Роулинг Гарри Поттер и Кубок Огня читать полностью

Четвёртая часть знаменитых приключений Гарри Поттера. Полная версия, не фрагмент. Читайте бесплатно без регистрации и без каких бы то ни было условий.

Глава первая Дом Реддлей

В деревне Малый Висельтон этот особняк по старинке называли «домом Реддлей», хотя семья Реддлей давно уже здесь не жила. Особняк высился на холме над деревней. Окна тут и там были заколочены, с крыши постепенно осыпалась черепица, а по фасаду буйно и беспрепятственно расползался плющ. Когда-то прекрасный, все в округе затмевавший величием, дом Реддлей стоял теперь замшелый, заброшенный и необитаемый.

Малые висельтонцы сходились во мнении, что старый дом – «жуть, да и только». Полвека назад в нем случилось нечто странное и ужасное, нечто такое, о чем старожилы до сих пор любили посудачить, когда иссякали другие темы для сплетен. От бесконечных пересказов история обросла цветистыми подробностями, и никто уже не знал, где правда, а где нет, но все версии начинались одинаково: с прекрасного летнего утра пятьдесят лет назад, когда солидный дом Реддлей еще блистал своей лощеной красотой. В тот день на рассвете служанка вошла в гостиную и обнаружила всех троих обитателей дома мертвыми.

Служанка заголосила и помчалась с холма, поднимая деревню:

– Лежат! Холодные как лед! А глаза-то открытые! Как были – в вечерней одеже!

Вызвали полицию. В Малом Висельтоне бурлило потрясенное любопытство и плохо скрываемое возбуждение. Никто особо и не пытался притвориться, что жалеет Реддлей – их не любили. Эти богачи, старый мистер Реддль с женой, только и умели, что нос задирать да на всех гавкать, а их взрослый сын Том и подавно. Жителей деревни волновало одно: кто убийца? Ясно же, что три вроде бы вполне здоровых человека не могут дружно помереть своею смертью в одну ночь.

В тот вечер в «Висельчаке», деревенском пабе, не успевали принимать заказы; народ пришел обсуждать убийство. И люди не пожалели, что покинули родные очаги: явилась кухарка Реддлей и драматически объявила притихшему собранию, что арестовали Фрэнка Брайса.

– Фрэнка?! – вскричало сразу несколько человек. – Не может быть!

Фрэнк Брайс работал у Реддлей садовником и жил при особняке в полуразвалившемся домике. Он, как вернулся после войны с искалеченной ногой и огромной неприязнью к шуму и толпам, так и поступил к Реддлям.

Кухарку поспешили угостить стаканчиком, ибо жаждали услышать подробности.

– А я всегда говорила, дурковатый он! – сообщила она напряженно внимающей толпе после четвертого хереса. – Смурной какой-то вечно. Я ж к нему и с чайком, и так и этак, посидим-де, потолкуем, а он – бирюк бирюком!

– Бросьте, – вмешалась женщина у стойки, – как-никак человек прошел войну. Фрэнк любит покой. С какой стати…

– А у кого ж еще был ключ от задней двери? – бухнула кухарка. – Сколько себя помню, всегда у садовника запасной ключ висел! Дверь-то не взломана! Окна не разбиты! Фрэнку всего-то и надо было, пробраться в большой дом, пока все спят…

Народ мрачно переглянулся.

– Мне он никогда не нравился, вот хоть режь, – проворчал мужик у стойки.

– Это он на войне сделался такой странный, – сказал хозяин заведения.

– Помнишь, я же говорила, что Фрэнку под горячую руку не попадайся, помнишь, Дот? – жарко заговорила женщина в углу.

– Ужасный характер, – рьяно закивала Дот. – Помню, когда он был еще пацаненком…

К утру никто уж и не сомневался, что Реддлей прикончил Фрэнк Брайс.

Однако неподалеку, в соседнем городке Большой Висельтон, в сумрачном и грязном полицейском участке Фрэнк упрямо твердил, что не виноват, а возле дома в день убийства видел разве только незнакомого паренька, бледного и темноволосого. Больше никто в деревне никакого паренька не приметил, и в полиции были уверены, что Фрэнк его выдумал.

Над головой бедного Фрэнка сгустились тучи, но тут прибыл рапорт о вскрытии – и ситуация совершенно переменилась.

Полицейским никогда еще не попадался рапорт необычнее. Патологоанатомы всесторонне исследовали тела и пришли к заключению, что ни один из Реддлей не был отравлен, зарезан, застрелен, задушен, не задохнулся сам и (насколько можно судить) вообще не пострадал. Собственно говоря, сообщалось в рапорте с явным изумлением, все Реддли отменно здоровы – правда, мертвы. Доктора, впрочем, не преминули указать (как бы пытаясь отыскать хоть что-нибудь несообразное), что на лицах у покойных застыло выражение смертельного ужаса – но слыхано ли, разочарованно заметили полицейские, чтобы людей, троих разом, взяли и запугали до смерти?

Поскольку доказательств, что Реддлей убили, не нашлось, Фрэнка отпустили. Реддлей похоронили при маловисельтонской церкви, и одно время их могилы сильно привлекали любопытных. Фрэнк Брайс, ко всеобщему удивлению и несмотря на косые взгляды, вернулся в свой домик в поместье Реддлей.

– А я вам говорю, это он их порешил, и мало ли чего там считает полиция, – заявила Дот в «Висельчаке». – Была б у него совесть, он бы здесь не остался, коль уж мы все знаем, что он убийца.

Но Фрэнк не уехал. Он остался и ухаживал за садом для следующего семейства, поселившегося в доме Реддлей, а потом и для следующего – долго в особняке никто не задерживался. Из-за Фрэнка или еще почему всякий новый владелец объявлял атмосферу в доме неприятной, и так, в отсутствие обитателей, особняк приходил в упадок.

 

Нынешний состоятельный владелец не жил в доме Реддлей и вообще им не пользовался; в деревне говорили, что он купил дом «по налоговым соображениям», но не умели толком объяснить, что это значит. Состоятельный владелец тем не менее продолжал платить Фрэнку за садовничество. Фрэнк готовился отметить свое семидесятисемилетие. Он почти оглох, хромал сильнее прежнего, но в хорошую погоду исправно тыкал совком в клумбы, хотя сорняки уже грозили прорасти сквозь него самого.

Фрэнку приходилось сражаться не только с сорняками. Деревенские мальчишки взяли дурную манеру бросаться камнями в окна особняка. Они гоняли на велосипедах прямо по газонам, за которыми Фрэнк так старательно ухаживал. Пару раз хулиганы вломились в старый дом на слабó. Они знали, что старик Фрэнк будет до последнего защищать дом и двор, и потешались, глядя, как он ковыляет на хромой ноге, угрожающе размахивает палкой и, ворона вороной, выкрикивает проклятия. А по убеждению Фрэнка, мальчишки издевались, потому что, как и их родители, и дедушки с бабушками, считали его убийцей. И однажды августовской ночью, проснувшись и заметив, что в доме творится что-то очень и очень подозрительное, он решил, что мучители всего-навсего опять пытаются его доконать.

Фрэнка разбудила боль в ноге; в старости она его совсем затерзала. Он поднялся с постели и, хромая, спустился в кухню, думая подлить горячей воды в грелку, которая одна могла унять ноющее колено. Стоя перед раковиной и дожидаясь, пока наполнится чайник, он взглянул на дом Реддлей и в верхних окнах увидел мерцающий свет. Фрэнк мигом догадался, в чем дело. Опять мальчишки! Вломились в дом и к тому же – судя по отблескам – развели там костер!

Телефона у Фрэнка не было, да и в любом случае после своего ареста он сильно не доверял полиции. Он отставил чайник, поспешил наверх, насколько позволяла больная нога, оделся, вскоре вернулся в кухню и снял с крючка у двери ржавый запасной ключ. Захватил свою палку, что стояла у стены, и вышел во тьму.

Передняя дверь дома Реддлей не взломана. Окна тоже в порядке. Фрэнк похромал вокруг дома к задней двери, почти заросшей плющом, вставил ключ в замочную скважину и бесшумно отворил.

Он прошел в гулкую кухню. Не заходил сюда вот уже много лет, однако вспомнил, какая дверь ведет в холл, и ощупью направился туда. Ноздри наполнил запах тлена и разрушения, слух обострился до предела в ожидании малейшего отзвука шагов или голосов. Он вышел в холл, где было чуть светлее – по обеим сторонам парадной двери высокие окна, – и начал карабкаться вверх по лестнице. Хорошо, что толстый слой пыли на каменных ступенях заглушает стук подошв и палки.

На площадке Фрэнк повернул вправо и сразу понял, где хулиганы: дверь в самом конце коридора была приоткрыта, и в щели неярко мерцал свет, длинной золотой полосой ложась на черный пол. Фрэнк, крепко ухватившись за палку, потихоньку продвигался ближе. В нескольких футах от порога за дверью стала видна часть комнаты.

Огонь, как выяснилось, разожгли в очаге. Это удивило Фрэнка. Он замер и внимательно прислушался: из комнаты доносился мужской голос, робкий и даже испуганный:

– В бутылке кое-что осталось, милорд, если вы еще голодны.

– Позже, – раздался второй голос. Он тоже принадлежал мужчине, но звучал странно: пронзительно и холодно, как внезапный порыв ледяного ветра. Почему-то от этого голоса редкие волосы у Фрэнка на затылке встали дыбом. – Придвинь меня к огню, Червехвост.

Чтобы лучше слышать, Фрэнк повернулся к двери правым ухом. Звякнула бутылка, поставленная на что-то твердое, ножки кресла тяжело и глухо проскребли по полу. В проеме спиной к Фрэнку промелькнул человечек: он толкал кресло к камину. Длинный черный плащ, на затылке плешь. Потом человечек вновь исчез из виду.

– Где Нагини? – спросил ледяной голос.

– Не… не знаю, милорд, – нервически задрожал в ответ первый голос. – Осматривает дом, по-моему…

– Ты подоишь ее перед тем, как мы отправимся спать, Червехвост, – приказал второй голос. – Ночью мне понадобится питание. Путешествие крайне утомило меня.

Нахмурив брови, Фрэнк наклонил слышащее ухо еще ближе к двери. После паузы человек по прозвищу Червехвост снова заговорил:

– Милорд? Позвольте спросить, долго мы здесь пробудем?

– Неделю, – ответил ледяной голос. – Или дольше. Здесь достаточно удобно, а дальнейшее развитие плана пока невозможно. Глупо действовать, пока не кончится чемпионат мира по квидишу.

Фрэнк сунул в ухо шишковатый палец и повертел. Видимо, опять сера скопилась – иначе откуда бы такое непонятное слово «квидиш»? Да и не слово это никакое.

– Чем… чемпионат по квидишу, милорд? – переспросил Червехвост. (Фрэнк сильнее повертел пальцем в ухе.) – Простите, но… я не понимаю… зачем нам ждать окончания чемпионата?

– Затем, идиот, что сейчас в страну прибывают колдуны со всего мира и болваны из министерства магии уже начеку и по любому поводу проверяют и перепроверяют удостоверения личности. Они же помешаны на безопасности – а то ведь муглы, не приведи небо, заметят! Уж лучше мы подождем.

Фрэнк оставил попытки прочистить ухо. Он явственно расслышал слова «министерство магии», «колдуны» и «муглы». Без сомнения, эти выражения что-то обозначают – это шифр. Фрэнк знал лишь два типа людей, употребляющих шифры, – стало быть, тут у нас либо шпионы, либо преступники. Фрэнк покрепче уперся в пол палкой и стал слушать еще внимательнее.

– Значит, ваша светлость, вы полны решимости? – тихонько спросил Червехвост.

– Разумеется, я полон решимости, Червехвост. – В ледяном голосе засквозила злоба.

Еле уловимая пауза – а затем Червехвост заговорил. Слова посыпались из него кувырком, точно он спешил высказаться прежде, чем потеряет кураж.

– Это можно сделать и без Гарри Поттера, милорд.

Снова пауза, длиннее.

– Без Гарри Поттера? – еле слышно выдохнул второй голос. – Понятно…

– Милорд, я говорю это не потому, что забочусь о мальчишке! – взвизгнул Червехвост. – Мальчишка для меня ничего не значит, совсем ничего! Но с другим колдуном или ведьмой – любым другим колдуном или ведьмой! – дело бы сладилось гораздо быстрее! Если бы вы согласились отпустить меня ненадолго – вы же знаете, я умею превосходно маскироваться, – я бы вернулся с подходящим человеком уже через пару дней…

– Я мог бы использовать другого колдуна, – тихо сказал второй голос, – это правда…

– Милорд, это ведь разумно, – в голосе Червехвоста слышалось огромное облегчение, – потому что достать Гарри Поттера так сложно, его так тщательно охраняют…

– И ты готов привести замену? Интересно… быть может, тебе, Червехвост, стало утомительно выкармливать меня? Быть может, твое предложение изменить первоначальный план не что иное, как попытка сбежать от меня?

– Милорд! Я вовсе не хочу покидать вас, у меня нет ни малейшего…

– Не смей мне лгать! – зашипел второй голос. – Я всегда знаю, когда ты лжешь, Червехвост! Ты жалеешь, что вернулся ко мне. Я тебе отвратителен. Я же вижу, как ты кривишься, когда смотришь на меня, вижу, как ты содрогаешься, прикасаясь ко мне…

– Нет! Моя преданность вашей светлости…

– Твоя преданность – от трусости. Ты пришел, потому что больше некуда было идти. Как я выживу без тебя, если меня необходимо кормить каждые несколько часов? Кто будет доить Нагини?

– Но вы так окрепли, милорд…

– Лжец, – выдохнул второй голос. – Я вовсе не окреп, а за несколько дней в одиночестве могу лишиться и того весьма сомнительного здоровья, которое обрел благодаря твоей неуклюжей заботе. Тихо!

Червехвост, безостановочно бормотавший что-то невразумительное, мгновенно умолк. Несколько секунд Фрэнк слышал только, как в камине потрескивает огонь. Затем второй человек снова зашептал – будто змея зашипела:

– У меня свои причины использовать мальчишку, как я тебе уже объяснял, и никто другой мне не подходит. Я ждал тринадцать лет. Подожду и еще несколько месяцев. Что касается его охраны, я уверен, мой план сработает. А от тебя, Червехвост, требуется лишь немного отваги – и ты найдешь ее в себе, если не хочешь познать всю полноту гнева Лорда Вольдеморта…

– Милорд, позвольте сказать! – в панике закричал Червехвост. – Все наше путешествие я снова и снова обдумывал ваш план – милорд, исчезновение Берты Джоркинс не останется незамеченным надолго, и если мы продолжим, если я наложу проклятие на…

– Если? – ужасным шепотом переспросил второй голос. – Если? Если ты будешь действовать по плану, Червехвост, в министерстве никогда не догадаются, что исчез кто-то еще. Ты все сделаешь тихо, без суеты; я лишь жалею, что не могу сам, но… в моем нынешнем положении… Ну полно, Червехвост! Осталось устранить всего одно препятствие – и путь к Гарри Поттеру свободен! Я не требую, чтобы ты работал в одиночку. Нет, к тому времени к нам присоединится мой верный слуга…

– Я ваш верный слуга, – сказал Червехвост с еле заметной обидой.

– Червехвост, мне нужен тот, у кого есть мозги, кто ни на минуту не дрогнул в своей преданности, а ты, к несчастью, моим требованиям не удовлетворяешь.

– Это я вас нашел, – обида Червехвоста проступила явственно, – я! И привел к вам Берту Джоркинс.

– Это правда, – отозвался второй, слегка развеселившись. – Проблеск гения, которого я, признаться, не ожидал от тебя, Червехвост, – хотя, если уж начистоту, ты ведь не сознавал, сколь полезна она окажется, правда?

– Я… я сразу подумал, что она может пригодиться, милорд…

– Лжец, – заявил второй человек, уже откровенно и жестоко веселясь. – При этом, не отрицаю, ее информация была бесценна! Без нее мой план попросту провалился бы. Ты будешь вознагражден, Червехвост. Я позволю тебе исполнить для меня чрезвычайно важное дело – многие из моих последователей охотно отдали бы за это правую руку…

– Н-н-неужели, милорд? Какое же?.. – Червехвост опять пришел в ужас.

– Ах, Червехвост, зачем портить сюрприз? Твой выход в самом конце спектакля… Но обещаю, тебе будет предоставлена честь внести столь же важную лепту, как и Берта Джоркинс.

– Вы… вы… – Червехвост вдруг охрип, словно у него совершенно пересохло во рту. – Вы… убьете… и меня тоже?

– Червехвост, Червехвост, – укорил ледяной голос, – ну зачем мне тебя убивать? Берту убить пришлось, после допроса от нее уже решительно не было проку. Да и в любом случае, представь, какие вопросы ей стали бы задавать, вернись она в министерство с известием, что на каникулах повстречала тебя. Псевдопокойным личностям не след встречаться с министерскими ведьмами в придорожных гостиницах…

Червехвост забормотал так тихо, что Фрэнк не расслышал, но второй человек расхохотался – и этот смех, ледяной, как и его голос, лишен был всякой радости.

– Модифицировать ее память? Но заклятия забвения так легко снимаются умелыми колдунами – что я сам доказал, когда ее допрашивал. Кроме того, было бы оскорблением ее памяти не использовать информацию, которую я извлек.

Фрэнк внезапно заметил, что рука, стиснувшая палку, стала скользкой от пота. Человек с ледяным голосом убил женщину. И говорит об этом без тени сожаления – ему весело. Он опасен – маньяк. И планирует новое убийство – мальчик, Гарри Поттер какой-то, в опасности…

Фрэнк знал, что делать. Вот сейчас-то ему прямая дорога в полицию. Он выберется из дома и направится в деревню, к телефонной будке… но ледяной голос зазвучал опять, и Фрэнк застыл на месте, ловя каждое слово.

– Еще только одно проклятие… мой верный слуга в «Хогварце»… и Гарри Поттер – мой! Решено. Больше никаких споров. Но тихо… кажется, я слышу Нагини…

Его голос переменился. Таких звуков Фрэнк никогда раньше не слыхивал; не переводя дыхания, человек шипел и брызгал слюной. Наверное, припадок, решил Фрэнк.

И вдруг сзади, в коридоре, что-то шевельнулось. Фрэнк обернулся – и от страха его парализовало.

По полу скользило нечто, и, когда оно оказалось в полосе света от камина, он в ужасе разглядел, что это гигантская змея – футов двенадцать по меньшей мере. Пораженный, онемевший, Фрэнк смотрел, как ее тело волнами прорезает в пыли широкую дугу и подползает все ближе, ближе… Что делать? Спрятаться можно только в комнате, где эти двое планируют убийство, но, если остаться здесь, змея, скорее всего, убьет его…

Не успел он ничего сообразить, как змея поравнялась с ним, а затем – непостижимо, просто чудо какое-то! – проползла мимо, влекомая шипением и фырканьем человека с ледяным голосом. Мгновение – и ее узорчатый, в ромбах, хвост исчез за дверью.

Фрэнка прошиб пот, рука с палкой задрожала. Из комнаты неслось шипение, и старика посетила странная, невозможная мысль… Этот человек умеет говорить по-змеиному.

Да что ж тут происходит? Больше всего на свете Фрэнк хотел очутиться в своей постели со своей грелкой. Только вот беда – ноги не двигаются. Пока он трясся и старался совладать с собой, ледяной голос вдруг вновь заговорил на нормальном английском языке.

– Нагини принесла интересное известие, Червехвост, – сказал он.

– В с-с-самом д-деле, м-милорд? – отозвался тот.

– В самом деле, – подтвердил голос. – По словам Нагини, за дверью стоит старый мугл и слушает наш разговор.

Фрэнк никак не успел бы спрятаться. Раздались шаги, и дверь в комнату распахнулась.

На пороге стоял низкорослый седеющий мужчина с острым носом и маленькими водянистыми глазками, и на лице его страх мешался с тревогой.

– Пригласи его войти, Червехвост. Что у тебя за воспитание?

Ледяной голос доносился из старинного кресла, повернутого к огню. Кто говорит, Фрэнк не видел. Но видел, что на полусгнившем коврике у камина свернулась змея – жуткая пародия на комнатную собачку.

Червехвост поманил Фрэнка в комнату. Несмотря на потрясение, старик посильнее ухватился за палку и, прихрамывая, переступил порог.

Камин был единственным источником света в комнате; он отбрасывал на стены длинные паукообразные тени. Фрэнк смотрел на задник кресла; человек, сидевший в нем, видимо, был еще меньше, чем его слуга, – даже макушка не показывается.

– Ты все слышал, мугл? – прозвучал ледяной голос.

– Как это вы меня назвали? – спросил Фрэнк с вызовом. Теперь, когда пришло время действовать, он расхрабрился; вот и на войне всегда так бывало.

– Я назвал тебя муглом, – невозмутимо объяснил голос. – Это означает, что ты не колдун.

– Не знаю, что еще за «колдун» такой, – голос Фрэнка окреп, – знаю только, что наслушался довольно и полиция вами заинтересуется, уж будьте уверены. Вы совершили убийство и затеваете новое! И вот еще что, – добавил он по наитию, – моя жена знает, что я здесь, и если я не вернусь…

– У тебя нет никакой жены, – очень спокойно оборвал голос. – Никто не знает, где ты. Ты никому не говорил, что идешь сюда. Бесполезно лгать Лорду Вольдеморту, ибо он видит… он все видит…

– Ах вот как? – выпалил Фрэнк. – Лорд, стало быть? Ну и манеры же у вас, дорогой лорд. Повернулись бы лицом, как подобает человеку!

– Но я не человек, мугл, – еле слышный за потрескиванием поленьев, молвил голос. – Я гораздо, гораздо больше, чем просто человек… Однако… почему бы и нет? Я покажу тебе свое лицо… Червехвост, будь любезен, разверни кресло.

Слуга заскулил.

– Ты слышал меня, Червехвост.

Медленно-медленно, гадливо сморщившись, будто готов на что угодно, лишь бы не приближаться к своему господину и коврику со змеей, человечек подошел и начал разворачивать кресло. Змея подняла отвратительную треугольную голову и легонько зашипела, когда ножки кресла задели коврик.

И вот кресло повернулось к Фрэнку, и он увидел, чтó там. Палка со стуком упала на пол. Фрэнк распахнул рот и завопил. Он вопил так громко, что не услышал тех слов, которые, подняв палочку, произнес сидевший в кресле. Ослепительно полыхнуло зеленым, что-то просвистело в воздухе, и Фрэнк Брайс упал как подкошенный. Он умер, еще не коснувшись пола.

В двухстах милях от особняка мальчик по имени Гарри Поттер вздрогнул и проснулся.

 

 

Глава вторая Шрам

Гарри лежал на спине и дышал тяжело, как после длительной пробежки. Он проснулся от очень яркого сна, прижимая к лицу ладони. На лбу под пальцами адской болью полыхал старый шрам, будто в кожу только что вдавили раскаленную проволоку.

Он сел, не отнимая одной руки от шрама, а другой нашаривая в темноте очки на тумбочке. Надел их, и прояснилась комната, тускло освещенная рассеянным оранжевым светом уличного фонаря за занавесками.

Гарри осторожно ощупал шрам. Все еще больно. Он включил лампу, вылез из постели, подошел к шкафу и открыл. Из зеркала на дверце недоуменно глядел худенький мальчик лет четырнадцати, со встрепанными черными волосами и блестящими зелеными глазами. Гарри внимательно посмотрел на свой лоб. Шрам, в форме зигзага молнии, выглядел как обычно, но сильно саднил.

Гарри попытался вспомнить сон. Все казалось таким реальным… двое знакомых людей и один незнакомый… хмурясь, он напряженно думал, припоминая…

В голове всплыла картинка: полутемная комната… змея на коврике у камина… человечек по имени Питер, по прозвищу Червехвост… пронзительный ледяной голос… голос Лорда Вольдеморта. При одной мысли о нем в живот как будто проскользнул кубик льда…

Гарри крепко зажмурился и постарался вспомнить, как выглядел Вольдеморт, но не смог… помнил только, что, едва кресло повернулось, накатил смертельный ужас и он мгновенно проснулся… Или его разбудила боль во лбу?

И что это был за старик? Там точно был какой-то старик; Гарри видел, как он упал на пол. В голове все перемешалось; мальчик закрыл лицо руками, чтобы не видеть комнаты и удержать воспоминание, – но нет, это все равно что пытаться удержать воду в ладонях; чем сильнее он цеплялся за сон, тем быстрее сон ускользал… Вольдеморт и Червехвост говорили, что убили кого-то, но Гарри никак не мог вспомнить имени… и они собирались убить кого-то еще… его самого!

Гарри убрал руки от лица, открыл глаза и оглядел комнату, словно ожидал увидеть что-то необычное. И правду сказать, необычных вещей тут хватало. В изножье кровати открытый деревянный сундук, внутри котел, метла, черные колдовские мантии и разнообразные книги заклинаний. На письменном столе большая пустая клетка, где обычно восседает полярная сова Хедвига, а вокруг клетки сплошь пергаментные свитки. На полу у кровати открытая книга; вечером Гарри читал ее, пока не заснул. Люди на иллюстрациях двигались. Мужчины в ярко-оранжевых мантиях гоняли на метлах, то появляясь, то исчезая из поля зрения, и перебрасывались красным мячом.

Гарри поднял книжку с пола, проследил, как один колдун забил весьма впечатляющий гол в кольцо на шесте пятидесятифутовой высоты. И захлопнул книгу. Сейчас даже квидиш – по мнению Гарри, лучшая игра на свете – не мог отвлечь его от тяжелых мыслей. Он отложил «Полеты с “Пушками”» на тумбочку, подошел к окну и раздвинул занавески.

Бирючинная улица выглядела так, как и подобает почтенной пригородной улице в субботу перед рассветом. Все окна зашторены. И, насколько можно различить в темноте, нигде ни единого живого существа, даже кошки.

И все же… все же… Гарри в тревоге вернулся к кровати, сел и снова провел пальцем по шраму. Его беспокоила вовсе не боль; он был привычен и к боли, и к травмам. Однажды он вообще лишился костей в правой руке и провел кошмарную ночь, дожидаясь, пока они отрастут заново. Вскоре ту же самую руку насквозь пронзил ядовитый змеиный зуб длиной в фут. Не далее как в прошлом году Гарри, летая на метле, упал с высоты в пятьдесят футов. Короче говоря, наистраннейшие несчастные случаи и увечья – обычное дело для Гарри; в сущности, они неизбежны, если ты учишься в «Хогварце», школе колдовства и ведьминских искусств, и вдобавок обладаешь талантом вляпываться в истории.

Беспокоило его другое. В прошлый раз шрам болел, когда Вольдеморт был рядом… но его же нет… невозможно и представить себе, чтобы он рыскал ночью по Бирючинной улице, это абсурд…

Гарри напряженно вслушался в ночную тишину. Ожидал ли он скрипа ступеней, шороха плаща? Внезапно он вздрогнул – но это всего лишь мощно всхрапнул за стенкой двоюродный брат Дудли.

Гарри внутренне встряхнулся; ну что за глупости; в доме никого, кроме дяди Вернона, тети Петунии и Дудли, и все они спят, и ничего плохого и страшного им не снится.

Надо сказать, именно в таком виде – спящими – Дурслеи устраивали Гарри более всего; когда они бодрствовали, радости от них было мало. Дядя Вернон, тетя Петуния и Дудли, единственные родственники Гарри, были муглами (неколдунами), презирали и ненавидели колдовство во всех его проявлениях, и в доме у них Гарри чувствовал себя какой-то плесенью. Последние три года, объясняя длительное отсутствие племянника, Дурслеи говорили соседям, что он воспитывается в заведении св. Грубуса – интернате строгого режима для неисправимых преступников. Дяде и тете было прекрасно известно, что несовершеннолетним колдунам воспрещается заниматься магией вне стен «Хогварца», и все же именно Гарри они винили во всех происшествиях, что случались в доме. Нелепа сама мысль о том, чтобы довериться родственникам и вообще рассказать им хоть что-нибудь о жизни в колдовском мире. Вот и сейчас: пойти к ним, когда они проснутся, и пожаловаться на боль во лбу, на беспокойство из-за Вольдеморта? Да это просто смешно!

Тем не менее изначально Гарри оказался у Дурслеев именно из-за Вольдеморта. Если бы не Вольдеморт, у Гарри не было бы шрама. Если бы не Вольдеморт, у него были бы родители…

Гарри был всего годик, когда однажды ночью Вольдеморт – самый могущественный черный маг столетия, колдун, одиннадцать предшествующих лет набиравший силу, – явился к ним в дом и убил его родителей. Потом Вольдеморт обратил свою волшебную палочку на Гарри и произнес слова, которые смели с его пути к власти многих и многих взрослых колдунов и ведьм, – но проклятие чудесным образом не сработало. Вместо того чтобы прикончить малыша, оно рикошетом ударило по Вольдеморту. Гарри отделался небольшим шрамом в форме зигзага молнии, а Вольдеморт превратился в жалкую тварь. Лишившись колдовской силы, почти лишившись самой жизни, Вольдеморт исчез; кошмар, что так долго нависал над тайным колдовским сообществом, рассеялся, приспешники Вольдеморта разбежались, а Гарри Поттер сделался знаменит.

Когда в свой одиннадцатый день рождения Гарри узнал, что он колдун, это явилось для него изрядным потрясением; но то, что в скрытом от посторонних глаз колдовском мире каждый ребенок знает его имя, добило его окончательно. В «Хогварце», куда бы он ни пошел, вслед ему поворачивались головы и несся взволнованный шепоток – с таким не сразу освоишься. Теперь-то он привык, как-никак осенью идет уже в четвертый класс. Гарри с нетерпением считал дни, отделяющие его от возвращения в любимый замок.

Но до первого сентября оставалось целых две недели. Гарри вновь безнадежно обвел глазами комнату, и его взгляд задержался на открытках, присланных двумя лучшими друзьями в конце июля ему на день рождения. Что бы сказали они, если б он написал им про шрам?

Моментально в голове зазвенел встревоженный голос Гермионы Грейнджер:

«Шрам болит? Гарри, это очень серьезно… Срочно напиши профессору Думбльдору! А я пойду посмотрю “Справочник распространенных колдовских заболеваний и недугов”… Может, там есть что-нибудь про шрамы от проклятий…»

Да, именно это и посоветовала бы Гермиона: обращайся прямиком к директору «Хогварца», а пока суд да дело, загляни в книгу. Гарри уставился в окно, в чернильно-синие небеса. Он сильно сомневался, что книга поможет. Насколько ему известно, он единственный человек на земле, переживший такое проклятие, а следовательно, вряд ли его симптомы описаны в «Справочнике». Что же касается директора, Гарри понятия не имел, где Думбльдор проводит лето. Он отвлекся на минуту, вообразив, как Думбльдор – с длинной серебристой бородой, в полном колдовском облачении и островерхой шляпе – лежит на пляже и втирает лосьон для загара в крючковатый нос. Разумеется, где бы Думбльдор ни находился, Хедвига непременно его отыщет; сова еще ни разу не сплоховала при доставке писем, даже без адреса. Только вот что написать?

«Уважаемый профессор Думбльдор! Извините, что беспокою, но сегодня ночью у меня болел шрам. Искренне Ваш, Гарри Поттер».

Даже в воображении – глупость страшная.

Тогда он попытался представить реакцию своего друга Рона Уизли. Сразу же перед внутренним взором всплыла длинноносая, веснушчатая физиономия с удивленно вытаращенными глазами.

«Шрам болит? Но… ведь Сам-Знаешь-Кого не может быть рядом, правда? В смысле… ну, ты бы ведь почувствовал, да? И он бы опять постарался тебя кокнуть, разве нет? И вообще, Гарри, я не знаю, может, шрамы от проклятий всегда немножечко зудят… Спрошу у папы…»

Мистер Уизли, высококвалифицированный колдун, работал в министерстве магии, в отделе неправомочного использования мугл-артефактов, но, по сведениям Гарри, не был специалистом по проклятиям. Да и в любом случае Гарри претила мысль, что вся семья Уизли узнает, какую панику Гарри поднял из-за минутной боли во лбу. Миссис Уизли засуетится похуже Гермионы, а шестнадцатилетние братья-близнецы Рона, Фред с Джорджем чего доброго решат, что Гарри сдрейфил. Он обожал семейство Уизли; он очень надеялся, что они, может, вскоре пригласят его к себе (Рон же обмолвился про чемпионат мира по квидишу), и ему совсем не хотелось, чтобы пребывание в гостях омрачалось тревожными расспросами про шрам.

Гарри потер лоб костяшками. На самом деле ему хотелось (и почти стыдно было признаться в этом даже себе) кого-то… ну, вроде родителя: взрослого колдуна, у кого можно, не чувствуя себя дураком, спросить совета и кто небезразличен к тебе и разбирается в черной магии…

И тут до него дошло. Так просто и так очевидно – непонятно, как он сразу не додумался, – Сириус!

Гарри вскочил с кровати и кинулся за стол; подтащил пергамент, окунул орлиное перо в чернила, написал: «Дорогой Сириус!» – и задумался, как бы получше облечь в слова свою тревогу, между тем удивляясь, почему он с самого начала не вспомнил о Сириусе. Хотя, если разобраться, тут нет ничего удивительного – о том, что Сириус его крестный, Гарри узнал всего два месяца назад.

До этого Сириус отсутствовал в жизни крестника по вполне объяснимой причине: сидел в Азкабане, страшной колдовской тюрьме, охраняемой жуткими существами – дементорами. После побега Сириуса эти незрячие душесосущие демоны явились за ним в «Хогварц». А ведь Сириус был невиновен – его осудили за убийства, совершенные приспешником Вольдеморта Червехвостом, которого практически все считали погибшим. Гарри, Рон и Гермиона знали правду; в прошлом году они столкнулись с Червехвостом лицом к лицу, но их рассказу тогда поверил лишь Думбльдор.

В продолжение одного-единственного восхитительного часа Гарри думал, что наконец-то уедет от Дурслеев, – Сириус предложил жить с ним, как только с него снимут обвинения. Но счастливая возможность ускользнула – Червехвост удрал раньше, чем его успели сдать представителям министерства магии, и Сириусу пришлось спасаться бегством. Гарри помог ему, Сириус улетел на гиппогрифе по кличке Конькур и с тех пор скрывался. Все лето Гарри преследовал образ дома, который мог бы у него быть, не убеги тогда Червехвост. Было вдвойне трудно вернуться к Дурслеям, зная, что, если бы не трагическая случайность, он бы избавился от них навсегда.

Но Сириус очень помогал крестнику даже заочно. Благодаря Сириусу Гарри теперь держал школьные принадлежности у себя в комнате. Раньше Дурслеи такого не позволяли; их страх перед колдовскими способностями Гарри и извечное стремление портить ему жизнь заставляли их запирать сундук со школьными вещами в чулане под лестницей. Однако их отношение переменилось, стоило им узнать, что крестный отец у Гарри – маньяк-убийца, а что Сириус невиновен, Гарри упомянуть «забыл».

С возвращения на Бирючинную улицу Гарри получил от Сириуса два письма. Оба доставили не совы (как принято в колдовском мире), а большие, яркие тропические птицы. Хедвига относилась к вторжениям этих броских созданий неодобрительно и с огромной неохотой подпускала их к своей поилке перед обратной дорогой. А вот Гарри они нравились – глядя на них, он воображал пальмы и белый песок и надеялся, что Сириус, где бы ни находился (в письмах он об этом умалчивал, на случай если те попадут в чужие руки), наслаждается жизнью. Гарри как-то не верилось, что дементоры долго протянули бы под жарким солнцем; может, поэтому Сириус и отправился на юг? Его письма, надежно спрятанные под чрезвычайно удобной неприбитой половицей у Гарри под кроватью, были веселы, и в обоих он призывал обращаться к нему в случае необходимости. Что ж, вот она, необходимость…

Свет настольной лампы как будто потускнел – наступил холодно-серый предрассветный час. Затем, позолотив стены, взошло солнце, из спальни дяди Вернона и тети Петунии послышались первые шорохи, а Гарри сбросил со стола скомканные листы пергамента и перечитал законченное письмо:

Дорогой Сириус!

Спасибо за письмо, эта птица была такая громадная, что с трудом пролезла в окно.

У нас тут все как обычно. С диетой у Дудли не очень. Тетя обнаружила, что он таскает к себе в комнату пончики. Ему пригрозили, что урежут карманные деньги, если так будет продолжаться, он разозлился и выкинул в окно «Плейстейшн», такой как бы компьютер с игрушками. Но это Дудли сильно сглупил, теперь он даже не может поиграть в свой любимый «Мегамордобой-3», и ему не на что отвлечься.

У меня, спасибо тебе, все хорошо: Дурслеи боятся, как бы ты не объявился и не превратил их по моей просьбе в летучих мышей.

Вот только ночью случилась странная вещь. У меня опять разболелся шрам. Последний раз это было, когда Вольдеморт проник в «Хогварц». Но вряд ли же он где-то рядом, правда? Ты не слышал, может, шрамы от проклятий и много лет спустя болят?

Я пошлю это письмо с Хедвигой, когда она вернется, она сейчас улетела поохотиться. Передавай от меня привет Конькуру.

Гарри

 

 

Да, подумал Гарри, вроде нормально. Не стоит описывать сон, а то получится, как будто он слишком испугался. Он скатал пергамент и отложил в сторону, чтобы сразу отдать Хедвиге, как только она прилетит. Потом встал, потянулся, снова открыл шкаф. И, не глядя в зеркало, стал одеваться к завтраку.

 

 

Глава третья Приглашение

В кухне Дурслеи уже собрались за столом. Когда Гарри вошел, а затем сел, на него не обратили внимания. Громадное красное лицо дяди Вернона скрывалось за утренней «Дейли мейл». Тетя Петуния, поджав губы – лошадиных зубов не видно, – делила грейпфрут на четыре части.

Дудли злился и дулся. Казалось, он занимает гораздо больше места, чем обычно, – а это кое-что, да значило, поскольку обычно он занимал одну сторону большого квадратного стола от угла до угла. С боязливым: «Вот, нашему Дюдюшечке» тетя Петуния положила ему на тарелку четвертинку грейпфрута без сахара. Дудли гневно воззрился на нее. С тех пор как он привез из школы свой табель, жизнь обходилась с ним чересчур сурово.

Нет, плохим оценкам дядя Вернон и тетя Петуния, как всегда, нашли оправдание; тетя Петуния считала, что Дудли очень одаренный мальчик и учителя просто не способны его понять, а дядя Вернон твердил, что ему вообще не нужен в доме зубрила и маменькин сынок. Они также умудрились деликатно обойти обвинения в хулиганстве и жестокости. «Дудли, конечно, активный ребенок, но он и мухи не обидит!» – сквозь слезы заявила тетя Петуния.

Однако в конце табеля рукой школьной медсестры в очень тактичных выражениях было приписано такое, против чего ни дядя, ни тетя возразить не могли. Сколько бы ни причитала тетя Петуния, что у ее сына крупная кость, что его вес – это детский жирок и что растущему организму требуется хорошее питание, факт оставался фактом: на школьном складе не было бриджей такого размера. Школьная медсестра обратила внимание на то, чего глаза тети Петунии – так зорко замечавшие отпечатки пальцев на сверкающих чистотой стенах и приходы-уходы соседей – попросту не желали видеть: Дудли не только не нуждался в дополнительном питании, но давно уже приобрел габариты молодого кита-убийцы.

Итак, после многочисленных скандалов и споров, сотрясавших пол комнаты Гарри, после обильных потоков слез, пролитых тетей Петунией, в доме ввели новый режим. Листок с диетой, рекомендованной школьной медсестрой «Смылтингса», прикрепили к дверце холодильника, а сам холодильник полностью очистили от всего, что так любил Дудли, – от газировки и пирожных, шоколадок и бургеров – и наполнили овощами, фруктами, одним словом, тем, что дядя Вернон называл «силосом». А чтобы Дудли было не так обидно, тетя Петуния решила: пусть диеты придерживается вся семья. Сейчас тетя передала Гарри четвертинку грейпфрута – гораздо меньше, чем четвертинка Дудли. Видимо, тетя Петуния считала, что для поддержания у сына боевого духа нужно, чтобы он, по крайней мере, получал больше еды, чем Гарри.

Но тетя Петуния не знала, что припрятано у Гарри наверху под половицей. Она понятия не имела, что Гарри вовсе не придерживается диеты. Едва почуяв, что ему предстоит пережить лето на сырой морковке, он разослал друзьям письма с мольбой о помощи, и те проявили редкостную отзывчивость. От Гермионы Хедвига вернулась с огромной коробкой не содержащих сахара батончиков (родители Гермионы были зубными врачами). Огрид, лесник «Хогварца», откликнулся целым мешком печенья собственного изготовления (к печенью Гарри не прикоснулся: ему слишком хорошо были известны кулинарные способности Огрида). Миссис Уизли прислала Эррола, семейного филина, с громадным кексом и многочисленными пирожными. Бедняга Эррол, который был очень стар и слаб, целых пять дней приходил в себя после трудного путешествия. Потом на день рождения (который Дурслеи полностью проигнорировали) Гарри получил четыре великолепных именинных пирога, по одному от Рона, Гермионы, Огрида и Сириуса. Два у него еще осталось, и поэтому, предвкушая настоящий завтрак у себя в комнате, Гарри послушно приступил к грейпфруту.

Неодобрительно фыркнув, дядя Вернон отложил газету и посмотрел в собственную тарелку.

– И это все? – ворчливо обратился он к тете Петунии.

Тетя Петуния метнула на него свирепый взгляд и выразительно указала подбородком на Дудли. Тот, покончив со своим грейпфрутом, поросячьими глазками кисло косился в тарелку Гарри.

Дядя Вернон издал глубокий вздох, отчего зашевелились его густые кустистые усы, и взялся за ложку.

Раздался звонок в дверь. Дядя Вернон тяжело поднялся и направился в прихожую. С быстротой молнии, пока мать возилась с чайником, Дудли украл у отца грейпфрут.

Гарри услышал разговор в прихожей, чей-то смех и резкий ответ дяди. Затем дверь захлопнулась, и донесся звук разрываемой бумаги.

Тетя Петуния поставила чайник на стол и с любопытством обернулась. Ей не пришлось долго ждать, чтобы узнать, чем это занят ее муж; не прошло и минуты, как он вернулся. Вид у него был разъяренный.

– Ты! – рявкнул он Гарри. – В гостиную. Быстро!

Изумленный, гадая, в чем же таком опять провинился, Гарри встал и проследовал за дядей в соседнюю комнату. Дядя Вернон с грохотом захлопнул дверь.

– Ну. – Он протопал к камину и повернулся к Гарри, будто собираясь объявить, что тот арестован. – Ну.

Гарри ужасно хотелось ответить: «Баранки гну», но вряд ли стоило так сурово испытывать дядино терпение с утра пораньше; дядя и без того на пределе из-за недокорма. Поэтому Гарри ограничился невинно-удивленной гримасой.

– Вот что сейчас принесли, – дядя Вернон помахал листком лиловой почтовой бумаги. – Письмо. Про тебя.

Гарри совсем растерялся. Кто бы из его знакомых стал писать про него дяде Вернону? И вдобавок посылать письма по почте?

Дядя Вернон некоторое время прожигал Гар ри глазами, а затем уставился на письмо и зачитал вслух:

Уважаемые мистер и миссис Дурслей!

Мы с вами друг другу не представлены, но я не сомневаюсь, что вы много слышали от Гарри о моем сыне Роне.

Возможно, Гарри говорил вам, что в следующий понедельник вечером состоится финальная игра чемпионата мира по квидишу. Моему мужу Артуру благодаря связям в департаменте по колдовским играм и спорту удалось достать билеты на лучшие места.

Я очень надеюсь, что вы позволите нам взять с собой Гарри на матч, поскольку такая возможность выпадает буквально раз в жизни, игры на кубок не проводились в Англии вот уже тридцать лет и достать билеты практически невозможно. Мы, разумеется, будем счастливы, если Гарри погостит у нас до конца каникул, и проводим его на поезд в школу.

Будем признательны, если Гарри пришлет ответ как можно скорее нормальным способом, нам не доставляют мугловую почту, и я не уверена, что почтальон вообще знает, как нас найти.

Ждем Гарри с нетерпением.

Искренне Ваша,

Молли Уизли

 

 

P.S. Надеюсь, я наклеила достаточно марок.

 

 

Дядя Вернон дочитал, сунул руку в нагрудный карман и вытащил оттуда кое-что еще.

– Взгляни, – пробурчал он.

Он протянул конверт, в котором прибыло письмо миссис Уизли, и Гарри с трудом удержался от хохота. Конверт был усеян марками сплошь, за исключением одного квадратного дюйма на лицевой стороне, куда миссис Уизли микроскопическим почерком вписала адрес Дурслеев.

– То есть марок она наклеила достаточно, – сказал Гарри таким тоном, будто подобную ошибку мог совершить всякий.

Дядя сверкнул глазами.

– Почтальон обратил внимание, – процедил он сквозь зубы. – И очень интересовался, откуда могло прийти такое письмо. Потому он и позвонил в дверь. Он, видите ли, подумал, что это забавно.

Гарри промолчал. Кому другому, возможно, показалось бы странным, что дядя Вернон поднимает такой шум из-за чрезмерного количества марок, но Гарри жил с Дурслеями давно и знал, что их ужасает все, хоть на йоту выходящее за рамки обыкновенного. А больше всего на свете они боялись, как бы кто не пронюхал, что они имеют отношение (пусть и очень отдаленное) к миссис Уизли и ей подобным.

Дядя Вернон сверлил племянника глазами, а Гарри старался сохранять нейтральное выражение. Если сейчас повести себя правильно и не сглупить, его ждет настоящий подарок, мечта всей жизни! Он подождал, пока дядя Вернон что-нибудь скажет, но тот только стоял и таращился. Гарри решился нарушить молчание.

– Так что… мне можно поехать? – спросил он.

Еле заметный спазм исказил большое багровое лицо. Усы ощетинились. Гарри точно знал, что происходит за этими усами: отчаянное сражение, конфликт между двумя главными инстинктами дяди Вернона. Разрешить поехать – значит, доставить Гарри удовольствие, а против этого дядя боролся целых тринадцать лет. С другой стороны, разрешить Гарри уехать к Уизли на весь остаток каникул – значит, избавиться от него на две недели раньше, чем предполагалось, а дядя ненавидел, когда Гарри дома. Он снова посмотрел на письмо миссис Уизли – видимо, тянул время и размышлял.

– Кто она? – спросил он, с отвращением взирая на подпись.

– Вы ее видели, – объяснил Гарри. – Мама Рона, моего друга, она встречала его с «Хог…». Cо школьного поезда.

Он чуть не сказал «Хогварц-экспресс», а это был верный способ разозлить дядю. Под крышей дома Дурслеев запрещалось упоминать название школы, где учится Гарри.

Дядя Вернон сморщился, будто вспомнил нечто ужасно противное.

– Такая толстуха? – выдавил он после долгого раздумья. – С рыжим выводком?

Гарри нахмурился. Со стороны дяди Вернона, пожалуй, немного слишком называть кого-то толстухой, когда его собственный сын Дудли наконец достиг того, к чему шел с трехлетнего возраста, и таки сделался поперек себя шире.

Дядя Вернон продолжал изучать письмо.

– Квидиш, – пробормотал он себе под нос. – Квидиш… что еще за ерунда?

Гарри снова кольнуло раздражение.

– Это спортивная игра, – коротко ответил он. – В нее играют на мет…

– Тихо, тихо! – замахал руками дядя Вернон. Гарри с известным удовлетворением отметил, что дядя запаниковал – видно, не мог перенести упоминания о метлах в своей собственной гостиной. Пытаясь уйти от реальности, он вновь перечитал письмо. Гарри смотрел, как его губы беззвучно произносят слова: «пришлет ответ как можно скорее нормальным способом». Дядя скривился.

– Что она хочет сказать, «нормальным способом»? – рявкнул он.

– Нормальным для нас, – сказал Гарри и, не успел дядя его остановить, добавил: – Ну, знаете, совиной почтой. Как обычно у колдунов.

Дядя Вернон вознегодовал так, словно Гарри произнес самое грязное на свете ругательство. Содрогаясь от ярости, он затравленно стрельнул глазами в окно, будто ожидая увидеть прижатые к стеклу уши соседей.

– Сколько раз тебе говорить? Не поминай ваши штучки в моем доме! – зашипел он. Его лицо приобрело оттенок спелой сливы. – Стоишь тут в одежде, которую тебе дали мы с Петунией…

– Когда Дудли проносил ее до дыр, – холодно бросил Гарри. И в самом деле свитер на нем был огромный – чтобы освободить руки, пришлось закатывать рукава пять раз, и свисал он до колен невероятно мешковатых джинсов.

– Я не позволю тебе разговаривать со мной таким тоном! – заявил дядя Вернон, дрожа от гнева.

Но Гарри не собирался все это безропотно сносить. Прошли времена, когда он подчинялся идиотским правилам Дурслеев. Он не сидит с Дудли на диете и не позволит лишить себя удовольствия побывать на финале кубка. По крайней мере, сделает все, что в его силах.

Чтобы успокоиться, Гарри глубоко вдохнул, а затем сказал:

– Значит, мне нельзя поехать на чемпионат? Ладно. Можно тогда я пойду? Мне нужно закончить письмо Сириусу. Ну, знаете – моему крестному.

В точку! Ему удалось произнести волшебное слово. Багрянец стал пятнами сходить с дядиного лица, и оно сделалось похоже на плохо перемешанное черносмородиновое мороженое.

– А вы… переписываетесь? – псевдоспокойным тоном спросил дядя Вернон. Но Гарри видел, как зрачки маленьких глазок от страха съежились.

– А?.. Ага, – небрежно обронил Гарри. – Я уже, кажется, давно ему не писал. Еще подумает, будто случилось что, если не объявлюсь.

И умолк, наслаждаясь произведенным эффектом. Он почти что видел, как под густыми и темными, расчесанными на ровный пробор дядиными волосами заворочались шестеренки. Если запретить Гарри писать Сириусу, тот может заподозрить, что с крестником плохо обращаются. Если запретить Гарри поехать на матч, он пожалуется Сириусу, и тот узнает наверняка, что с крестником обращаются плохо. То есть оставалось одно. Гарри наблюдал, как в дядиной голове формируется решение, – словно большое усатое лицо было прозрачным. Гарри старался не улыбаться и смотреть пусто. Наконец…

– Ладно. Езжай на этот свой идиотский… этот дурацкий… на кубок этот твой. Только напиши своим… как их… Уизли, что ли, пусть сами тебя забирают. У меня нет времени возить тебя по всей стране. И можешь остаться у них до конца лета. Да, и напиши своему… крестному, скажи… скажи, что едешь на матч.

– Вот и хорошо, – радостно ответил Гарри.

И направился к двери, еле сдерживая желание подпрыгнуть и заорать от восторга. Он едет!.. Едет к Уизли и увидит финал!

В прихожей он чуть не столкнулся с Дудли – тот ошивался под дверью в надежде подслушать, как ругают Гарри. Довольная улыбка Гарри его явно потрясла.

– Завтрак был замечательный, правда? – невинно сказал Гарри. – Я прямо объелся – а ты?

Дудли оторопел, а Гарри расхохотался и, прыгая через две ступеньки, взлетел наверх и скрылся в своей комнате.

Первым делом он увидел, что Хедвига вернулась. Она сидела в клетке, смотрела на Гарри огромными янтарными глазами и щелкала клювом, давая понять, что недовольна. Кем, стало ясно почти мгновенно.

– ОЙ! – вскрикнул Гарри.

Ему в висок врезался маленький, серый и пернатый теннисный мячик. Гарри возмущенно потер голову, недоуменно поднял глаза и увидел крошечного совенка, такого маленького, что легко поместится на ладони. Совенок с жужжанием носился по комнате, как запущенная петарда. Тут Гарри заметил, что совенок бросил к его ногам письмо. Он наклонился, узнал почерк Рона и вскрыл конверт. Внутри лежала наспех нацарапанная записка.

Гарри! ПАПА ДОСТАЛ БИЛЕТЫ!!! Матч Ирландия – Болгария, в понедельник вечером. Мама написала муглам, чтобы они разрешили тебе приехать к нам. Может, они уже получили письмо, не знаю, сколько идет мугловая почта. На всякий случай решил послать тебе со Свином записку.

 

 

На слове «Свин» Гарри вытаращил глаза, а затем посмотрел на крошечную птичку – та сосредоточенно наворачивала круги вокруг люстры. Никогда он не видел ничего менее похожего на свинью. Может, не разобрал почерк? Он продолжил читать:

Мы тебя заберем в любом случае, нравится это муглам или нет, не пропускать же тебе кубок, только мама с папой сказали, что для приличия надо сначала спросить. Если муглы скажут «да», срочно посылай Свина обратно с ответом, и мы заберем тебя в пять часов в воскресенье. Если скажут «нет», срочно посылай Свина с ответом, и мы все равно заберем тебя в пять часов в воскресенье.

Гермиона явится сегодня после обеда. Перси пошел работать – в департамент международного магического сотрудничества. Пока будешь у нас, ни слова про заграницу, а то он занудит тебя так, что от скуки штаны сползут.

Увидимся!

Рон

 

 

– Да угомонись ты! – прикрикнул Гарри. Совенок трепыхал крылышками у него над головой и отчаянно клекотал от (только и мог предположить Гарри) гордости: он сумел не просто доставить письмо, но к тому же по назначению. – Иди сюда, понесешь обратно ответ!

Совенок плюхнулся на клетку Хедвиги. Та смерила его ледяным взором – мол, только посмей приблизиться.

Гарри схватил орлиное перо, чистый лист пергамента и написал:

Рон, все в порядке, муглы разрешили. Увидимся завтра в пять. Я не доживу!

Гарри

 

 

Он скатал записку в комочек и привязал его к крошечной лапке – с превеликим трудом, потому что совенок подпрыгивал на месте от нетерпения. Как только записку приладили, совенок взмыл в воздух. С бешеной скоростью он вылетел в окно и был таков.

Гарри повернулся к Хедвиге:

– Как насчет долгого путешествия?

Хедвига с достоинством ухнула.

– Отнесешь это Сириусу? – попросил Гарри, взяв письмо. – Подожди… я только закончу.

Он развернул пергамент и торопливо добавил постскриптум:

 

P.S. Если захочешь со мной связаться, я буду у Рона Уизли до конца лета. Его папа достал билеты на финал квидишного кубка!

Закончив письмо, он привязал его к лапке Хедвиги; та держалась на удивление чинно, будто желала показать, как должна себя вести настоящая почтовая сова.

– Возвращайся к Рону, я буду у него. Хорошо? – сказал Гарри.

Она любовно ущипнула его за палец, а затем с мягким шелестом расправила огромные крылья и бесшумно вылетела в окно.

Гарри проводил ее взглядом, а потом заполз под кровать, отодвинул половицу и достал большой кусок именинного пирога. Он ел, сидя на полу, и его переполняло небывалое счастье. Он ест пирог, а Дудли – паршивый грейпфрут; сегодня солнечный летний день, завтра Гарри отсюда уедет, шрам больше не болит, и скоро квидишный финал. Сейчас почти невозможно было нервничать – даже из-за Лорда Вольдеморта.

 

 

Глава четвертая Возвращение в «Гнездо»

К двенадцати часам следующего дня Гарри сложил в сундук школьные принадлежности, а также самые драгоценные свои сокровища – унаследованный от отца плащ-невидимку, подаренную Сириусом метлу и волшебную карту «Хогварца», полученную в прошлом году от Фреда с Джорджем. Он выгреб еду из тайного хранилища под половицей, дважды перепроверил все закутки на предмет забытых учебников и перьев, а затем снял со стены самодельный календарик, на котором вычеркивал дни, оставшиеся до первого сентября.

Атмосфера в доме № 4 по Бирючинной улице накалилась до предела. Неизбежное появление в доме колдовской делегации пугало и злило Дурслеев. Когда Гарри известил дядю Вернона, что Уизли будут уже завтра в пять вечера, тот встревожился до крайности.

– Надеюсь, ты сказал, чтоб они оделись нормально, эти типы, – сразу же зарычал он. – Знаю я, что вы на себя напяливаете. В общем, пусть оденутся по-человечески – им же лучше. Вот так.

Гарри охватило нехорошее предчувствие. Ему не доводилось видеть родителей Рона в чем-нибудь, с точки зрения Дурслеев, человеческом. Дети их, может, в каникулы и надевали мугловую одежду, но мистер и миссис Уизли обычно носили длинные колдовские мантии, к тому же потрепанные. Гарри мало беспокоило мнение соседей, но он опасался за своих родственников – вдруг они нахамят Уизли, если те явятся в дом этакими типичными колдунами.

Сам дядя Вернон надел лучший костюм. Не из гостеприимства, нет; Гарри точно знал, что дядя просто хочет выглядеть грозно и внушительно. Дудли, наоборот, весь съежился. Не потому, что диета наконец-то подействовала, а от страха. Первое же столкновение со взрослым колдуном закончилось для Дудли плачевно: тогда из прорехи в штанах у него высовывался поросячий хвостик, и родители заплатили немалые деньги за его удаление в частной лондонской клинике. Вовсе не удивительно, что сейчас Дудли то и дело нервно оглаживал сзади брюки и по комнатам передвигался бочком, чтобы ненароком не подставить неприятелю ту же мишень.

За обедом все молчали. Дудли даже не возмущался из-за меню (творога с тертым сельдереем). Тетя Петуния вообще ничего не ела. Она сидела, обхватив себя руками и поджав губы, и, кажется, прикусывала язык, сдерживая обвинения, которые ей так хотелось бросить Гарри в лицо.

– Они, конечно, приедут на машине? – гавкнул дядя Вернон через стол.

– Ммм, – сказал Гарри.

Об этом он почему-то не думал. Действительно, как Уизли будут его забирать? Машины у них больше нет: старенький «форд-Англия» давно одичал и бегает теперь где-то в Запретном лесу вокруг «Хогварца». Правда, в том году мистер Уизли одолжил машину в министерстве – может, и в этом тоже?

– Наверно, – решил Гарри.

Дядя Вернон фыркнул в усы. В обычных условиях он непременно спросил бы, какая у мистера Уизли машина; как правило, он судил о людях по размерам и стоимости их автомобилей. Впрочем, сомнительно, чтобы он проникся уважением к мистеру Уизли, даже если бы тот приехал на «феррари».

Всю вторую половину дня Гарри провел у себя в комнате; он не мог больше смотреть на тетю Петунию, которая каждые пять секунд тревожно поглядывала в окно сквозь тюлевую занавеску, словно по радио предупредили, что из зоопарка сбежал носорог. В гостиную Гарри спустился без четверти пять.

Тетя Петуния конвульсивно расправляла диванные подушки. Дядя Вернон изображал, будто читает газету, но его крохотные глазки не двигались. Гарри готов был поклясться, что дядя изо всех сил прислушивается, не едет ли машина. Дудли забился в кресло, запихнул под себя мясистые руки и крепко обхватил объект предполагаемого нападения. Напряжение стало невыносимо; Гарри вышел и уселся на лестнице, уставившись на часы. Сердце от волнения бешено билось в груди.

Но стрелка подошла к пяти часам и двинулась дальше. Дядя Вернон, потея в костюме, отворил парадную дверь, высунулся, воровато оглядел улицу и поспешно втянул голову обратно.

– Они опаздывают! – упрекнул он Гарри.

– Да, – ответил Гарри. – Наверно… э-э-э… пробки…

Десять минут шестого… четверть шестого… Гарри и сам уже забеспокоился. В половине шестого он услышал из гостиной приглушенное нервическое бормотание:

– Никакого такта.

– А вдруг у нас назначена встреча!

– Может, думают, если явиться попозже, их пригласят к ужину?

– Ну вот это уж дудки, – заявил дядя Вернон. Гарри услышал, как он встал и начал мерить шагами комнату. – Возьмут мальчишку и пускай убираются, нечего им тут ошиваться. Если, конечно, они вообще приедут. День, что ли, перепутали? Я так скажу, эти граждане пунктуальность не ценят. Или ездят на консервной банке, которая, конечно, сломалась по доро… А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!

Гарри вскочил. Судя по звукам в гостиной, все трое Дурслеев в панике бегали по комнате. Спустя мгновение оттуда в совершеннейшем ужасе вылетел Дудли.

– В чем дело? – спросил Гарри. – Что случилось?

Но Дудли был не в состоянии говорить. Хватаясь за ягодицы, он укатился в кухню, торопясь изо всех сил. Гарри поспешил в гостиную.

В заложенном кирпичами настоящем камине, у которого стоял включенный в розетку камин электрический, что-то громко стучало и царапалось.

– Что там? – хрипло выдохнула тетя Петуния. Она прижалась спиной к дальней стене и в ужасе смотрела на камин. – Что это такое, Вернон?

Она оставалась в неведении совсем недолго. Из-за стены послышались голоса.

– Ой! Фред, нет… назад, назад, тут какая-то ошибка… скажи Джорджу, чтобы он не… Ой!.. Джордж, нет, здесь нет места, быстро назад, скажи Рону…

– Пап, может, Гарри нас услышит… Может, он нас выпустит?..

По стене забарабанили кулаки.

– Гарри! Гарри, ты нас слышишь?

Дурслеи напустились на Гарри как две разъяренные росомахи.

– Что это за номера? – взревел дядя Вернон. – Что там происходит?

– Они… они хотели прилететь на кружаной муке. – Гарри невероятным усилием сдерживал истерический хохот. – Они могут путешествовать в огне – только у вас камин заложен – погодите…

Он подошел к камину и закричал в стену:

– Мистер Уизли! Вы меня слышите?

За стеной прекратили барабанить, и кто-то произнес: «Ш-ш-ш!»

– Мистер Уизли, это я, Гарри… Здесь камин кирпичами заложен. Вы не пройдете.

– Проклятье! – сказал голос мистера Уизли. – Какого лешего камин-то перекрывать?

– У них электрический, – объяснил Гарри.

– Правда? – восхитился голос мистера Уизли. – Эклектический? Со штепселем? Мать честная, я должен это увидеть… дайте-ка подумать… Ой! Рон!

Голос Рона присоединился к остальным:

– Вы чего тут? Что-нибудь не так?

– Конечно нет, Рон! – раздался голос Фреда, очень саркастичный. – Все так, именно об этом мы всю жизнь и мечтали.

– Ага, мы тут кайф ловим, – поддержал Джордж, судя по сдавленному голосу, припечатанный к стене.

– Мальчики, мальчики… – рассеянно укорил мистер Уизли. – Я думаю, что нам… да… больше ничего не остается… Гарри, в сторонку.

Гарри отошел к дивану. Дядя Вернон, наоборот, приблизился к стене.

– Постойте! – закричал он в камин. – Что вы собираетесь де?..

БАМ!

Электрический камин полетел через всю комнату – стена за ним развалилась, выпустив облака пыли и щебенки вместе с мистером Уизли, Фредом, Джорджем и Роном. Тетя Петуния завизжала, попятилась, споткнулась о кофейный столик и стала валиться навзничь; дядя Вернон едва успел ее поймать и, разинув рот, безмолвно уставился на Уизли. Те, все до единого, были рыжие, а Фред с Джорджем вообще идентичны до последней веснушки.

– Так-то лучше, – тяжело выдохнул мистер Уизли, отряхивая от пыли длинную зеленую мантию и поправляя очки. – А! Вы, должно быть, дядя и тетя Гарри?

Высокий, худой, лысеющий, он двинулся к дяде Вернону, протягивая руку, но тот отступил на несколько шагов назад, волоча и жену. Дядя попросту лишился дара речи. Известка запорошила его лучший костюм, усы и волосы, и он словно постарел на тридцать лет.

– Э-э-э… мда… Приношу извинения, – мистер Уизли опустил руку и через плечо оглянулся на взорванную стену. – Это я виноват, мне и в голову не пришло, что мы не сможем здесь выйти. Видите ли, я подсоединил ваш камин к кружаной сети – только на сегодня, понимаете, чтобы забрать Гарри. Строго говоря, мугловые камины подсоединять запрещено, но у меня есть один весьма нужный человечек в кружаной диспетчерской, так он по моей просьбе устроил… Вы не волнуйтесь, я моментально все исправлю. Я только зажгу огонь, отправлю мальчиков, починю ваш камин, а уж после дезаппарирую.

Гарри готов был поставить любую сумму на то, что Дурслеи не поняли ни слова. Будто громом пораженные, они пялились на мистера Уизли. Пошатываясь, тетя Петуния выпрямилась и спряталась за дядю Вернона.

– Привет, Гарри! – радостно поздоровался мистер Уизли. – Сундук собрал?

– Он наверху, – улыбнулся в ответ Гарри.

– Мы притащим, – тут же заявил Фред. Подмигнув Гарри, они с Джорджем выбежали из комнаты. Они уже знали, где его спальня, потому что однажды спасали его оттуда во мраке ночи. Гарри подозревал, что близнецы рассчитывают хоть одним глазком взглянуть на Дудли; они много о нем слышали.

– Что ж, – мистер Уизли слегка развел руками, подыскивая слова, чтобы прервать очень неприятное молчание. – У вас тут очень… э-э-э… уютно…

Поскольку в настоящий момент обычно безупречная комната была покрыта пылью и усеяна обломками кирпичей, его замечание не нашло у Дурслеев теплого отклика. Дядя Вернон побагровел, а тетя Петуния снова прикусила язык. Однако они были слишком напуганы и не посмели заговорить.

Мистер Уизли озирался. Он обожал все, что имело отношение к муглам. Чувствовалось: у него руки чешутся исследовать телевизор и видеомагнитофон.

– Работают на эклектричестве? – сказал он со знанием дела. – Да-да, вот штепсели. Знаете, я собираю штепсели, – добавил он, обращаясь к дяде Вернону. – И батарейки. У меня огромная коллекция батареек. Жена считает меня сумасшедшим, и тем не менее…

Дядя Вернон, совершенно очевидно, тоже считал его сумасшедшим. Он незаметно подвинулся вправо и загородил тетю Петунию, видимо опасаясь, что мистер Уизли может наброситься в любую минуту.

В комнате снова появился Дудли. Гарри услышал громыхание своего сундука по лестнице и понял, что эти страшные звуки выгнали двоюродного брата из кухни. Не сводя перепуганных глаз с мистера Уизли, Дудли по стеночке пробрался к родителям и попытался спрятаться у них за спинами. Туша дяди Вернона легко прикрывала тетю Петунию, но, к несчастью, не могла спрятать сына.

– А-а, это же твой кузен, Гарри? – заговорил мистер Уизли, опять храбро пытаясь завязать вежливую беседу.

– Угу, – кивнул Гарри, – это Дудли.

Они с Роном посмотрели друг на друга, но срочно отвели глаза; их так и разбирал смех. Дудли держался за задницу, будто боялся, что она вот-вот отвалится. Мистера Уизли такое странное поведение всерьез обеспокоило. Когда он снова заговорил, по его тону стало понятно, что он считает Дудли таким же ненормальным, каким Дурслеи считают его самого, только мистер Уизли испытывал скорее жалость, нежели страх.

– Хорошо проводишь каникулы, Дудли? – ласково спросил он.

Дудли взвизгнул. Гарри увидел, как пальцы кузена еще сильнее впились в массивные ягодицы.

Вернулись близнецы с сундуком, осмотрелись. При виде Дудли их лица озарились одинаковыми улыбками, не предвещавшими ничего хорошего.

– А-а, отлично, – сказал мистер Уизли. – Что ж, пожалуй, пора.

Он засучил рукава мантии и вытащил волшебную палочку. Дурслеи как один вжались в стену.

– Инцендио! – произнес мистер Уизли, направив палочку на пролом в стене.

В камине мгновенно вспыхнуло яркое пламя, бодро потрескивая, словно горело уже много часов. Мистер Уизли достал из кармана мешочек на завязках, извлек оттуда щепотку муки и бросил в огонь. Пламя сделалось изумрудно-зеленым и высоко взметнулось.

– Отправляйся, Фред, – велел мистер Уизли.

– Иду, – отозвался Фред. – Ой, нет… подожди…

У него из кармана выпал пакет со сладостями. Содержимое раскатилось во все стороны – большие толстые помадки в ярких фантиках.

Фред пошарил по полу, рассовал конфеты по карманам, потом весело помахал Дудли и шагнул в огонь с криком: «Гнездо!» Тетя Петуния тихонько охнула и содрогнулась. Раздался шелестящий свист, и Фред исчез.

– Теперь ты, Джордж, – распорядился мистер Уизли, – с сундуком.

Гарри помог Джорджу донести сундук до камина и перевернуть на попа, чтобы удобнее было держать. Снова крик: «Гнездо!», снова шелестящий свист, и Джордж тоже улетучился.

– Рон, ты следующий, – велел мистер Уизли.

– До свидания, – с воодушевлением сказал Рон Дурслеям. Широко улыбнулся Гарри, вошел в огонь и с криком «Гнездо!» исчез.

Остались только Гарри и мистер Уизли.

– Что ж… тогда до свидания, – обратился к Дурслеям Гарри.

Те не ответили. Гарри направился к огню, но едва ступил на край камина, мистер Уизли придержал его за плечо. Он взирал на Дурслеев с нескрываемым изумлением.

– Гарри с вами попрощался, – укоризненно произнес он. – Вы что, не слышали?

– Это не важно, – пробормотал ему Гарри, – мне все равно.

Но мистер Уизли руку не убрал.

– Вы же не увидите племянника до следующего лета, – с негодованием сказал он дяде Вернону. – Должны же вы попрощаться?

Лицо дяди Вернона мучительно исказилось. То, что его учит хорошим манерам негодяй, который пару минут назад раздолбал стену в его же доме, явно причиняло ему тяжкие страдания.

Но в руке у мистера Уизли была палочка, и дядя Вернон, бросив на нее осторожный взгляд, весьма неохотно выдавил:

– До свидания.

– До встречи! – Гарри занес ногу над зеленым пламенем, и его обдало приятным теплом.

Тут, однако, позади раздался ужасающий сдавленный кашель. Тетя Петуния закричала.

Гарри резко обернулся. Дудли уже не стоял за спиной у родителей. Он упал на колени у кофейного столика. Он давился, пытаясь выплюнуть какую-то странную багровую, скользкую штуку в добрый фут длиной. Спустя секунду полнейшего недоумения Гарри разглядел, что эта штука – язык Дудли, а на полу перед ним валяется яркий фантик.

Тетя Петуния бросилась на колени рядом с сыном, схватила распухший язык и предприняла героическую попытку выдернуть его изо рта; неудивительно, что Дудли завопил и начал давиться еще сильнее, отбиваясь от матери. Дядя Вернон громко завывал и размахивал руками, а мистер Уизли перекрикивал весь этот гвалт.

– Успокойтесь, я все исправлю! – орал он, надвигаясь на Дудли с вытянутой палочкой.

Тетя Петуния заверещала пуще прежнего и закрыла Дудли своим телом.

– Да что вы, в самом деле! – в отчаянии воскликнул мистер Уизли. – Это же ерунда – из-за конфеты – мой сын Фред – обожает розыгрыши, знаете ли, – но тут всего лишь дутое заклятие – по крайней мере, я так думаю – пожалуйста, успокойтесь, я все исправлю…

Это отнюдь не успокоило Дурслеев – наоборот, они вовсе ополоумели; тетя Петуния захлебывалась рыданиями и тянула Дудли за язык, очевидно задавшись целью непременно его оторвать; Дудли изнемогал под двойной тяжестью языка и матери, а дядя Вернон, абсолютно потеряв контроль над собой, схватил с буфета фарфоровую статуэтку и швырнул ею в мистера Уизли. Тот пригнулся, и фигурка разбилась во взломанном камине.

– Да что же это такое! – сердито вскричал мистер Уизли, потрясая палочкой. – Я же хочу помочь!

Взвыв, как раненый гиппопотам, дядя Вернон схватил другую фигурку.

– Гарри, уходи! Уходи! – прокричал мистер Уизли, направив палочку на дядю Вернона. – Я сам справлюсь!

Гарри ни за что не пропустил бы такую потеху, но вторая статуэтка чуть не вмазалась ему в левое ухо, и он решил, что лучше предоставить дело мистеру Уизли. Он шагнул в огонь и, обернувшись через плечо, произнес: «Гнездо!» Мельком он успел заметить, как мистер Уизли с помощью палочки вырывает из рук дяди Вернона третью статуэтку, тетя Петуния лежит поверх Дудли, а язык Дудли мотается по полу, как громадный скользкий питон. Но тут Гарри закрутило со страшной скоростью, и гостиная Дурслеев исчезла из виду в ревущем изумрудно-зеленом пламени.

 

 

Глава пятая «Удивительные ультрафокусы Уизли»

Прижав локти к бокам, Гарри вращался все быстрее и быстрее. Мимо бешеной вереницей неслись смазанные пятна очагов. В конце концов Гарри затошнило, и он закрыл глаза. Почувствовав, что скорость снижается, он резко затормозил, выбросив вперед руки. И вовремя, а то бы впечатался носом в пол на кухне в доме Уизли.

– Он съел? – нетерпеливо спросил Фред, помогая Гарри подняться.

– Ага, – кивнул Гарри. – А что это было?

– Помадка «Пуд-Язык», – радостно сообщил Фред. – Мы с Джорджем их сами изобрели, все лето искали, на ком бы испытать…

Крохотная кухонька взорвалась хохотом. Гарри огляделся и увидел за выскобленным деревянным столом Рона, Джорджа и еще двух незнакомых рыжих людей. Впрочем, Гарри сразу догадался, кто это: Билл и Чарли, самые старшие братья Рона.

– Привет, Гарри, – сказал тот, что сидел ближе, улыбнулся и протянул большую ладонь. Гарри почувствовал под пальцами многочисленные мозоли. Судя по всему, это Чарли, тот, что работает с драконами в Румынии. Сложением он напоминал близнецов, ниже и плотнее Перси с Роном – те отличались высоким ростом и худощавостью. Чарли явно проводил много времени на открытом воздухе, его широкое, добродушное лицо было таким веснушчатым, что казалось загорелым, мускулы впечатляли – и на одной руке красовался огромный блестящий ожог.

Билл тоже с улыбкой поднялся из-за стола и протянул руку. Гарри он сильно удивил. Гарри знал, что Билл работает в колдовском банке «Гринготтс», а в школе был старшим старостой, поэтому всегда воображал Билла взрослым вариантом Перси: этаким правильным занудой и любителем всех поучить жизни. А на деле Билл оказался – никак иначе не назовешь – клевый. Высокий, длинные волосы завязаны в хвост. В ухе серьга, какой-то вроде бы звериный клык. Одежда была бы вполне уместна на рок-концерте, а ботинки, заметил Гарри, не из кожи, а из шкуры дракона.

Не успели они заговорить, раздался легчайший хлопок, и за плечом у Джорджа появился мистер Уизли. Гарри еще никогда не видел, чтоб он так злился.

– Это не смешно, Фред! – закричал он. – Что за дрянь ты подсунул бедному ребенку?

– Ничего я ему не подсовывал, – зловредно ухмыльнулся Фред. – Я просто уронил… Он сам виноват – кто его просил это есть? Я не просил.

– Ты уронил нарочно! – грозно взревел мистер Уизли. – Ты знал, что он съест, потому что он на диете…

– А какой у него стал язык? – не сдержал любопытства Джордж.

– До четырех футов дорос, пока его родители не позволили мне вмешаться!

Все мальчики Уизли вместе с Гарри заржали как ненормальные.

– Это не смешно! – снова завопил мистер Уизли. – Такое поведение серьезно подрывает мугло-колдовские отношения! Я всю жизнь боролся против плохого обращения с муглами, а теперь мои собственные дети…

– Мы же не потому, что он мугл! – возмутился Фред.

– А потому, что он наглый болван, – сказал Джордж. – Правда, Гарри?

– Точно, мистер Уизли, – честно подтвердил Гарри.

– Какая разница! – в гневе перебил тот. – Вот погодите, я все расскажу матери…

– Что ты мне расскажешь? – раздался голос у него за спиной.

В кухню вошла миссис Уизли. Она была невысокая полная женщина с очень добрым лицом – хотя сейчас глаза ее подозрительно сузились.

– Ой, здравствуй, Гарри, деточка, – поздоровалась она, заметив Гарри, и улыбнулась. Затем вперила взгляд в мужа: – Что ты мне расскажешь, Артур?

Мистер Уизли замялся. Было ясно, что, как бы он ни ярился на близнецов, выдавать их матери он не собирался. Возникла неловкая пауза; мистер Уизли испуганно смотрел на жену. Затем в дверях у нее за спиной появились две девочки. Одна из них, с невероятно пышными каштановыми волосами и довольно крупными передними зубами, была лучшая подруга Гарри и Рона, Гермиона Грейнджер. Вторая, маленькая и рыжеволосая, – младшая сестра Рона, Джинни. Обе улыбнулись Гарри, и он улыбнулся в ответ, отчего Джинни мгновенно зарделась – она прониклась к Гарри нежными чувствами еще с первого раза, когда он гостил в «Гнезде».

– Что ты мне расскажешь, Артур? – угрожающе повторила миссис Уизли.

– Пустяки, Молли, – промямлил мистер Уизли, – просто Фред с Джорджем… но я с ними уже побеседовал…

– Что еще они натворили? – осведомилась миссис Уизли. – Если опять какие-нибудь «Удивительные ультрафокусы Уизли»…

– Рон, покажи Гарри, где он будет спать? – предложила Гермиона с порога.

– Он прекрасно знает, где будет спать, – ответил Рон, – как обычно, в моей…

– Вот давайте все вместе и посмотрим, – очень подчеркнуто произнесла Гермиона.

– А, – сказал Рон. До него дошло. – Да.

– Ага, и мы тоже вместе посмотрим… – начал Джордж.

– Нет, вы как раз останетесь здесь! – рявкнула миссис Уизли.

Гарри и Рон бочком выбрались из кухни и вместе с Гермионой и Джинни отправились через узкую прихожую к скрипучей лестнице, зигзагами уходящей наверх.

– А что за удивительные ультрафокусы? – полюбопытствовал Гарри.

Рон с Джинни засмеялись, Гермиона – нет.

– Мама прибиралась у них в комнате и нашла целую пачку бланков, – тихонько объяснил Рон, – и еще длиннющие прейскуранты на всякие штуки, которые они сами сделали. Ну, всякие приколы, знаешь. Фальшивые волшебные палочки, сладости с сюрпризами и все такое. На самом деле очень здорово, я даже не знал, что они этим занимаются…

– У них в комнате постоянно что-то взрывалось, но мы и не думали, что это для дела, – вступила в разговор Джинни. – Мы думали, им просто нравится шуметь.

– Только, понимаешь, большая часть этих штук – ну то есть все – довольно опасные, – прибавил Рон, – а Фред с Джорджем, представляешь, собирались продавать их в «Хогварце» за деньги, и мама их чуть не убила. Запретила им, сожгла бланки… она же и без того злилась. Они ведь на С.О.В.У. сдали весьма так себе.

С.О.В.У. – это Совершенно Обычный Волшебный Уровень, аттестационный экзамен, который учащиеся «Хогварца» сдавали в пятнадцать лет.

– А после был жуткий скандал, – продолжила Джинни, – потому что мама хочет, чтоб они пошли работать в министерство, как папа, а им, оказывается, ничего, кроме хохмазина, не надо.

В это мгновение на площадке второго этажа отворилась дверь и оттуда высунулась очень раздраженная физиономия в роговых очках.

– Привет, Перси, – сказал Гарри.

– А, Гарри! Здравствуй, – ответил Перси, – а я-то думаю, кто это так топочет. Я, знаешь ли, работаю – нужно закончить отчет, но довольно трудно сосредоточиться, когда на лестнице вечный грохот.

– Мы не топочем, – огрызнулся Рон, – а ходим. Извини, если помешали твоей сверхсекретной министерской работе.

– А над чем ты работаешь? – спросил Гарри.

– Над отчетом для департамента международного магического сотрудничества, – с важностью поведал Перси. – Мы стандартизируем толщину котлов. А то импортные котлы чуточку тонковаты – количество протечек увеличилось за год почти на три процента!..

– Помяните мое слово, этот отчет спасет мир, – перебил Рон. – Представляете, взволнованная передовица в «Оракуле»: «Котлы текут», а дальше про нашего героя.

Перси слегка порозовел.

– Можешь издеваться, – взвился он, – но, если не принять международного закона, скоро наш рынок наводнит хлипкая тонкодонная продукция, и это серьезно увеличит риск…

– Да-да, конечно-конечно, – ответил Рон и зашагал дальше.

Перси шваркнул дверью. Гарри, Гермиона и Джинни вслед за Роном поднялись еще на три марша; с кухни неслись дикие вопли. Видимо, мистер Уизли раскололся и рассказал миссис Уизли про помадки.

Комнатка под крышей с прошлого раза почти не изменилась: на стенах и на косом потолке висели те же плакаты с любимой квидишной командой Рона, «Пуляющими пушками», и все игроки крутились в воздухе, приветственно размахивая руками; на подоконнике стоял все тот же аквариум – в позапрошлом году там сидели головастики, а сейчас – одна немыслимо жирная лягушка. Старой крысы Струпика больше не было, зато был крошечный серый совенок, который доставил письмо Рона на Бирючинную улицу. Совенок без устали прыгал вверх-вниз в маленькой клетке и безостановочно клекотал.

– Умолкни, Свин, – бросил Рон, пробираясь между двумя из четырех кроватей, втиснутых в комнату. – Фред с Джорджем тоже здесь спят, потому что у них в комнате Билл и Чарли, – пояснил он для Гарри. – Перси нужна отдельная, потому что он работает.

– А… почему ты совенка зовешь Свином? – спросил Гарри.

– Потому что Рон дурак, – заявила Джинни. – По-настоящему его зовут Свинринстель.

– Ага, и это очень умное имя, – саркастически отозвался Рон. – Его Джинни так назвала. – Он глянул на Гарри. – Это якобы очень мило. Я хотел поменять, но было поздно, ни на что другое он уже не откликался. Так что он Свин. Приходится держать его здесь, а то он бесит Эррола с Гермесом. И меня тоже, к слову сказать.

Довольный Свинринстель, пронзительно ухая, нарезал круги по клетке. Гарри слишком хорошо знал Рона, чтобы принимать его слова всерьез. Помнится, в свое время Рон постоянно ворчал из-за Струпика, но ужасно огорчился, когда решил, что крысу съел Гермионин кот Косолапсус.

– А Косолапсус где? – кстати поинтересовался Гарри у Гермионы.

– В саду, наверно, – ответила она. – Любит гоняться за гномами, он их раньше никогда не видел.

– Значит, Перси нравится работа? – спросил Гарри, сев на кровать и наблюдая, как «Пушки» шныряют туда-сюда на плакатах, то и дело вылетая за рамку.

– Нравится? – мрачно повторил Рон. – Он небось домой бы не приходил, если бы папа его не забирал. Совсем маньяк. Ты, главное, не заговаривай про его начальника… Как говорит мистер Сгорбс… как я сказал мистеру Сгорбсу… Мистер Сгорбс считает… Мистер Сгорбс мне рассказывал… Не удивлюсь, если они со дня на день объявят о помолвке.

– Как прошло лето, Гарри? – спросила Гермиона. – Посылки с едой дошли?

– Да, спасибо огромное, – сказал Гарри. – Ваши пироги спасли мне жизнь.

– А ты получал письма от… – начал было Рон, но умолк, заметив гримасу Гермионы. Ясно, что Рон собирался спросить о Сириусе. Рона с Гермионой едва ли не меньше Гарри волновало благополучие его крестного – все трое много сделали для его побега. Тем не менее обсуждать Сириуса при Джинни не стоило. Никто, кроме Гарри, Рона, Гермионы и профессора Думбльдора, не знал, как Сириусу удалось бежать, и не верил, что он невиновен.

– Кажется, они уже перестали ссориться, – произнесла Гермиона, чтобы заполнить неловкую паузу, а то Джинни уже с любопытством переводила взгляд с Гарри на Рона. – Пойдем, поможем вашей маме с ужином.

– Ага, давайте, – поддержал Рон.

Они вышли из комнаты, спустились и обнаружили на кухне миссис Уизли, одну и в чрезвычайно дурном расположении духа.

– Есть будем в саду, – объявила она. – Здесь для одиннадцати человек места нет. Девочки, можете отнести тарелки? Билл и Чарли уже ставят столы. А вы двое, ножи и вилки, пожалуйста, – велела она Рону и Гарри и ткнула волшебной палочкой в горку картофеля в раковине. Вышло чуть энергичнее, чем она собиралась, – картофелины так резво повыскакивали из кожуры, что зарикошетили от потолка и стен. – Ой, ради всего святого, – рыкнула миссис Уизли, переводя палочку на совок, который спрыгнул со стены и поехал по полу, собирая картофелины. – Эта парочка! – свирепо выдохнула она, вышвыривая из шкафа кастрюли и сковородки, и Гарри догадался, что речь идет о близнецах. – Не знаю, что с ними дальше будет, прямо не знаю. Никакого честолюбия – разве только набедокурить лучше всех…

Она шваркнула большой медной кастрюлей о кухонный стол и яростно замахала внутри палочкой. Из кончика палочки заструился густой соус.

– Ладно, были бы какие-нибудь безмозглые, – ворчала она, ставя кастрюлю на плиту и тычком палочки зажигая под ней огонь, – правда, непонятно, зачем им мозги, все равно ведь не пользуются, и если завтра же за ум не возьмутся, пиши пропало. Про них я получила из «Хогварца» больше сов, чем про всех остальных, вместе взятых. Если и дальше так пойдет, их вызовут в отдел неправомочного использования колдовства!

Вновь ткнув палочкой, миссис Уизли выдвинула ящик с ножами и вилками. Гарри и Рон отскочили – из ящика вырвалось на свободу несколько ножей. Просвистев через кухню, они деловито набросились на картошку, которую совок только что ссыпал обратно в раковину.

– Не знаю, что мы сделали не так, – не унималась миссис Уизли. Отложив палочку, она полезла за другими кастрюлями. – И это всю жизнь, не одно, так другое, и они ничего не слушают… ЧТО?! ОПЯТЬ?!

Когда она взяла палочку со стола, та громко пискнула и превратилась в огромную резиновую мышь.

– Опять фальшивая!!! – вскричала миссис Уизли. – Сколько можно говорить, чтобы не оставляли валяться где попало!

Она схватила настоящую палочку, повернулась к плите и обнаружила, что соус уже дымится.

– Скорей, – выпалил Рон Гарри, хватая горсть ножей и вилок из открытого ящика, – пошли поможем Биллу и Чарли.

Мальчики покинули миссис Уизли и через заднюю дверь выбежали во двор.

Они не прошли и нескольких шагов, как из сада им навстречу на гнутых лапах вылетел кот Гермионы, рыжий Косолапсус, – бутылочный ершик хвоста трубой. Косолапсус гнался за какой-то грязной картошкой на ножках, в которой Гарри узнал гнома. Ростом гном не дотягивал и до десяти дюймов. Отчаянно топоча мозолистыми ножонками, он со страшной скоростью просвистел по двору и головой вперед нырнул в резиновый сапог – под дверью их валялись горы. Кот запустил лапу внутрь, стараясь выудить гнома, а тот заливался истерическим хохотом. За домом раздался сокрушительный треск. В саду мальчики сразу обнаружили источник шума – Билл с Чарли, выставив палочки, устроили в воздухе сражение двух старых столов: те сталкивались друг с другом, пытаясь свалить противника на землю. Фред с Джорджем отчаянно болели, Джинни хохотала, а Гермиона нервно подпрыгивала у живой изгороди, явно разрываясь между беспокойством и любопытством.

Стол Билла зацепился за стол Чарли и с треском оторвал у него ножку. Наверху громыхнуло. Все задрали головы и в окне второго этажа увидели голову Перси.

– Потише нельзя?! – заорал он.

– Извини, Персик, – виновато улыбнулся Билл. – Как там донышки?

– Отвратительно, – сварливо бросил Перси и захлопнул окно.

Хихикая, Билл с Чарли благополучно посадили свои боевые машины на траву впритык, а затем Билл мановением волшебной палочки починил ножку и соорудил скатерти.

К семи часам столы ломились от бесчисленных шедевров кулинарного искусства миссис Уизли, и все девять членов семейства вместе с Гарри и Гермионой сели насладиться пиршеством под ясным темно-синим небом. Для человека, который все лето питался день ото дня черствевшими пирогами, то был настоящий рай, и поначалу Гарри больше слушал, чем говорил, налегая на пирог с курицей и ветчиной, вареную картошку и салат.

В дальнем конце стола Перси рассказывал отцу про свой отчет.

– Я обещал мистеру Сгорбсу закончить ко вторнику, – важно вещал Перси. – Конечно, это немножко раньше, чем он просил, но я люблю во всем успевать. Думаю, он будет рад, что я все быстро сделал. В отделе сейчас запарка с приготовлениями к кубку мира. Надо сказать, мы не получаем необходимой поддержки от департамента по колдовским играм и спорту. Этот Людо Шульман…

– Мне нравится Людо, – мягко заметил мистер Уизли, – и это он достал нам такие хорошие билеты на финал. В свое время я тоже оказал ему услугу: его брат Отто попал в историю – газонокосилка с паранормальными функциями, – а мне удалось замять дело.

– Согласен, Шульман обаятельный, – отмахнулся Перси, – но как он умудрился стать главой департамента… Никакого сравнения с мистером Сгорбсом! Не представляю, чтобы мистер Сгорбс, если б у него в отделе пропал человек, сидел бы спокойно и даже не пытался выяснить, что случилось. Ты вообще понимаешь, что Берта Джоркинс вот уже больше месяца, как пропала? Поехала отдыхать в Албанию и не вернулась!

– Я спрашивал Людо, – нахмурился мистер Уизли, – он говорит, Берта пропадала сто раз… Впрочем, будь это мой сотрудник, я бы все равно забеспокоился…

– Да нет, Берта безнадежна, – сказал Перси. – Говорят, ее постоянно переводят из отдела в отдел, и от нее больше проблем, чем пользы… но все равно, Шульман должен хоть поискать. Вот мистер Сгорбс сильно встревожился – она ведь когда-то работала и у нас и, по-моему, мистер Сгорбс был ею очень доволен, – а Шульман только смеется. Говорит, Берта, скорее всего, перепутала и вместо Албании очутилась в Австралии. Однако, – Перси издал тяжелейший вздох и от души хлебнул бузиновки, – у нас в департаменте международного магического сотрудничества и так забот полон рот. Не хватало еще разыскивать пропавших сотрудников других департаментов. Сами понимаете, нам ведь сразу после кубка организовывать еще одно важное мероприятие.

Перси со значением прочистил горло и посмотрел на другой конец стола, где сидели Гарри, Рон и Гермиона:

– Ты знаешь, о чем я, папа. – И чуточку повысил голос: – Сверхсекретное мероприятие.

Рон закатил глаза и пробормотал тихонько:

– Он пытается заставить нас спросить, что за мероприятие, с тех пор как пошел на работу. Не иначе выставка толстодонных котлов.

В центре стола миссис Уизли спорила с Биллом о его серьге – видимо, совсем недавнем приобретении.

– …с таким ужасным зубом! Ну честное слово, Билл! А что говорят у тебя в банке?

– Мам, в банке никому нет дела, как я одеваюсь, лишь бы денежки на счета капали, – терпеливо ответил Билл.

– И твои волосы… что-то уж чересчур, милый, – продолжала миссис Уизли, любовно водя пальцем по волшебной палочке. – Разрешил бы мне чуточку подровнять…

– А мне нравится, – заявила Джинни, сидевшая рядом с Биллом. – Ты такая старомодная, мама. И вообще, до профессора Думбльдора Биллу еще далеко…

Рядом с миссис Уизли сидели Фред, Джордж и Чарли. Они горячо обсуждали кубок мира.

– Возьмет Ирландия, – неразборчиво говорил Чарли, набив рот картошкой. – Они же просто размазали Перу в полуфинале.

– Зато у болгар Виктор Крум, – возразил Фред.

– Крум – один хороший игрок, а у ирландцев их семеро, – коротко ответил Чарли. – Жалко, что Англия не прошла. Позор, да и только.

– А что случилось? – горячо заинтересовался Гарри, отчаянно жалея, что на Бирючинной улице не получал колдовских новостей. Гарри обожал квидиш. Он сам с первого класса был Ловчим команды «Гриффиндора» и летал на «Всполохе», одной из лучших гоночных метел в мире.

– Проиграли Трансильвании, триста девяносто – десять, – мрачно объяснил Чарли. – Безобразно выступили. Уэльс проиграл Уганде, а Шотландия – Люксембургу.

В саду темнело. Перед сладким (домашним земляничным мороженым) мистер Уизли сотворил свечки, и, когда мороженое было съедено, над столом уже вовсю порхали мотыльки. В теплом воздухе пахло травами и жимолостью. Наевшийся до отвала, чрезвычайно довольный жизнью Гарри наблюдал, как в зарослях шиповника, отчаянно хохоча, гномы улепетывают от Косолапсуса.

Рон осторожно оглядел стол, убедился, что все остальные заняты разговором, и очень тихо спросил:

– Так что, ты получал письма от Сириуса?

Гермиона подняла голову и тоже насторожилась.

– Да, – еле слышно ответил Гарри, – два раза. У него все нормально. Я написал ему позавчера. Может, он даже ответит, пока я здесь.

Вдруг он вспомнил, почему написал Сириусу, и на долю секунды ему очень захотелось рассказать друзьям о том, что у него опять болел шрам, и о том, какой страшный сон ему приснился… однако неохота тревожить их сейчас, когда сам он так счастлив и спокоен.

– Времени-то сколько! – неожиданно всплеснула руками миссис Уизли, взглянув на наручные часы. – Всем срочно ложиться! Вам же вставать на рассвете, иначе не попадете на кубок. Гарри, если оставишь мне список, я тебе все куплю на Диагон-аллее. Я на всех буду завтра покупать. После кубка можете не успеть, в прошлый раз игра длилась пять дней.

– Ух ты! Надеюсь, и в этот раз тоже! – возликовал Гарри.

– А я не надеюсь, я содрогаюсь при мысли. – Незаменимый Перси в ужасе закатил глаза. – На что за пять дней станет похожа моя папка с входящими?

– Да уж, опять кто-нибудь подкинет кусок драконьего навоза – а, Перс? – подначил Фред.

– Это был образец удобрения из Норвегии! – выкрикнул Перси, густо покраснев. – В этом не было ничего личного!

– Очень даже было, – шепнул Фред Гарри на ухо, когда они вставали из-за стола. – Это же мы послали.

 

 

Глава шестая Портшлюс

Гарри вроде бы только что лег спать, а его уже тормошила миссис Уизли.

– Пора вставать, Гарри, лапочка, – прошептала она и перешла к кровати Рона.

Гарри нашарил очки, надел их и сел. За окнами было еще темно. Рон, вяло уворачиваясь от матери, бормотал что-то невразумительное. У себя в ногах, за матрацем, Гарри увидел, как из простыней выпутываются два больших бесформенных силуэта.

– Штуже, поа? – плохо ворочая языком спросонок, сказал Фред.

Со сна неразговорчивые, ребята оделись и, потягиваясь и зевая, спустились в кухню.

Миссис Уизли у плиты мешала что-то в большом котле. Мистер Уизли сидел за столом и проверял толстую пачку больших пергаментных билетов. Он поднял глаза на мальчиков и развел руки, демонстрируя свой наряд – джемпер для гольфа и сильно потертые джинсы. Джинсы были великоваты и держались на толстом кожаном ремне.

– Ну как? – обеспокоенно спросил он. – Мы же едем инкогнито… Я похож на мугла, Гарри?

– Да, – улыбнулся Гарри, – еще как.

– А где Билл, Чарли и Пе-Пе-Перси? – У Джорджа не получилось подавить зевок.

– Ну они же аппарируют. – Миссис Уизли с трудом переставила котел на стол и начала раскладывать по мискам овсяную кашу. – Могут и еще поспать.

Гарри знал, что аппарировать очень трудно; это означало исчезать в одном месте и почти тут же появляться в другом.

– Ах, они еще спят, – проворчал Фред, придвигая к себе миску. – А нам почему нельзя аппарировать?

– Потому что вы несовершеннолетние и не сдали экзамен, – сварливо отозвалась миссис Уизли. – Куда подевались эти девчонки?

Она унеслась с кухни и затопала вверх по лестнице.

– Чтобы аппарировать, надо сдавать экзамен? – поинтересовался Гарри.

– Разумеется, – ответил мистер Уизли, аккуратно пряча билеты в задний карман джинсов. – Департамент волшебных путей сообщения на днях оштрафовал парочку любителей аппарировать без прав. Аппарировать не так-то просто. Чуть-чуть ошибешься, и могут выйти серьезные осложнения. Например, та несчастная парочка… их разомклинило.

Лица у всех исказились от ужаса, и только Гарри переспросил:

– Э-э-э… разомклинило?..

– Половина тела осталась на месте, – буднично пояснил мистер Уизли, поливая овсянку толстым слоем патоки. – И конечно, они застряли. Ни туда ни сюда. Пришлось дожидаться бригады по размагичиванию в чрезвычайных ситуациях. Сами понимаете, бумажной волокиты потом было ужас сколько, муглы же заметили, что в воздухе части тела висят…

Гарри представил себе две ноги и глазное яблоко, позабытые посреди Бирючинной улицы.

– Но с ними все обошлось? – испуганно спросил он.

– Да, конечно, – спокойно ответил мистер Уизли. – Но заплатили огромный штраф. Вряд ли они вскоре захотят повторить свой подвиг. С аппарированием шутки плохи. Многие взрослые колдуны и то воздерживаются. Уж лучше на метле – тише едешь, дальше будешь.

– А что, и Билл, и Чарли, и Перси – они умеют?

– Чарли сдавал на права два раза, – ухмыльнулся Фред. – Первый раз провалился, аппарировал на пять миль южнее, чем нужно, прямо на голову одной милой старушке, которая шла за покупками – помните?

– Да, но во второй раз он сдал, – заявила миссис Уизли, появившаяся в кухне под дружное фырканье.

– А Перси сдал всего две недели назад, – сказал Джордж, – и с тех пор каждое утро аппарирует на первый этаж – просто доказать, что умеет.

В коридоре раздались шаги, и вошли Гермиона и Джинни, обе бледные и сонные.

– Зачем нам так рано? – Отчаянно продирая глаза, Джинни села за стол.

– Нам придется немного прогуляться, – объяснил мистер Уизли.

– Прогуляться? – удивился Гарри. – Мы что, пойдем на кубок пешком?

– Нет-нет, это далеко, – улыбнулся мистер Уизли. – Пройдемся совсем чуть-чуть. Просто колдунам очень трудно собраться толпой в одном месте, не привлекая внимания муглов. Нам и так-то приходится путешествовать очень осторожно, а уж когда крупное мероприятие, кубок мира…

– Джордж! – резко окрикнула миссис Уизли, и все вздрогнули.

– Что? – невинно отозвался Джордж, никого, впрочем, не обманув.

– Что это у тебя в кармане?

– Ничего!

– Не смей врать! – Миссис Уизли указала палочкой на его карман: – Акцио!

Из кармана стремительно вылетела стайка ярких шариков; Джордж цапнул пальцами, но не поймал, и шарики влетели прямо в руку миссис Уизли.

– Вам же велели это уничтожить! – яростно завопила миссис Уизли, держа на ладони не что иное, как помадки «Пуд-Язык». – Сказано же было избавиться! Выверните карманы, оба, живо!

Вышла неприятная сцена; очевидно, близнецы хотели контрабандой вытащить из дома как можно больше помадок, и лишь с помощью призывного заклятия миссис Уизли удалось обнаружить все.

– Акцио! Акцио! Акцио! – выкрикивала она, и конфеты вылетали к ней из самых неожиданных мест, включая подкладку куртки Джорджа и отвороты джинсов Фреда.

– Мы на них полгода ухлопали! – заорал на мать Фред, когда помадки отправились в помойку.

– Замечательный способ убить полгода! – пронзительно завопила в ответ миссис Уизли. – Неудивительно, что вам не удалось нормально сдать на С.О.В.У.

В конечном итоге при отъезде атмосфера в доме была не из благостных. Миссис Уизли целовала мужа на прощание, все еще недовольно хмурясь, однако Фред с Джорджем ее перещеголяли: молча вскинули рюкзаки на спины и удалились, не сказав матери ни слова.

– Ну, удачно вам повеселиться, – пожелала миссис Уизли. – И ведите себя как следует! – прокричала она в спины близнецам, но те не оглянулись и не ответили. – Я отправлю Билла, Чарли и Перси около полудня, – сказала она мистеру Уизли, а затем он, Гарри, Рон, Гермиона и Джинни тронулись в путь.

Было холодно, и на небе еще сияла луна. Лишь тускло-зеленоватая полоска справа на горизонте говорила о том, что рассвет близок. Гарри, размышлявший о тысячах и тысячах колдунов, что спешат к месту проведения финального матча, догнал мистера Уизли.

– А как все попадают на матч, чтобы муглы не заметили? – спросил он.

– Огромная организационная проблема, – вздохнул мистер Уизли. – Беда в том, что на игре будет около сотни тысяч колдунов, и, естественно, у нас просто нет волшебного пространства такого размера. Конечно, есть места, куда муглы проникнуть не могут, но ты представь, что получится, если сотня тысяч человек вдруг свалится на Диагон-аллею или на платформу девять и три четверти. Поэтому мы нашли большую пустошь и воздвигли вокруг всю мыслимую и немыслимую противомугловую защиту. Министерство работало многие месяцы. Прежде всего, разумеется, скользящий график прибытия. Те, у кого дешевые билеты, приезжают за две недели. Кое-кто – очень немногие – поедет мугловым транспортом, но нельзя, чтобы в поездах и автобусах было слишком много наших, – колдуны ведь прибывают со всего света. Кто-то, конечно, аппарирует, но им требуются безопасные площадки, чтобы не на голову муглам сыпаться. Я так понял, рядом со стадионом очень удобный лесок для аппарирования. А те, кто не хочет или не может аппарировать, используют портшлюсы. Это такие предметы, которые переносят колдунов с одного места на другое в заранее установленное время. Можно большими группами, если надо. Мы по всей Англии установили в стратегически важных точках двести портшлюсов. Ближайший к нам – на вершине Горностаевой Головы; вот туда мы и идем.

Мистер Уизли показал на огромную черную гору, что возвышалась за деревней Колготтери Сент-Инспекторт.

– А портшлюсы, они какие? – с любопытством спросил Гарри.

– Да любые, – ответил мистер Уизли. – Незаметные, сам понимаешь, такие, чтобы муглам не пришло в голову их подбирать или играть с ними… с виду обычный мусор…

В тишине, нарушаемой лишь стуком подошв, они тащились к деревне по темной и мокрой тропе. Пока шли по деревне, небо очень медленно посветлело, чернильную черноту постепенно разбавила темная синева. У Гарри ужасно замерзли руки и ноги. Мистер Уизли поминутно поглядывал на часы.

Путники начали взбираться на Горностаеву Голову, и стало не до разговоров – дыхание перехватывало, они то попадали ногами в кроличьи норы, то поскальзывались на кочках, поросших густой черной травой. Каждый вдох отдавался у Гарри в груди острой болью, и мышцы в ногах уже сводило, когда наконец он снова почувствовал под ногами ровную землю.

– Ффу-у, – выдохнул мистер Уизли, снимая очки и вытирая их о джемпер. – Что ж, мы вовремя, у нас еще есть десять минут…

Гермиона поднялась последней, держась за бок.

– Осталось найти портшлюс, – сказал мистер Уизли. Он водрузил очки на нос и, сощурившись, оглядывал землю. – Что-нибудь небольшое… ищите…

Ребята разбрелись. Но не прошло и двух минут, как в неподвижном воздухе разнесся крик:

– Сюда, Артур! Сюда, сынок, вот он!

Над противоположным склоном на фоне звездного неба вырисовывались два высоких силуэта.

– Амос! – воскликнул мистер Уизли и с улыбкой направился к ним. Остальные зашагали следом.

Мистер Уизли пожал руку краснолицему колдуну с неухоженной каштановой бородой – тот держал заплесневелый старый башмак.

– Это Амос Диггори, ребята, – представил мистер Уизли. – Он работает в департаменте по надзору за магическими существами. А с его сыном Седриком вы, я полагаю, знакомы?

Седрик Диггори, удивительно красивый юноша лет семнадцати, учился в «Хогварце» и был капитаном, а также Ловчим квидишной команды «Хуффльпуффа».

– Привет, – поздоровался Седрик, обводя всех взглядом.

Все ответили «привет», кроме Фреда и Джорджа, которые едва кивнули. Они так и не простили Седрику, что из-за него на первом же квидишном матче прошлого года гриффиндорская команда потерпела поражение.

– Устали, Артур? – спросил Амос.

– Ничего страшного, – отозвался мистер Уизли. – Мы живем прямо за холмом. А вы?

– Пришлось вставать в два – правда, Сед? Да, скажу я вам, поскорее бы он сдал на аппарирование. Хотя… я не жалуюсь… Кубок мира по квидишу! Да я это за мешок галлеонов не пропущу! Кстати, билеты так примерно и стоили. Но, похоже, я еще легко отделался… – Амос Диггори добродушно обвел глазами трех сыновей Уизли, Гарри, Гермиону и Джинни. – Все твои, Артур?

– Да нет, только рыжие. – Мистер Уизли показал на своих детей. – А это Гермиона, подруга Рона, – и Гарри, его друг…

– Мерлинова борода! – Глаза Амоса Диггори расширились. – Гарри? Гарри Поттер?

– Эмм… да, – сказал Гарри.

Он привык, что люди на него глазеют, услышав имя, и что их взгляды мгновенно перебегают к шраму на лбу, но все равно ему от этого было крайне неловко.

– Сед, понятно, о тебе говорил, – сообщил Амос Диггори. – И про вашу игру в том году тоже… А я ему тогда и сказал, слышь, говорю, Сед, ты ж потом будешь внукам рассказывать… как ты обыграл Гарри Поттера!

Гарри не нашелся, что ответить, и промолчал. Фред с Джорджем моментально надулись. Седрик немного смутился.

– Гарри упал с метлы, пап, – пробормотал он. – Я же объяснял… несчастный случай…

– Ясно! Но ты-то не упал! – добродушно пророкотал Амос, хлопнув сына по спине. – Всегда такой скромный, наш Сед, всегда джентльмен… но выиграл лучший. Гарри тебе скажет то же самое – скажи, Гарри? Кто-то падает с метлы, кто-то держится… Не надо большого ума, чтобы догадаться, который лучше летает!

– Должно быть, уже пора, – поспешно вмешался мистер Уизли, снова доставая часы. – Остальных ждем? Не знаешь, Амос?

– Нет, Лавгуды уже неделю там, а Фосетты не достали билетов, – ответил мистер Диггори. – Больше ведь в округе никого и нет?

– Я никого больше не знаю, – согласился мистер Уизли. – Так… осталась минута… надо приготовиться… – Он обернулся к Гарри и Гермионе: – Нужно просто дотронуться до портшлюса, хотя бы пальцем…

Сталкиваясь набитыми рюкзаками, восемь человек сгрудились возле старого ботинка, который на вытянутой руке держал Амос Диггори.

Они стояли тесным кружком. На вершину холма налетел холодный ветер. Все молчали. Как странно бы все это выглядело для муглов, внезапно подумал Гарри, случись им появиться здесь… девять человек, двое – взрослые мужчины, стоят в полутьме, хватаются за драный башмак и чего-то ждут…

– Три… – бормотал мистер Уизли, одним глазом косясь на часы, – два… один…

Все произошло мгновенно: Гарри как будто с силой дернули за крючок, прицепленный к пупку. Ноги оторвались от земли; по бокам он чувствовал Рона и Гермиону, они сталкивались с ним плечами; все вместе они летели куда-то в завываниях ветра и вихре разноцветных пятен; башмак как магнит держал Гарри за палец и тащил вперед, а потом…

Подошвы впечатались в почву; Рон врезался в него, и оба упали; портшлюс шмякнулся на землю неподалеку от головы Гарри.

Гарри поднял глаза. Мистер Уизли, мистер Диггори и Седрик, сильно взъерошенные, стояли на ногах; остальные лежали на земле.

– 5:07 от Горностаевой Головы, – сказал голос.

 

 

Глава седьмая Шульман и Сгорбс

Гарри высвободился из-под Рона и поднялся. Приземлились они посреди вересковой пустоши. Над ней поднимался туман. Поблизости стояли два мрачных, усталых колдуна. Один держал большие золотые часы, второй – толстый пергаментный свиток и перо. Оба замаскировались под муглов, правда, очень неискусно; человек с часами надел к твидовому костюму болотные сапоги, а его коллега облачился в пончо поверх килта.

– Доброе утро, Бейзил, – поздоровался мистер Уизли. Он подобрал с земли башмак и протянул колдуну в пончо, а тот швырнул использованный портшлюс в большой ящик. Там Гарри заметил старую газету, пустую банку из-под газировки и дырявый футбольный мяч.

– Приветствую, Артур, – устало ответил Бейзил. – Не на дежурство, нет? Везет же некоторым… А мы тут уже всю ночь… Вы бы лучше проходили поскорей, а то в 5:15 прибывает большая группа из Чернолесья. Подождите, я ваш лагерь найду… Уизли… Уизли… – Он просмотрел пергаментный свиток. – C четверть мили отсюда, первое поле. Распорядителя участка зовут мистер Робертс. Диггори… второе поле… спросите мистера Пейна.

– Спасибо, Бейзил. – И мистер Уизли поманил ребят за собой.

Они пошли вперед, мало что различая вокруг. Минут через двадцать из тумана выплыл каменный домик. Дальше, за воротами, Гарри смутно различил сотни и сотни палаток, поднимающихся по ровному склону большого поля к черному лесу, силуэтом прорисованному на горизонте. Они попрощались с Диггори и подошли к двери домика.

На пороге стоял человек и смотрел вдаль на палатки. С первого же взгляда Гарри стало ясно, что здесь это единственный настоящий мугл. Услышав шаги, мугл обернулся.

– Доброе утро! – бодро сказал мистер Уизли.

– Доброе, – ответил мугл.

– Это вы мистер Робертс?

– Я самый, – ответил тот. – А вы кто?

– Уизли. Пару дней назад я заказывал место на две палатки.

– Ага. – Мистер Робертс проверил список на двери. – Вам вон туда, к лесу. Только на одну ночь?

– Совершенно верно.

– Наверно, заплатите сразу?

– А! Да… конечно… – проговорил мистер Уизли. Он отошел от домика и поманил к себе Гарри. – Помоги, – попросил он, доставая из кармана мугловые деньги, скатанные в трубочку, и отсчитывая бумажки. – Это вот… сколько?.. Десять? Ах да, вот же цифирка… Значит, это пять?

– Это двадцать, – вполголоса поправил Гарри, с неловкостью замечая, что мистер Робертс навострил уши.

– Да-да, точно… Ну, я не знаю, такие крохотные бумажки…

– Вы иностранец? – осведомился распорядитель, когда мистер Уизли вручил ему правильные банкноты.

– Иностранец? – озадачился тот.

– Вы здесь не первый, кто в деньгах путается, – пояснил мистер Робертс, дотошно изучая мистера Уизли. – Десять минут назад двое вообще чуть не всучили мне золотые монеты. Громадные, ну прям колпак колесный.

– Да что вы? – нервно ахнул мистер Уизли.

Мистер Робертс пошарил в консервной банке в поисках сдачи.

– Никогда тут не бывало столько народу, – вдруг сказал он, снова обводя взглядом туманное поле. – Сотни предварительных заказов. Обычно все просто так приезжают…

– Неужели? – Мистер Уизли протянул ладонь за сдачей, но мистер Робертс ничего ему не дал.

– Ага, – протянул он задумчиво. – Со всего света. Куча иностранцев. И не просто иностранцев. Чудики все, понимаете? Видали, мужик разгуливал в килте и пончо?

– А нельзя? – встревожился мистер Уизли.

– Ну, у них тут вроде как бы… ну, я не знаю… вроде слета, что ли, – определил мистер Робертс. – И все знают друг друга. Как на большой вечеринке.

У двери из воздуха материализовался колдун в бриджах.

– Обливиате! – выпалил он, ткнув в мистера Робертса палочкой.

Взгляд мугла мгновенно расфокусировался, озабоченно нахмуренный лоб разгладился, и на лице нарисовалась мечтательная беспечность. Гарри мигом распознал симптомы: так выглядит человек с только что модифицированной памятью.

– Возьмите карту лагеря, – безмятежно предложил распорядитель. – И сдачу.

– Большое спасибо, – ответил мистер Уизли.

Колдун в бриджах проводил их до ворот. Вид у него был изнуренный, давно небритый подбородок отливал синевой, под глазами пролегли темно-лиловые тени. Отойдя на приличное расстояние от мистера Робертса, он пробормотал мистеру Уизли:

– Мне с ним столько хлопот! Без десятка заклятий забвения в день жить не может спокойно! И Людо Шульман тоже хорош! Расхаживает тут и во весь голос рассуждает о Кваффлах и Нападалах, как будто о противомугловой безопасности слыхом не слыхивал! Святое небо, как я буду счастлив, когда все это закончится! Ну, увидимся, Артур.

И он дезаппарировал.

– Я думала, мистер Шульман – глава департамента по колдовским играм и спорту? – удивленно вскинула брови Джинни. – Как же он не соблюдает осторожность? Разве можно говорить про Нападал при муглах?

– Нельзя, – улыбнулся мистер Уизли, пропуская ребят в ворота, – но Людо всегда… ммм… манкировал безопасностью. Зато такого энтузиаста на должность главы спортивного департамента больше не найдешь. Он ведь сам играл в квидиш за сборную Англии. После него у «Обормутских ос» не бывало таких Отбивал.

Они пробирались в тумане меж бесконечных палаток. Большинство выглядели вполне обыкновенно; владельцы явно старались придать им максимальное муглоподобие, хотя не обошлось и без ошибок: тут и там виднелись трубы, или дверные звонки, или флюгеры. А кое-где попадались палатки очевидно волшебные. Нечего и удивляться, что у мистера Робертса возникли подозрения. Посреди поля, например, стояло экстравагантное сооружение из полосатого шелка, больше всего похожее на дворец; у входа прогуливались на поводке несколько настоящих павлинов. Чуть подальше возвышалась трехэтажная палатка с башенками, а за ней – палатка с садом, кормушкой для птиц, солнечными часами и фонтаном.

– Мы не меняемся, – улыбнулся мистер Уизли. – Как соберемся вместе, не можем друг перед другом не бахвалиться. А смотрите-ка, вот нам куда.

Прямо на опушке леса, над пологим склоном они увидели пустую площадку с маленькой табличкой, вбитой в землю: «Уизли».

– Лучше не придумаешь! – обрадовался мистер Уизли. – Стадион прямо за лесом, мы совсем близко. – Он сбросил рюкзак. – Так, – добавил он в некотором возбуждении, – колдовать, строго говоря, запрещено: мы на мугловой территории, и нас слишком много. Поэтому палатки будем ставить руками! Наверное, это не сложно… Муглы же справляются… Гарри, как ты думаешь, с чего надо начинать?

Гарри ни разу в жизни не ходил в поход; Дурслеи вообще не брали его с собой на отдых, предпочитая оставлять с пожилой соседкой миссис Фигг. Тем не менее они с Гермионой сообразили, как расположить шесты и колышки, и, хотя мистер Уизли больше мешал, чем помогал, – он вошел в раж, когда дело дошло до киянки, – в конце концов обе старенькие двухместные палатки были воздвигнуты.

Все дружно отступили, чтобы полюбоваться плодами своего труда. Никто и никогда не догадается, что эти палатки принадлежат не муглам, подумал Гарри, проблема лишь в том, что, как только прибудут Билл, Чарли и Перси, всего их станет десять человек. Гермиона, видимо, подумала о том же; когда мистер Уизли опустился на четвереньки и залез в одну из палаток, она недоуменно покосилась на Гарри.

– Нам, конечно, будет тесновато, – прокричал мистер Уизли, – но, пожалуй, как-нибудь уместимся! Зайдите, посмотрите.

Гарри пригнулся, занырнул в палатку – и рот его раскрылся от изумления. Он очутился в старомодной трехкомнатной квартирке с ванной и кухней. Поразительно, но обстановка там была точно такая, как у миссис Фигг: на разномастных креслах лежали вязаные салфеточки и сильно пахло кошками.

– Это же ненадолго, – сказал мистер Уизли, вытирая лысину носовым платком и присматриваясь к четырем койкам в спальне. – Я эту палатку одолжил у Перкинса на работе. Он, бедняга, больше уже не выезжает, у него люмбаго.

Он взял пыльный чайник и заглянул внутрь.

– Надо принести воды…

– Тут на этой карте есть кран, – сообщил Рон. Он влез в палатку вслед за Гарри, но несообразности пропорций нисколько не удивился. – Вот, через поле.

– Давайте вы с Гарри и Гермионой сходите за водой. – Мистер Уизли выдал им чайник и пару кастрюль. – А все остальные наберут хвороста для костра.

– У нас же печка, – заметил Рон, – разве нельзя просто…

– Рон, а защита от муглов?! – воскликнул мистер Уизли, сияя от предвкушения. – Когда настоящие муглы выезжают на природу, они готовят снаружи на кострах, я сам видел!

Быстро заскочив в палатку девочек, которая была чуть меньше, зато кошками не пахла, Гарри, Рон и Гермиона с чайником и кастрюлями отправились через весь лагерь.

Теперь, когда солнце встало и туман рассеялся, ребята ясно видели простирающийся вокруг огромный палаточный город. Они медленно шли по рядам и жадно глазели. До Гарри только сейчас стало доходить, как много в мире ведьм и колдунов; он раньше как-то не думал, что они бывают и в других странах.

Палаточный город просыпался. Первыми поднимались семьи с маленькими детьми; Гарри еще не встречал колдунов и ведьмочек столь нежного возраста. У огромной палатки в форме пирамиды на корточках сидел крошечный мальчик лет двух и самозабвенно тыкал волшебной палочкой в слизняка на травинке, который медленно распухал до размеров салями. Когда ребята поравнялись с ним, из палатки выскочила мать малыша:

– Сколько можно, Кевин! Не смей – трогать – папину – палочку!.. Ой-й!

Она наступила на гигантского слизняка, и тот взорвался. Ее ругань долго и далеко разносилась в неподвижном воздухе, смешиваясь с криками Кевина:

– Ты сьяма́я сизяка! Ты сьямая сизяка!

Немного дальше им встретились две маленькие ведьмочки чуть старше Кевина, катавшиеся на игрушечных метлах. Метлы поднимались совсем невысоко, ноги у девочек задевали росистую траву. Это развлечение заметил колдун – представитель министерства; в спешке просвистев мимо Гарри, Рона и Гермионы, он пробормотал себе под нос:

– Средь бела дня! Родители там небось валяются…

Повсюду из палаток появлялись колдуны и ведьмы и приступали к стряпне. Одни, воровато оглянувшись, скоренько наколдовывали огонь с помощью волшебных палочек; другие честно, хотя и с сомнением, будто уверенные, что подобная глупость ни за что не сработает, чиркали спичками. Трое колдунов-африканцев в длинных белых одеяниях, погруженные в пресерьезнейшую беседу, на ярко-пурпурном костре жарили нечто вроде кролика, а рядом, под звездно-полосатым транспарантом «Институт салемских ведьм», натянутым между палатками, сплетничала небольшая компания довольных американок среднего возраста. На ходу из палаток до Гарри доносились обрывки фраз на незнакомых языках, и, хотя он не понимал ни слова, ясно было, что абсолютно всеми владеет возбуждение.

– Э-э… Что-то тут все позеленело. Это у меня в глазах или правда? – вдруг спросил Рон.

С глазами у него все было в порядке. Просто ребята подошли к палаткам, густо увитым трилистником. Палатки эти походили на странные, выросшие из-под земли холмики. Тут и там за открытыми пологами широко улыбались лица. Вдруг сзади кто-то окликнул:

– Гарри! Рон! Гермиона!

Перед оплетенной трилистником палаткой сидел Шеймас Финниган, их одноклассник-гриффиндорец, рядом с желтоволосой женщиной, очевидно, своей мамой, и лучшим другом Дином Томасом, тоже гриффиндорцем.

– Красиво у нас? – расплываясь в улыбке, спросил Шеймас, когда Гарри, Рон и Гермиона подошли поздороваться. – Министерские не слишком довольны.

– Вот еще! Нам что, нельзя показать свои цвета? – возмутилась миссис Финниган. – Вы бы видели, чего у болгаров понавешано! Вы, конечно, будете болеть за Ирландию? – спросила она, вперив круглые глаза в Гарри, Рона и Гермиону.

Те заверили ее, что будут болеть, конечно, за Ирландию, и пошли дальше.

– Попробовали бы мы сказать что-нибудь другое! – заметил, впрочем, Рон.

– Интересно, а что понавешано у болгар? – заинтересовалась Гермиона.

– Пошли посмотрим, – предложил Гарри, показав на большое скопище палаток выше по полю, под красно-зелено-белым болгарским флагом.

Эти палатки не украшала растительность, зато на всех без исключения висел плакат с изображением угрюмого густобрового лица. Изображение, разумеется, умело двигаться, но ничего не делало, только моргало и хмурилось.

– Крум, – тихо выговорил Рон.

– Что? – не поняла Гермиона.

– Крум! – воскликнул Рон. – Виктор Крум, Ловчий болгарской команды!

– Мрачный какой-то. – Гермиона обвела глазами внушительное собрание хмурых моргающих Крумов.

– Мрачный? – Рон закатил глаза к небесам. – Ну и что? Зато он потрясающий! И очень молодой. Всего восемнадцать или вроде того. Он гений – вот погоди, вечером сама увидишь!

Возле крана в конце поля уже выстроилась небольшая очередь. Гарри, Рон и Гермиона встали за двумя колдунами, которые жарко спорили. Один был очень старый, в длинной цветастой ночной рубашке. Второй, очевидно, работал в министерстве; он протягивал старику полосатые брюки и чуть не плакал от отчаяния:

– Просто надень, и все, будь другом, Арчи, нельзя же так разгуливать, мугл на воротах уже заподозрил неладное…

– Я купил это в мугловом магазине, – упрямо твердил старик.

– Муглы это носят. – Муглянки это носят, Арчи, а не муглы. Муглы носят вот это, – объяснил представитель министерства и потряс брюками.

– Нет уж, спасибо, это я не надену, – вознегодовал престарелый Арчи. – Задница должна проветриваться.

Тут Гермиону одолел такой хохот, что она выпала из очереди и вернулась, лишь когда Арчи уже набрал воды и удалился.

Назад ребята шли медленнее, потому что нести воду было тяжело. Везде мелькали знакомые лица: ученики «Хогварца» и их родные. Оливер Древ, только что закончивший школу, потащил Гарри к своей палатке, познакомиться с родителями, и в восторге рассказал, что его зачислили в резервную команду «Малолетстон Юнайтед». Потом их отловил Эрни Макмиллан, четвероклассник из «Хуффльпуффа», а немного погодя они увидели Чо Чан, очень красивую девочку, Ловчую «Вранзора». Она заулыбалась и помахала Гарри, и тот, замахав в ответ, сильно облился. Чтобы Рон перестал скалиться, Гарри поспешно показал на большую группу незнакомых подростков.

– Как ты думаешь, это кто? – спросил он. – Они ведь не из «Хогварца»?

– Наверно, из какой-нибудь иностранной школы, – ответил Рон. – Я знаю, что эти школы есть, но сам ни разу никого оттуда не встречал. Билл переписывался с кем-то из Бразилии… давным-давно… он тогда еще хотел поехать учиться по обмену, но у родителей не было денег. А когда Билл написал, что не приедет, этот бразильский друг жутко разобиделся и прислал заговоренную шляпу. У Билла от нее уши засохли и все сморщились.

Гарри посмеялся, но не стал вслух изумляться существованию других колдовских школ. Теперь, когда кругом кишели представители самых разных национальностей, он понял, насколько глупо было не отдавать себе отчета в том, что «Хогварц» – далеко не единственная школа колдовства. Он покосился на Гермиону – та нисколько не удивилась. Вне всякого сомнения, прочла о других колдовских школах в какой-нибудь книжке.

 

– Сто лет пропадали, – бросил Фред, когда ребята наконец вернулись.

– Встретили кой-кого, – объяснил Рон, опуская кастрюлю. – А вы еще даже костер не развели?

– Папа играет со спичками, – сказал Фред.

Мистер Уизли и впрямь не достиг успехов в деле разведения огня, но не потому, что не старался. Земля вокруг него была усеяна поломанными спичками, но лицо у мистера Уизли сияло так, словно к нему после долгих лет пришло настоящее счастье.

– Ой! – У него вдруг получилось зажечь спичку, и от удивления он тут же ее уронил.

– Дайте мне, мистер Уизли, – ласково сказала Гермиона, забрала коробок и стала показывать, как это делается.

Наконец им удалось развести огонь, но прошел целый час, прежде чем костер разгорелся и на нем стало можно готовить. Впрочем, пока они ждали, им было на что посмотреть. Как выяснилось, их палатки располагались у главной тропинки к стадиону, и мимо, радушно приветствуя на ходу мистера Уизли, то и дело пробегали представители министерства. Мистер Уизли вкратце рассказывал, кто есть кто, в основном для Гарри и Гермионы – его собственные дети давно наслушались о министерских делах и особо не интересовались.

– Это Катберт Мокритц, начальник отдела по связям с гоблинами… а вот Гилберт Темниль, он из комитета экспериментальной магии, эти рожки у него уже довольно давно… Здорово, Арни… Арнольд Муротворс – амнезиатор, член бригады по размагичиванию в чрезвычайных ситуациях, ну, вы знаете… А это Кешифроу и Дод… они Неописуемые…

– Кто?

– Работают в департаменте тайн, сверхсекретный отдел, понятия не имею, чем занимается…

Огонь в конце концов разогрелся, и стоило поставить вариться яйца и сосиски, как из леса вышли Билл, Чарли и Перси.

– Только-только аппарировали, пап, – во всеуслышание объявил Перси. – А, обед! Великолепно!

Они уже наполовину уничтожили сосиски и яйца, когда мистер Уизли вдруг вскочил, замахал руками и разулыбался человеку, который вальяжно приближался к их костру.

– Ага! – вскричал мистер Уизли. – Персона дня! Людо!

Едва ли Гарри встречал людей заметнее, даже если учесть старика Арчи в ночной рубашке. Людо был одет в длинную квидишную форму в широкую черно-желтую полоску, с яркой картинкой на груди – огромной осой. Человек мощного телосложения, Людо явно перестал за собой следить; мантия туго обтягивала пузо, которое, надо полагать, отсутствовало в те времена, когда он играл за сборную Англии. Нос ему когда-то сломали (наверное, Нападалой, подумал Гарри), но круглые голубые глаза, короткие светлые волосы и цветущий вид создавали образ очень крупного школьника-переростка.

– Эгей! – радостно завопил Шульман. Он шагал как на пружинках и очевидно пребывал в эйфории. – Артур, старина! – пропыхтел он, подходя к костру. – Какой день, а? Какой день! Ну скажи, ты видел погоду идеальнее? Ночь будет безоблачной… и подготовлено все безупречно… мне и делать-то нечего!

За его спиной промчался отряд измочаленных министерских колдунов – на бегу они тыкали пальцами в разведенный где-то вдалеке волшебный огонь, высоко и обильно искривший фиолетовым.

Перси поспешил к Людо, выставив руку. Видимо, все-таки желал произвести на Шульмана хорошее впечатление, хоть и не одобрял его манеры руководства.

– А, ну да, – улыбнулся мистер Уизли, – это мой сын Перси, совсем недавно работает в министерстве, – а это Фред – нет, это Джордж, извини, – вот это Фред – Билл, Чарли, Рон – моя дочь Джинни – и друзья Рона, Гермиона Грейнджер и Гарри Поттер.

Услышав имя Гарри, Шульман едва заметно на него покосился, а затем его глаза совершили предсказуемый взлет к шраму.

– Дети, – продолжал мистер Уизли, – а это Людо Шульман, вы знаете, кто он такой, и это он достал нам такие хорошие места…

Шульман засиял, но замахал рукой – мол, пустяки.

– Хочешь поставить на матч, Артур? – с воодушевлением предложил он, позвенев изрядным количеством монет в карманах черно-желтой мантии. – Мы уже заключили пари с Родди Понтнером – он считает, Болгария первой забьет гол, – я даже предложил ему симпатичную ставочку, притом что я давно не видел такой сильной тройки нападения, как у ирландцев, – а малышка Агата Тиммс поставила половину акций своей угревой фермы на то, что матч продлится неделю.

– О… что ж, давай, – пробормотал мистер Уизли. – Галлеон на то, что Ирландия выиграет?

– Галлеон? – В голосе Людо Шульмана прозвучало легкое разочарование, но он быстро спохватился. – Чудненько, чудненько… Кто-нибудь еще?

– Им пока рано играть в азартные игры, – вмешался мистер Уизли, – Молли будет недово…

– Мы ставим тридцать семь галлеонов, пятнадцать сиклей и три кнуда, – объявил Фред (они с Джорджем быстро подоставали деньги), – что Ирландия выиграет – но Проныру поймает Виктор Крум. Да, и еще мы добавим фальшивую палочку.

– Зачем мистеру Шульману такая глупость?.. – зашипел Перси.

Но мистер Шульман вовсе не считал, что фальшивая палочка – глупость; напротив, едва он принял палочку из рук Фреда, мальчишеское лицо засияло от восторга, а когда она громко пискнула и превратилась в резинового цыпленка, Шульман восторженно захохотал.

– Здорово! Никогда не встречал более убедительной подделки! Я дам вам за нее пять галлеонов.

Перси застыл в потрясенном возмущении.

– Мальчики, – очень тихо проговорил мистер Уизли, – мне бы не хотелось, чтобы вы делали ставки… это же все ваши сбережения… мама рассер…

– Артур, ну не будь ты занудой! – загрохотал Людо Шульман, оживленно звеня карманами. – Они уже вполне взрослые и отлично знают, чего хотят! Значит, Ирландия выиграет, но Крум поймает Проныру? Ни в каком разе, мальчики, ни в каком разе… Вам я тоже предложу симпатичненькие условия… и мы добавим сюда пять галлеонов за эту забавную палочку – верно?..

Людо Шульман молниеносно выудил записную книжку и нацарапал в ней имена близнецов. Мистер Уизли беспомощно взирал на эту сцену.

– Спасибочки, – сказал Джордж, получив от Шульмана обрывок пергамента и бережно его спрятав.

Шульман, очень довольный, снова повернулся к мистеру Уизли:

– Слушайте, а вы мне чайку не заварите? Я, кстати, ищу Барти Сгорбса. Мой болгарский коллега меня уже допек – ни черта не понимаю, что он говорит. Барти мне поможет. Он, по-моему, знает сто пятьдесят языков.

– Мистер Сгорбс? – вмешался Перси, внезапно превращаясь из дико недовольной статуи в фонтан восторга. – Он их знает более двухсот! Он говорит по-русалочьи, и по-троллиному, и на гоблиберде…

– По-троллиному каждый дурак может, – отмахнулся Фред, – тычешь пальцем и утробно рычишь, делов-то.

Перси одарил Фреда очень яростным взглядом и свирепо поворошил поленья, чтобы чайник снова закипел.

– Людо, а от Берты Джоркинс что-нибудь слышно? – спросил мистер Уизли.

– Ни шиша, – успокоительно обронил Шульман, вальяжно развалившись на траве у костра. – Но она объявится. Бедняжка… память как дырявый котел плюс полный географический кретинизм. Зуб даю, потерялась. Потом вдруг придет на работу в октябре, считая, что на дворе июль.

– А тебе не кажется, что пора посылать на поиски? – осторожно спросил мистер Уизли.

Перси протянул Шульману чай.

– Вот и Барти Сгорбс без конца о том же, – невинно распахнул глаза Шульман, – но нам, честное слово, просто некого сейчас послать! Ой, смотрите-ка! Вспомни его – и он появится! Барти!

К костру аппарировал колдун – ничего общего с Людо Шульманом. Барти Сгорбс, пожилой и чопорный, держался очень прямо и был одет в безупречного покроя и идеальной чистоты костюм с галстуком. Пробор в коротких седых волосах едва ли не отвращал своей прямизной, а усы щеточкой были подстрижены ровно, точно по линейке. Начищенные ботинки сияли. Гарри сразу понял, отчего Перси боготворит этого человека. Перси всегда ратовал за четкое следование правилам, а мистер Сгорбс столь дотошно выполнил указания по части мугловой одежды, что легко сошел бы за банковского управляющего, – вряд ли даже дядя Вернон распознал бы его истинную сущность.

– Падай на травку, Барти, – весело предложил Людо, похлопав по земле.

– Нет, спасибо, Людо, – ответил Сгорбс, и в его тоне прозвучал нетерпеливый укор. – Я всюду тебя разыскиваю. Болгары просят в Высшей ложе еще двенадцать мест.

– Ах, так вот им чего надо! – воскликнул Шульман. – А я-то решил, что мужику «да винца б местного». Такой жуткий акцент!

– Мистер Сгорбс! – еле слышно произнес Перси. Он согнулся в полупоклоне и стал похож на горбуна. – Не хотите чашечку чая?

– О… – Мистер Сгорбс в легком удивлении воззрился на Перси. – Да… спасибо, Уизерби.

Фред с Джорджем хрюкнули в чашки. Перси, с сильно порозовевшими ушами, занялся чайником.

– Кстати, я и с тобой, Артур, тоже хотел поговорить. – Мистер Сгорбс перевел острый взгляд на мистера Уизли. – Али Башир вышел на тропу войны. Он хочет перемолвиться с тобой парой слов по поводу эмбарго на ковры-самолеты.

Мистер Уизли тяжело вздохнул:

– Я посылал ему сову еще на прошлой неделе. Я ли ему не говорил сто, может, тысячу раз: ковры, как мугловый артефакт, внесены в реестр запрещенных к зачаровыванию объектов. Но разве он будет слушать?

– Сомневаюсь, – бросил мистер Сгорбс, принимая из рук Перси чашку. – Он прямо жаждет экспортировать.

– Ну у нас в Англии они же никогда не заменят метел, правда? – вставил Шульман.

– Али считает, что для них есть ниша на рынке семейных транспортных средств, – пояснил мистер Сгорбс. – У моего деда, помнится, был аксминстерский ковер на двенадцать персон – но, разумеется, тогда ковры еще не запретили.

Он сказал это так, чтобы ни у кого не осталось ни малейшего сомнения: все его предки строго следовали букве закона.

– Стало быть, дел по горло, Барти? – беспечно осведомился Шульман.

– Хватает, – сухо ответил мистер Сгорбс. – Организовать движение портшлюсов на пяти континентах – это не пустяки, Людо.

– Вы, наверное, оба будете счастливы, когда чемпионат закончится? – спросил мистер Уизли.

Людо Шульмана шокировал такой вопрос.

– Счастливы? Да я не помню, когда последний раз столько развлекался!.. Но нам есть чего ждать от жизни – да, Барти? Многое еще предстоит организовать, а?

Мистер Сгорбс высоко поднял брови:

– Мы же договорились не делать заявлений, пока все детали…

– Подумаешь, детали! – Шульман отмахнулся от этого слова, как от стаи мошкары. – Они ведь уже проработаны? Ставлю что угодно, наши детишки все равно скоро узнают. Это же будет в «Хогварце»…

– Людо, нас ждут болгары, – напомнил мистер Сгорбс, резко обрывая Шульмана. – Спасибо за чай, Уизерби.

Он ткнул в руки Перси чашку, из которой даже не отпил, и подождал, пока встанет Людо; Шульман грузно поднялся на ноги, одновременно заглатывая остатки чая. Денежки у него в карманах весело позвякивали.

– Увидимся! – выкрикнул он. – Будем вместе в Высшей ложе – я за комментатора! – Он помахал, Барти Сгорбс вежливо кивнул, и оба дезаппарировали.

– А что будет в «Хогварце», пап? – незамедлительно поинтересовался Фред. – О чем это они?

– Очень скоро вы все узнаете, – улыбнулся мистер Уизли.

– Это секретная информация, не подлежащая разглашению вплоть до специального решения министерства, – чопорно объявил Перси. – Мистер Сгорбс абсолютно прав, что ее не раскрывает.

– Заткнитесь, Уизерби, – любезно сказал Фред.

День длился, и всеобщее радостное возбуждение окутывало лагерь физически ощутимым облаком. К сумеркам даже сам по-летнему теплый воздух словно дрожал от предвкушения, и, когда тьма занавесом опустилась над многотысячной толпой, последние попытки соблюдать осторожность были оставлены: министерство смирилось с неизбежным и бросило бороться с откровенным волшебством, которое сгущалось поминутно.

Через каждые несколько футов в воздухе возникали фигуры только что аппарировавших торговцев с лотками и тележками самого необычного товара. Они продавали светящиеся розетки – зеленые за Ирландию и красные за Болгарию, – которые выкрикивали имена игроков; остроконечные зеленые шляпы, увитые танцующим трилистником; болгарские шарфы, украшенные львами, которые взаправду рычали; флаги обеих стран, исполнявшие национальные гимны, если ими размахивать, и миниатюрные модели «Всполоха», которые по-настоящему летали, и фигурки знаменитых игроков, которые гордо расхаживали по ладони.

– Я все лето на это копил, – поведал Рон Гарри, когда они вместе с Гермионой бродили среди продавцов сувениров. Рон купил себе шляпу с танцующим трилистником и большую зеленую розетку, но еще он купил маленького Крума, болгарского Ловчего. Миниатюрный Крум разгуливал по ладони Рона и свирепо хмурился на зеленую розетку.

– Ух ты, смотрите! – крикнул Гарри и побежал к тележке, доверху набитой медными биноклями. Они, правда, все были в каких-то чудных кнопочках и циферблатах.

– Купите омниокуляр, – с энтузиазмом предложил продавец. – Смотрите, тут есть повтор… замедление… и, если нужно, он может проигрывать детальный разбор момента. Всего десять галлеонов за пару, если возьмете три.

– Ну вот, и зачем я только купил это? – Рон кивнул на шляпу и бросил страстный взгляд на омниокуляр.

– Три пары, – твердо сказал Гарри продавцу.

– Ты что… не надо. – Рон покраснел. Он всегда болезненно воспринимал то обстоятельство, что Гарри, унаследовавший от родителей небольшое состояние, гораздо богаче его.

– Зато на Рождество ничего не получишь, – успокоил Гарри, всучив ему и Гермионе по омниокуляру. – Еще лет десять, учти.

– Идет, – ухмыльнулся Рон.

– О-о-о, спасибо, Гарри, – сказала Гермиона, – а я тогда куплю программки…

Значительно облегчив кошельки, они отправились назад к палаткам. Билл, Чарли и Джинни тоже надели зеленые розетки, а мистер Уизли размахивал ирландским флагом. Фред с Джорджем остались без сувениров – все их деньги ушли к Шульману.

И тут откуда-то из-за леса раздался глубокий, гулкий удар гонга, от которого мгновенно ожили красные и зеленые фонарики. Они зажглись среди деревьев, освещая путь к стадиону.

– Пора! – воскликнул мистер Уизли. Он оживился не меньше детей. – Пошли скорее!

 

 

Глава восьмая Кубок мира

Сжимая свои приобретения, с мистером Уизли во главе, ребята по тропе под фонариками шли по лесу. Отовсюду доносился шум многотысячной толпы – шорохи, возгласы, смех, обрывки песен. Общее лихорадочное возбуждение заражало до крайности; губы у Гарри сами расползались в широкой улыбке. Они шагали минут двадцать, громко разговаривая и перешучиваясь, и наконец вышли за лесом. Перед ними открылся гигантский стадион, окруженный необъятной золотой стеной. И хотя в темноте была видна лишь часть этой стены, Гарри стало понятно, что внутри свободно поместились бы десять кафедральных соборов.

– Рассчитан на сто тысяч мест, – сказал мистер Уизли, заметив его ошеломление. – Пять сотен министерских работали целый год. Каждый дюйм этой стены покрыт муглорепеллентным заклятием. Весь год, стоило муглам подойти, как они тут же вспоминали об очень срочных делах и убегали… бедняжки, – ласково прибавил он и повел ребят к ближайшему входу, у которого роилась шумная толпа ведьм и колдунов.

– Лучшие места! – воскликнула билетерша. – Высшая ложа! По лестнице, Артур, на самый верх.

Лестница была устлана ковром сочного пурпурного цвета. Они поднимались в густой толпе, которая постепенно рассеивалась, расходясь вправо и влево на трибуны. Но мистер Уизли и его команда продолжали карабкаться. В конце концов они достигли вершины и оказались в небольшой ложе, на самом верху, ровно посередине между золотыми шестами. Здесь в два ряда стояло примерно двадцать пурпурных кресел с позолотой. Гарри вместе со всеми Уизли уселся в первом ряду, и перед ним открылась невообразимая картина.

Сто тысяч колдунов и ведьм постепенно заполняли многоуровневые трибуны, окружавшие длинное овальное поле. Все было окутано таинственным золотистым сиянием – будто сам стадион светился. С высоты поле казалось ровным и гладким как бархат. На противоположных концах стояло по три пятидесятифутовых шеста с кольцами. Напротив Высшей ложи, почти прямо перед Гарри, располагалась гигантская грифельная доска. По ней бежали золотые строчки, словно чья-то невидимая рука писала, а затем стирала их с доски; понаблюдав еще, Гарри понял, что это реклама.

«Гуртензия»: метла для всей семьи – надежная, безопасная, со встроенной противоугонной сигнализацией… «Универсальный гигиент миссис Шваберс»: без труда – ни следа!.. «Модные магазины О’Требьена» – колдовская одежда из Лондона, Парижа, Хогсмеда…

 

 

Гарри оторвал взгляд от доски и посмотрел через плечо: кто еще сидит в Высшей ложе? Пока никого не было, кроме одного крохотного создания, занимавшего предпоследнее место в заднем ряду. Короткие ножки не свешивались с кресла, а торчали вперед, тельце на манер тоги окутывало кухонное полотенце, а лицо пряталось в ладонях. Тем не менее эти большие, как у летучей мыши, уши показались Гарри смутно знакомыми…

– Добби? – в изумлении спросил он.

Крохотное существо подняло голову и раздвинуло пальцы, обнаружив громадные карие глаза и нос, размером и формой сильно напоминавший крупный помидор. Это был не Добби – которого Гарри не так давно освободил от прежних хозяев, Малфоев, – но, несомненно, тоже домовый эльф.

– Сэр назвал меня Добби? – удивленно пропищал эльф, не отнимая пальцев от лица. Голос был еще выше, чем у Добби, тихонький, дрожащий писк, и Гарри заподозрил – хотя с домовыми эльфами не разберешь, – что это, кажется, девочка.

Рон с Гермионой резко обернулись. Они много слышали о Добби, но сами никогда его не видели. Даже мистер Уизли посмотрел с интересом.

– Извините, – сказал Гарри эльфу, – я вас перепутал с одним моим знакомым.

– Но я тоже знаю Добби, сэр! – пискнул эльф. Он, то есть она, закрывала лицо руками, как будто ее слепило, хотя Высшая ложа вовсе не была ярко освещена. – Меня зовут Винки, сэр… а вы, сэр, – остановившись на шраме, карие глаза расширились и стали как блюдца, – вы, сэр, точно будете Гарри Поттер!

– Да, точно, – подтвердил Гарри.

– Но Добби только о вас и твердит, сэр! – Винки чуточку опустила руки. Вид у нее был ошеломленный.

– Как у него дела? – поинтересовался Гарри. – Как ему свобода?

– Ах, сэр, – Винки покачала головой, – ах, сэр, не хочу вас обижать, сэр, но вот мое мнение, сэр, что вы не очень-то помогли Добби, когда дали ему свободу.

– Почему? – Гарри этого совершенно не ожидал. – Что с ним такое?

– Свобода ему в голову ударила, сэр, – грустно ответила Винки. – Много стал о себе понимать, сэр. Не сыскать ему работы, сэр.

– Почему?

Винки понизила голос на пол-октавы и прошептала:

– Подавай ему заработную плату, сэр.

– Плату? – тупо повторил Гарри. – А… что тут плохого?

Винки была так глубоко потрясена его словами, что немного сдвинула пальцы и снова почти спрятала лицо.

– Домовым эльфам не платют, сэр! – приглушенно пискнула она. – Нет-нет-нет, я Добби так и сказала, иди, говорю, найди себе хорошую семью и угомонись, Добби. А у него-то в голове идеи, а это ж эльфу не подобает. Будешь так продолжать, Добби, это я ему говорю, тебя сцапают и в момент сволокут в департамент по надзору за магическими существами, будто гоблина какого.

– Вообще-то, – сказал Гарри, – ему бы давно пора отдохнуть.

– Домовым эльфам отдыхать не след, Гарри Поттер, – твердо заявила Винки из-под пальцев. – Домовые эльфы должны выполнять, чего сказано. Я вот смерть как не люблю высоты, Гарри Поттер, – она глянула на край ложи и судорожно сглотнула, – но, коли хозяин велит тут сидеть, я и сижу, сэр.

– Зачем же он посылает вас сюда, если знает, что вы боитесь высоты? – нахмурился Гарри.

– Хозяин… хозяин велел мне держать для него место, Гарри Поттер, он очень занятой человек, – объяснила Винки, мотнув головой на соседнее пустое кресло. – Винки очень бы хотела вернуться в палатку хозяина, Гарри Поттер, но Винки всегда выполняет, чего ей велят, Винки хороший домовый эльф.

Она еще раз испуганно глянула на край ложи и в ужасе сомкнула пальцы. Гарри повернулся к остальным.

– Значит, это домовый эльф? – пробормотал Рон. – Странные они какие.

– Это ты еще Добби не видел, – с жаром заявил Гарри.

Рон достал омниокуляр и принялся проверять, как он работает, рассматривая людей на противоположной трибуне.

– Вот это да! – завопил он, вертя рычажок повторного проигрывания. – Я могу заставить вон того старика еще раз поковырять в носу… и еще… и еще…

Гермиона тем временем с воодушевлением листала программку в бархатной обложке с кисточкой.

– Перед матчем выступят группы поддержки команд, – прочитала она вслух.

– О, это всегда интересно, – сказал мистер Уизли. – Сборные привозят с собой волшебных существ своей родины, что-то вроде талисманов, ну и чтобы, как говорится, себя показать…

Следующие полчаса ложа постепенно заполнялась зрителями. Мистер Уизли без конца здоровался за руку с явно очень важными работниками министерства. Перси до того часто вскакивал на ноги, что со стороны могло показаться, будто его посадили на ежа. А когда в ложу вошел сам министр магии Корнелиус Фудж, Перси поклонился так низко, что у него свалились и разбились очки. Донельзя смутившись, он починил их волшебной палочкой и больше с кресла не вставал, но завистливо косился на Гарри, которого Корнелиус Фудж приветствовал как доброго знакомого. Им раньше доводилось встречаться, и Фудж отечески потряс руку Гарри, спросил, как дела, и представил другим колдунам.

– Гарри Поттер, вы его знаете! – громко прокричал он болгарскому министру, облаченному в роскошное одеяние из черного бархата, отороченного золотом. Тот, по всей видимости, не понимал по-английски ни слова. – Гарри Поттер… ах, да что же это такое… вы знаете, кто он… мальчик, которого не смог убить Сами-Знаете-Кто… вы точно его знаете…

Болгарский министр вдруг заметил шрам и, тыча в него пальцем, громко и безостановочно залопотал.

– Наконец-то разобрались, – устало вздохнул Фудж, обращаясь к Гарри. – У меня с языками не очень, тут нужен Барти Сгорбс. А, да вот же и его домовый эльф место ему занял… очень кстати, а то эти болгарские морды выпрашивали себе все лучшие места… Смотрите-ка, Люциус!

Гарри, Рон и Гермиона дружно повернулись. По второму ряду к трем пустующим креслам – прямо позади мистера Уизли – пробирались не кто иные, как бывшие хозяева Добби: Люциус Малфой, его сын Драко и какая-то дама, очевидно, мать Драко.

Гарри и Драко Малфой стали лютыми врагами с самой первой поездки в «Хогварц-экспрессе». Бледный мальчик с острым лицом и платиновыми волосами, Драко очень сильно походил на отца. Его мать, тоже блондинка, высокая и стройная, была бы красавицей, если б не гримаса – как будто под носом у нее намазано чем-то вонючим.

– А, Фудж, – поравнявшись с министром, произнес мистер Малфой и протянул руку. – Как поживаете? Вы, кажется, не знакомы с моей женой? Нарцисса… и наш сын Драко.

– Очень приятно, очень приятно, – забормотал Фудж, расплываясь в улыбке и кланяясь миссис Малфой. – Позвольте и мне представить вам мистера Обланск… Обалонск… мистера… короче, это болгарский министр магии, и он все равно по-английски не понимает ни слова, так что не обращайте внимания. Давайте посмотрим, кто тут еще, – полагаю, с Артуром Уизли вы знакомы?

Повисло очень напряженное молчание. Мистер Уизли и мистер Малфой посмотрели друг на друга, и Гарри живо припомнилась их последняя встреча: она произошла в книжном магазине Завитуша и Клякца и закончилась дракой. Мистер Малфой смерил мистера Уизли ледяным взглядом стальных глаз, а потом осмотрел передний ряд кресел.

– Святое небо, Артур, – тихо сказал он, – как же ты достал билеты в Высшую ложу? Вряд ли за твой дом столько дали?

Фудж, не слушая, радостно поведал:

– Артур, Люциус сделал очень щедрое пожертвование в пользу больницы святого Лоскута, Института причудливых повреждений и патологий. Он здесь по моему приглашению.

– Как… мило, – с натянутой улыбкой выдавил мистер Уизли.

Мистер Малфой перевел глаза на Гермиону, та порозовела, но решительно встретила его взгляд. Гарри отлично понимал, почему губы мистера Малфоя кривятся в неприятной ухмылке. Малфои кичились тем, что они чистокровные колдуны, и всех, кто происходил из семей муглов, держали за второй сорт. Однако перед министром магии мистер Малфой не мог себе позволить неподобающих замечаний. Он презрительно кивнул мистеру Уизли и направился к своему месту. Драко одарил Гарри, Рона и Гермиону высокомерным взором и устроился между родителями.

– Скользкие твари, – пробормотал Рон, и ребята отвернулись к игровому полю. В тот же миг в ложу ввалился Людо Шульман.

– Все собрались? – хохотнул он. Круглая физиономия сияла, как большая и радостная голова эдамского сыра. – Министр, готовы начинать?

– Если ты готов, Людо, то и я тоже, – доброжелательно заверил Фудж.

Людо стеганул палочкой, направил ее себе на горло, произнес:

– Сонорус! – а потом заговорил, перекрывая рокот толпы, уже до отказа заполнившей стадион; голос его эхом разносился повсюду, достигая каждого уголка трибун: – Леди и джентльмены… добро пожаловать! Добро пожаловать на финальную игру четыреста двадцать второго чемпионата мира по квидишу!

Зрители заорали и зааплодировали. В воздухе заплескались тысячи флагов, и в общий шум влились нестройно исполняемые национальные гимны. Огромная грифельная доска очистилась от последнего рекламного сообщения («Всевкусные орешки Берти Ботта – острота ощущений гарантирована!») и теперь показывала следующее: «БОЛГАРИЯ: 0, ИРЛАНДИЯ: 0».

– А сейчас, без дальнейших промедлений, позвольте представить… группа поддержки Болгарии!

Правая сторона трибун, сплошная масса алого, одобрительно заревела.

– Интересно, что они привезли? – Мистер Уизли подался вперед. – А-ах! – Он вдруг сорвал с носа очки и торопливо протер их подолом мантии. – Вейлы!

– А кто это та?..

На поле, отвечая на вопрос Гарри, выскользнуло не меньше сотни вейл. Это были женщины… самые прекрасные женщины, каких Гарри видел в своей жизни… только они были не… просто не могли быть… люди. Это озадачило Гарри: кто же тогда они, отчего их кожа так серебристо сияет и почему их бело-золотые волосы так красиво развеваются, когда ветра совсем нет?.. Но заиграла музыка, и Гарри перестала интересовать нечеловеческая природа вейл – да и все остальное тоже.

Вейлы затанцевали, и в голове у Гарри воцарилась абсолютная и блаженная пустота. Только бы вейлы не прекращали свой танец, потому что иначе произойдет ужасное…

Танец ускорялся, и дикие, неясные мысли заворочались в одурманенном мозгу. Гарри захотелось совершить что-нибудь героическое, прямо сейчас. Пожалуй, он спрыгнет из ложи на поле… хорошая мысль… Но, может, этого мало?

– Гарри, что ты делаешь?! – откуда-то издалека вскрикнула Гермиона.

Музыка смолкла. Гарри моргнул. Он стоял, задрав ногу на край ложи. Рядом с ним застыл Рон – в такой позе, будто собрался прыгать с трамплина.

Отовсюду неслись сердитые крики. Народ не хотел отпускать вейл. Гарри всем сердцем был за них; разумеется, он станет болеть за Болгарию. Он с недоумением посмотрел на зеленый трилистник, приколотый к груди. Рон рассеянно обрывал трилистник со шляпы. Мистер Уизли с легкой улыбкой забрал шляпу у него из рук.

– Это тебе еще понадобится, – заверил он, – когда ирландцы скажут свое слово.

– А? – Рон с открытым ртом смотрел на вейл, построившихся вдоль края поля.

Гермиона громко прищелкнула языком. Затем силой усадила Гарри на место.

– Ну честное слово! – сказала она.

– А теперь, – загремел голос Людо Шульмана, – будьте любезны поднять палочки… и поприветствуйте группу поддержки Ирландии!

В следующее же мгновение на стадион ворвалась огромная зелено-золотая комета. Она описала круг над игровым полем, разбилась на две кометы поменьше, и обе понеслись к шестам. Меж двумя световыми шарами над полем внезапно повисла радуга. Толпа откликалась громкими «о-о-ох!» и «а-а-ах!», как при фейерверке. Радуга побледнела, световые шары воссоединились и сложились в огромный трепещущий трилистник, который воспарил высоко в небо и полетел над трибунами. Из него посыпался… да, золотой дождь.

– Здорово! – заорал Рон, когда трилистник просвистел и над ними. Отскакивая от голов и от кресел, сверху падали тяжелые золотые монеты. Прищурившись, Гарри разглядел, что трилистник состоит из тысяч и тысяч крошечных бородатых мужичков в красных жилетках, с зелеными и золотыми фонариками в руках.

– Лепреконы! – поверх оглушительных аплодисментов воскликнул мистер Уизли.

Многие на трибунах, отталкивая друг друга, рылись под сиденьями, собирая золото.

– Вот, возьми! – завопил счастливый Рон, пихнув горсть золотых монет в руку Гарри. – Это за омниокуляр! Теперь тебе придется покупать мне на Рождество подарок, ха!

Огромный трилистник распался, лепреконы спустились на поле против вилий и, усевшись по-турецки, приготовились наблюдать за матчем.

– Леди и джентльмены… болгарская национальная квидишная сборная! Встречайте: Димитров!

Укутанная в красное фигура на метле стремительно, размытым пятном, под оглушительный ор болгарских болельщиков выстрелила в воздух откуда-то из двери далеко внизу.

– Иванова!

Вылетела вторая фигура в алой мантии.

– Зограф! Левски! Вулчанов! Волков! И-и-и-и-и-и – Крум!

– Вот он, вот он! – заорал Рон, поворачивая за Крумом омниокуляр; Гарри быстро настроил свой.

Виктор Крум был худой и темноволосый, с землистым лицом, большим носом и черными густыми бровями. Он походил на огромную хищную птицу. Не верилось, что ему всего восемнадцать.

– А сейчас, прошу приветствовать – ирландская национальная квидишная сборная! – надрывался Шульман. – Встречайте: Коннолли! Райан! Трой! Маллет! Моран! Квигли! И-и-и-и-и-и – Линч!

На поле вылетели семь зеленых пятен; Гарри повертел колесико на омниокуляре, замедлил движение игроков и смог прочесть слово «Всполох» на метлах, а также фамилии, вышитые серебром на спинах.

– К нам, проделав далекий путь из Египта, прибыл наш судья, горячо любимый колдун – председатель Международной квидишной ассоциации Хассан Мустафа!

На поле вышел маленький худосочный колдун в золотой, под цвет стадиона, мантии, совершенно лысый, но с усами, которым позавидовал бы сам дядя Вернон. Из-под усов торчал серебряный свисток, под мышками колдун нес большой деревянный ящик и метлу. Гарри повернул регулятор скорости назад в нормальное положение и внимательно посмотрел, как Мустафа оседлал метлу и пинком открыл ящик – откуда вырвались четыре мяча: красный Кваффл, два черных Нападалы и (Гарри видел его лишь долю секунды, прежде чем он исчез из виду) миниатюрный крылатый Золотой Проныра. Резко свистнув, Мустафа взмыл в небо вслед за мячами.

– И-и-и-и-и-и-и – СТАРТ! – завизжал Шульман. – И – Маллет! Трой! Моран! Димитров! Снова Маллет! Трой! Левски! Моран!

Такого квидиша Гарри еще не видел. Он так крепко прижимал омниокуляр к глазам, что дужка очков впивалась в переносицу. Игроки летали с неправдоподобной скоростью – Кваффл переходил от одного Охотника к другому так быстро, что Шульман едва успевал называть фамилии. Гарри повернул колесико «замедление» справа на омниокуляре, нажал кнопку «детальный просмотр» и стал смотреть игру в замедленной съемке. Перед глазами мелькали пурпурные пояснения, в ушах пульсировал рев толпы.

«Атакующее построение “Ястребиная голова”», – прочитал он, наблюдая, как три ирландских Охотника, объединившись в единую грозную формацию – Трой в центре и чуть опережает Маллет и Моран – понеслись вниз на болгар. Затем – когда Трой, держа Кваффл, сделал вид, будто собирается взмыть, и болгарский Охотник Иванова метнулась за ним, а он уронил Кваффл в руки Моран – появилась надпись: «Уловка Улепетова». Болгарский Отбивала Волков тяжело ударил короткой битой по пролетавшему мимо Нападале и послал его наперерез Моран; та нырнула и выронила Кваффл; Левски, взмыв неизвестно откуда, поймал мяч и…

– ТРОЙ ЗАБИВАЕТ ГОЛ! – взревел Шульман, и стадион содрогнулся от грохота аплодисментов и криков. – 10: 0 в пользу Ирландии.

– Что?! – заорал Гарри, дико вращая головой, забыв опустить омниокуляр. – Ведь Кваффл у Левски?

– Гарри, если не будешь смотреть на нормальной скорости, ты все пропустишь! – закричала Гермиона, прыгая на месте и размахивая руками.

Трой пролетал круг почета. Гарри быстро глянул поверх омниокуляра и увидел, что лепреконы, наблюдавшие от барьера, огромным сверкающим трилистником дружно поднялись в воздух. Через поле мрачно глядели недовольные вейлы.

Жутко на себя разозлившись, Гарри перевел регулятор скорости в нормальное положение. Игра возобновилась.

Гарри знал о квидише достаточно и понимал, что ирландские Охотники играют потрясающе. Они работали с безупречной слаженностью. Судя по их четким перестроениям, они как будто читали мысли друг друга. Розетка на груди у Гарри неустанно выкрикивала их имена: «Трой – Маллет – Моран!» За следующие десять минут Ирландия забила еще два гола, что вызвало бурный прилив восторга и рукоплесканий среди болельщиков, облаченных в зеленое.

Темп игры становился все быстрее, а сама игра – все жестче. Волков и Вулчанов, болгарские Отбивалы, с бешеной свирепостью лупили по Нападалам, посылая их в ирландских Охотников, и перешли к хитрым приемам, чтобы помешать перемещениям противника; дважды Охотникам приходилось разлетаться, а потом наконец Ивановой удалось прорваться сквозь них, отвлечь Охранника Райана и забить первый гол.

– Заткните уши! – заорал мистер Уизли.

Счастливые вейлы пустились в торжествующий пляс. Гарри прижмурил глаза: не хотел отвлекаться от игры. Вскоре он рискнул взглянуть на поле. Вейлы прекратили танцевать; болгары вновь владели Кваффлом. Шульман громогласно выкрикивал:

– Димитров! Левски! Димитров! Иванова! А это еще что?..

Сто тысяч колдунов и ведьм дружно ахнули – оба Ловчих, Крум и Линч, пронеслись сверху вниз меж Охотников с такой скоростью, будто их выкинули из самолета без парашютов. Гарри проследил за их спуском в омниокуляр, старательно щурясь и пытаясь понять, где Проныра…

– Они разобьются! – вскричала Гермиона.

И оказалась наполовину права. В последнее мгновение Виктор Крум вышел из пике и спирально взмыл. Линч же ударился о землю, и глухой удар разнесся по всему стадиону. Ирландские болельщики дружно взвыли.

– Вот дура-ак! – простонал мистер Уизли. – Это ж финт!

– Тайм-аут! – проорал голос Шульмана. – Колдомедики должны осмотреть Эйдана Линча!

– С ним все будет в порядке, подумаешь, землю пропахал! – Чарли успокаивал Джинни, которая перевесилась через край ложи с безмерным ужасом на лице. – Чего, собственно, Крум и добивался…

Гарри поскорей нажал «повтор» и «детальный просмотр», крутанул регулятор скорости и приложил омниокуляр к глазам.

Он снова смотрел, как Крум и Линч несутся к земле – теперь в замедленной съемке. «Обманка Вральского – опасный прием по отвлечению Ловчего», – гласила сияющая пурпурная строчка, бегущая внутри линз. Было видно, как лицо Крума исказилось от напряжения, когда он выходил из пике, – Линч в это время уже распластался по земле, и до Гарри дошло, что Крум вообще не видел никакого Проныры, он обманул Линча, намеренно увлек за собой. Гарри еще никогда не видел такого виртуозного полета; Крум летел словно бы и не на метле, а сам по себе; он двигался в воздухе так легко, что казался невесомым. Гарри повернул регулятор в нормальное положение и навел омниокуляр на Крума. Тот кружил высоко в небе над Линчем, которого отпаивала зельем бригада колдомедиков. Приглядевшись еще внимательнее, Гарри обратил внимание, как черные глаза Крума шарят по полю. Он вывел Линча из строя и теперь пользуется случаем, чтобы найти Проныру.

Наконец Линч, радостно приветствуемый зелеными болельщиками, встал, оседлал «Всполох» и, оттолкнувшись от земли, взлетел. Его возвращение к жизни вдохнуло в команду Ирландии новые силы. Прозвучал свисток Мустафы, и Охотники ринулись в бой, проявляя такие чудеса техники, какие Гарри и не снились.

Прошло пятнадцать яростных минут, и Ирландия забила еще десять голов. Счет был 130: 10, а игра стала грязнее.

Маллет, крепко прижимая к себе Кваффл, устремилась к шестам, а болгарский Охранник Зограф вылетел ей навстречу. Что-то случилось, но так быстро, что Гарри не успел разобрать. Тем не менее по возмущенному реву толпы и длинному, пронзительному свистку Мустафы он понял, что было нарушение.

– Мустафа делает предупреждение болгарскому Охраннику за грубое поведение – слишком активную работу локтями! – проинформировал орущих зрителей Шульман. – И разумеется – да! Ирландия бьет пенальти!

Лепреконы, после фола болгарской команды поднявшиеся в воздух, подобно рою сверкающих шершней, ринулись друг к другу и быстро сложили слова: «ХА-ХА-ХА!» На другом краю поля вейлы повскакали на ноги, сердито затрясли волосами и опять затанцевали.

Все как один мальчики Уизли и Гарри заткнули пальцами уши, но Гермиона, которая не потрудилась последовать их примеру, вскоре потянула Гарри за рукав. Он повернулся, и она нетерпеливо выдернула его пальцы из ушей.

– Посмотри на судью! – захихикала она.

Гарри посмотрел на поле. Хассан Мустафа спустился на землю к танцующим вейлам и, надо сказать, вел себя престранно. Он играл мускулами и горделиво разглаживал усы.

– Этого нам только не хватало! – В голосе Людо Шульмана звучал смешок. – Кто-нибудь! Стукните судью!

Зажимая уши пальцами, по полю промчался колдомедик и основательно пнул судью в лодыжку. Мустафа пришел в чувство; Гарри сквозь омниокуляр видел, как смутился судья и как он закричал на вейл. Те прекратили танцевать, но глядели при этом вызывающе.

– Если я не ошибаюсь, Мустафа хочет удалить с поля болгарскую группу поддержки! – раздался голос Шульмана. – А вот такого мы еще не видели… о, это может обернуться плохо…

Так и вышло: болгарские Отбивалы Волков и Вулчанов приземлились с флангов от Мустафы и яростно с ним заспорили, выразительно показывая на злорадных лепреконов, которые сложились в слова: «ХИ-ХИ-ХИ!» Мустафу, однако, доводы болгар не убедили; он тыкал пальцем вверх, в небо, явно требуя, чтобы Отбивалы занялись делом, а когда те отказались, дважды коротко свистнул.

– Два штрафных! – выкрикнул Шульман, и болгарские болельщики взвыли от злости. – А Волкову и Вулчанову лучше бы вернуться на метлы… да… что они и делают… и Трой завладевает Кваффлом…

Игра достигла невиданного уровня жесткости. Отбивалы обеих сторон вели себя безжалостно, в особенности Волков с Вулчановым, которым, похоже, было безразлично, по чему лупить битами, по Нападалам или по игрокам. Димитров ринулся к Моран, владевшей Кваффлом, и чуть не сшиб ее с метлы.

– Фол! – хором взревели ирландские болельщики, поднявшись дружной зеленой волной.

– Фол! – эхом отозвался магически усиленный голос Людо Шульмана. – Димитров задевает Моран – намеренное столкновение – видимо, судья назначит еще один штрафной – да, вот и свисток!

Лепреконы опять взмыли и на сей раз изобразили руку, показавшую вейлам в высшей степени неприличный жест. Те вышли из себя. Они кинулись в атаку через поле, швыряясь в лепреконов пригоршнями огня. В омниокуляр Гарри увидел, что красоту вейлы подрастеряли. Наоборот, их лица вытянулись, головы стали ужасными, птичьими, со страшными клювами, за плечами выросли длинные чешуйчатые крылья…

– Вот поэтому, мальчики, – крикнул мистер Уизли поверх всеобщего гвалта, – надо помнить, что важна не одна только внешность!

Поле наводнили представители министерства. Они пытались разнять вейл и лепреконов, но без особого успеха; а тем временем в воздухе разыгрывалась не менее напряженная драма. Гарри вертел омниокуляр туда-сюда, не успевая следить за Кваффлом, пулей перелетавшим из одних рук в другие…

– Левски – Димитров – Моран – Трой – Маллет – Иванова – снова Моран – МОРАН ЗАБИВАЕТ ГОЛ!

Но радостные крики болельщиков были едва различимы из-за воплей вейл, залпов из волшебных палочек представителей министерства и гневного рева болгар. Игра немедленно возобновилась; Кваффл был у Левски, перешел к Димитрову…

Отбивала ирландцев Квигли широко размахнулся, изо всех сил ударил по пролетающему Нападале и послал его в Крума. Тот не успел увернуться, и мяч попал ему в лицо.

Стадион оглушительно застонал; Круму явно сломали нос, он был весь в крови, но свисток не прозвучал. Хассан Мустафа отвлекся, и Гарри не мог его винить: вейла швырнула горсть огня и подожгла судье метлу.

Почему никто не замечает, что Крум ранен? Гарри волновался: пусть он болеет за Ирландию, но из всех игроков на этом поле Крум все-таки самый потрясающий. Рон явно разделял его чувства.

– Тайм-аут! Ой, да ладно вам, не может же он так играть…

– Смотри! Линч! – заорал Гарри.

Ловчий ирландцев внезапно ушел в крутое пике, и Гарри был уверен, что это не Обманка Вральского; это было настоящее…

– Он заметил Проныру! – крикнул Гарри. – Он его заметил! Смотри, как летит!..

Половина зрителей тоже, видимо, догадалась, что происходит, зеленые ирландские болельщики дружно вскочили, подбадривая Ловчего своей команды… но у него на хвосте уже сидел Крум. Как он умудряется видеть, куда летит, недоумевал Гарри; от Крума во все стороны разлетались капли крови, но он уже поравнялся с Линчем, и они вместе мчались к земле…

– Они разобьются! – визжала Гермиона.

– Ничего подобного! – ревел Рон.

– Линч разобьется! – вопил Гарри.

И не ошибся – второй раз за этот день Линч с сокрушительной силой ударился о землю и немедленно подвергся нападению разъяренных вейл.

– А где, где Проныра?! – заорал Чарли, перекрикивая галдеж.

– У него – у Крума – игра окончена! – верещал Гарри.

Красная мантия Крума пропиталась кровью из носа и сверкала, но он легко поднимался в воздух, вздымая над головой победоносный кулак, откуда посверкивал золотой лучик.

Над ничего не понимающими трибунами на грифельной доске зажглась надпись: «БОЛГАРИЯ: 160, ИРЛАНДИЯ: 170». Затем медленно, будто над стадионом разгонялся огромный реактивный самолет, гул ликования среди болельщиков Ирландии стал расти, расти и в конце концов превратился в восторженный рев.

– ИРЛАНДЦЫ ПОБЕДИЛИ! – закричал Шульман, ошарашенный столь внезапным окончанием матча не меньше ирландцев. – КРУМ ПОЙМАЛ ПРОНЫРУ – НО ПОБЕДИЛИ ИРЛАНДЦЫ – святое небо, кто мог такое ожидать!..

– Зачем он поймал Проныру? – со стоном вопрошал Рон, хотя и прыгал вверх-вниз, хлопая в ладоши над головой. – Зачем-то закончил матч, когда у ирландцев было на сто шестьдесят очков больше, вот идиот!

– Он знал, что им никогда не догнать! – прокричал Гарри в общем грохоте. Он тоже вовсю аплодировал. – У ирландцев слишком сильные Охотники… он хотел закончить матч на своих условиях, вот и все…

– Он очень смелый, правда? – Гермиона наклонилась к перилам и смотрела, как приземляется Крум и как бригада колдомедиков расчищает себе дорогу к нему сквозь скопище дерущихся лепреконов и вейл. – Мамочки, прямо кровавое месиво…

Гарри снова приложил омниокуляр к глазам. Над полем носились лепреконы, и трудно было рассмотреть, что творится внизу, но ему удалось навести объектив на Крума, окруженного колдомедиками. Крум, еще мрачнее обычного, не позволял вытереть себе лицо. Его окружили члены болгарской команды, и все удрученно качали головами. Неподалеку, под золотым дождем, рассыпаемым лепреконами, танцевали счастливые ирландцы. С трибун махали флагами, отовсюду звучал ирландский гимн; вейлы снова становились красавицами, пусть и очень тоскливыми и печальными.

– Што ше, мы срашалишь храбро, – произнес мрачный голос за спиной у Гарри.

Он оглянулся – это высказался болгарский министр магии.

– Так вы говорите по-английски! – возмутился Фудж. – И зачем же вы весь день заставляли меня кривляться?!

– Што ше, это было ошень сабавно, – пожал плечами болгарский министр.

– И сейчас, когда ирландская команда облетает круг почета в сопровождении группы поддержки, в Высшую ложу вносят КУБОК МИРА!!! – загрохотал Шульман.

Гарри вдруг ослеп – Высшая ложа волшебным образом озарилась ослепительным белым светом. Теперь зрители видели, что происходит внутри. Сощурившись, Гарри заметил, как в ложу пыхтя поднялись два колдуна – они притащили ящик с золотым кубком. Колдуны протянули кубок Корнелиусу Фуджу, все еще оскорбленному тем, что его безо всякой необходимости вынудили целый день пользоваться языком жестов.

– Давайте как следует поприветствуем наших доблестных проигравших – сборную Болгарии! – прокричал Шульман.

С лестницы в ложу вошли семь побежденных болгарских игроков. Зрители одобрительно аплодировали; Гарри видел, как на трибунах засверкали многие тысячи омниокулярных линз.

Один за другим болгары проходили между рядами в ложе и обменивались рукопожатием сначала со своим министром, а затем с Фуджем; Шульман выкрикивал их имена. Крум, последний в строю, выглядел ужасно. Черные глаза грозно блистали на окровавленном лице. Он все еще держал в руке Проныру. У Гарри создалось впечатление, что на земле Крум не так ловок. У него была утиная походка, и он сильно сутулился. Зато, когда объявили его имя, стадион чуть не взорвался от рукоплесканий.

Затем вошла команда Ирландии. Эйдана Линча поддерживали Моран и Коннолли; второй удар, похоже, оглушил беднягу, и глаза у него странно остекленели. Тем не менее он счастливо заулыбался, когда Трой и Квигли подняли кубок и трибуны разразились одобрительным грохотом. У Гарри от аплодисментов уже онемели руки.

Наконец, когда ирландцы удалились, чтобы проделать на метлах еще один круг почета (Эйдан Линч сидел позади Коннолли, крепко уцепившись за его талию и улыбаясь довольно бессмысленно), Шульман направил палочку себе на горло и пробормотал: «Квайетус».

– Об этом матче будут вспоминать годами, – хрипло выговорил он, – такой неожиданный поворот… жалко, что быстро закончилось… ах да… да, я вам должен… сколько?

Ибо Фред с Джорджем только что перелезли через спинки кресел и стояли перед Людо Шульманом с широченными ухмылками на лицах и протянутыми руками.

 

 

Глава девятая Смертный знак

– Не вздумайте говорить матери, что играли на деньги, – умоляюще сказал мистер Уизли Фреду с Джорджем, когда все они медленно спускались из ложи.

– Не волнуйся, пап, – отозвался Фред, ликуя, – у нас на эти деньги большие планы, мы совсем не хотим, чтоб их конфисковали.

Мистер Уизли как будто собрался спросить, что за планы, но, поразмыслив, явно решил, что не желает знать.

Скоро они уже медленно двигались в толпе, что текла со стадиона к лагерю. Потом возвращались по освещенной фонариками тропе, и в ночном воздухе далеко разносилось пронзительное пение. Над головами, радостно прихехекивая, шныряли лепреконы со светильничками в руках. Добравшись наконец-то до палаток, ребята поняли, что совершенно не хотят спать, а поскольку вокруг все равно стоял дикий гвалт, мистер Уизли согласился, что сначала можно бы и выпить по чашке какао. И вот они уже весело обсуждали матч; у мистера Уизли возникли какие-то разногласия с Чарли по поводу драки во время игры, и, лишь когда Джинни заснула прямо за крошечным столом, расплескав по полу горячий шоколад, мистер Уизли положил конец пересказам наиболее интересных моментов и настоял, чтобы дети немедленно ложились. Гермиона с Джинни удалились в соседнюю палатку, а Гарри и Уизли переоделись в пижамы и забрались в койки. На другой стороне лагеря по-прежнему громко пели и кто-то чем-то гулко колошматил.

– Какое счастье, что я не на дежурстве, – сонно пробормотал мистер Уизли, – и не мне говорить ирландцам, что праздновать уже хватит.

Гарри лежал на верхней койке над Роном и смотрел в брезентовый потолок, периодически освещаемый фонариками пролетающих лепреконов. Он проигрывал в памяти лучшие приемы Крума, и ему не терпелось оседлать собственный «Всполох», попробовать Обманку Вральского… почему-то Оливер Древ со всеми его ползучими диаграммами так и не смог толком объяснить, как она выполняется… Гарри видел себя в мантии, со своей фамилией на спине, и воображал, каково это, когда стотысячная толпа ревет в ответ на эхом разносящееся по стадиону: «Встречайте… Поттера!»

Гарри так и не понял, заснул он или нет, – фантазии о том, как он летает подобно Круму, вполне могли перейти в настоящий сон, – но точно понял, что внезапно мистер Уизли наяву закричал:

– Вставайте! Рон – Гарри – давайте же, подъем, живо!

Резко сев, Гарри провез головой по брезенту.

– Сотакое? – невнятно спросил он.

Каким-то образом сразу стало ясно: беда. Теперь в лагере шумели иначе. Пение прекратилось. Слышались крики и топот бегущих ног.

Гарри соскользнул с койки, потянулся к одежде, но мистер Уизли, сам натянувший джинсы поверх пижамы, крикнул:

– Нет, Гарри, нет времени – хватай куртку и на улицу, быстро!

Гарри сделал так, как ему велели, и выскочил на улицу, Рон – за ним следом.

В свете уже немногочисленных костров было видно, как люди убегают в лес, спасаясь от чего-то страшного – оно надвигалось по полю, странно пыхало огнем и, кажется, стреляло. Раздавались глумливые возгласы, взрывы хохота и пьяный ор; затем яркий зеленый свет вдруг озарил сцену действия.

По полю медленным маршем, выставив палочки вверх, двигалась тесная организованная группа колдунов. Гарри сощурился… у них не было лиц… потом он разглядел, что они в капюшонах и масках. Над ними высоко в воздухе в нелепых позах трепыхались четыре фигуры. Колдуны в масках были как кукловоды, а люди в воздухе – как марионетки на невидимых ниточках, что тянулись от волшебных палочек. Две летящие фигурки были очень маленькие.

К марширующей колонне присоединялись новые и новые колдуны. Они смеялись и вздымали палочки к парящим телам. Толпа все увеличивалась и сметала палатки с дороги. Гарри видел, как пару раз кто-то из участников процессии волшебной палочкой взрывал палатку, чтоб не мешала пройти. Некоторые палатки загорелись. Отчаянные крики сделались громче.

Люди в воздухе попали в пятно света над полыхавшей палаткой, и Гарри узнал одного – мистер Робертс, распорядитель. Еще трое, судя по всему, были его жена и дети. Один из участников марша, взмахнув палочкой, перевернул миссис Робертс вниз головой; ее ночная рубашка задралась, обнаружив объемистые панталоны; бедная женщина изо всех сил старалась прикрыться, а безумная толпа внизу в тошнотворном восторге верещала и улюлюкала.

– Гады, – прошептал Рон, увидев, как в шестидесяти футах над землей младший ребенок вдруг завертелся волчком. Крохотная головка беспомощно болталась из стороны в сторону. – Сволочи…

Натягивая куртки поверх ночных рубашек, подбежали Гермиона и Джинни. За ними следовал мистер Уизли. В то же самое мгновение из палатки мальчиков выскочили Билл, Чарли и Перси. Они были полностью одеты, рукава закатаны, палочки наизготовку.

– Мы поможем министерству, – заглушая шум, прокричал мистер Уизли. Он сам закатывал рукава. – Дети, бегите в лес и не теряйте друг друга! Я приду за вами, как только все успокоится!

Билл, Чарли и Перси уже мчались навстречу жуткой колонне; мистер Уизли кинулся вдогонку. Отовсюду сбегались представители министерства. Толпа, что шагала под семейством Робертсов, все приближалась.

– Пошли. – Фред схватил Джинни за руку и потянул к лесу.

Гарри, Рон, Гермиона и Джордж побежали за ними. На опушке они обернулись. Под семейством Робертсов собралось еще больше народу; представители министерства пытались пробиться в центр толпы к фигурам под капюшонами, но это было сложно. Судя по всему, министерские опасались использовать заклятия – боялись уронить Робертсов.

Цветные фонари, освещавшие дорогу к стадиону, давно потухли. Меж деревьев ощупью пробирались чьи-то темные силуэты; плакали дети; холодный ночной воздух вибрировал от тревожных, панических возгласов. Какие-то люди, чьих лиц Гарри не различал, толкали его со всех сторон. Затем Рон завопил от боли.

– Что случилось? – перепугалась Гермиона, остановившись так резко, что Гарри уткнулся в нее. – Рон, ты где? Ой, да что же это я – люмос!

Ее палочка зажглась и узким лучом осветила дорожку. Рон распластался на земле.

– Об корень споткнулся, – сердито проворчал он, поднимаясь.

– И неудивительно, с такими-то ножищами, – раздался позади тягучий, надменный голос.

Гарри, Рон и Гермиона круто развернулись. Неподалеку, прислонившись спиной к дереву и скрестив руки на груди, стоял чрезвычайно довольный Драко Малфой. Судя по всему, он из-за деревьев наблюдал за происходящим в лагере.

Рон послал Малфоя в такое место, которое – Гарри был в этом уверен – ни за что бы не осмелился упомянуть при миссис Уизли.

– Надо же, какие выражения. – Бледные глаза Драко тускло блеснули. – И не лучше ли вам поторопиться? Вы же не хотите, чтобы заметили ее?

Он кивнул на Гермиону, и в тот же миг в лагере как будто взорвалась бомба. Ярко-зеленый отсвет озарил деревья.

– Это ты о чем? – вызывающе спросила Гермиона.

– Грейнджер, они охотятся за муглами, – равнодушно бросил Малфой. – Ты что, тоже хочешь всем продемонстрировать трусы? Если хочешь, подожди здесь… они сюда и идут… хоть повеселимся.

– Гермиона – ведьма, – рявкнул Гарри.

– Считай как тебе нравится, Поттер, – зловеще ухмыльнулся Малфой. – Если ты полагаешь, что они не в силах распознать мугродье, оставайся здесь.

– Думай, что мелешь! – выкрикнул Рон и шагнул к Малфою. Всем было прекрасно известно, что «мугродье» – очень оскорбительное обозначение колдунов и ведьм, происходящих из семьей муглов.

– Оставь, Рон. – Гермиона поспешно схватила его за руку.

Из-за деревьев с другой стороны раздался оглушительный взрыв. Совсем рядом закричали несколько человек.

Малфой тихо захихикал.

– Какие пугливые, а? – лениво процедил он. – Полагаю, ваш папочка велел вам всем спрятаться? А сам что? Спасает мугликов?

– А твои родители где? – рассердился Гарри. – Под масками маршируют?

Малфой повернул к Гарри улыбающееся лицо:

– Хм… даже если так, я бы тебе вряд ли об этом сказал, согласись, Поттер.

– Ой, да оставьте вы его. – Гермиона с отвращением посмотрела на Малфоя. – Лучше пойдем поищем остальных.

– Не забывай пригибать свою мохнатую башку, Грейнджер, – фыркнул Малфой.

– Пошли, – повторила Гермиона и потащила Гарри и Рона дальше по тропе.

– Спорю на что угодно, его отец там, под маской! – горячо вскричал Рон.

– Что ж, тогда, если повезет, представители министерства его схватят! – с чувством откликнулась Гермиона. – О ужас, куда делись остальные?

Ни близнецов, ни Джинни нигде не было видно, хотя на тропинке толпилось очень много других людей. Все они нервно наблюдали за погромом в лагере.

Чуть дальше стояла стайка подростков в пижамах. Они жарко о чем-то разговаривали. При виде Гарри, Рона и Гермионы одна девочка с густыми кудрями обернулась и быстро спросила:

– Où est Madame Maxime? Nous l’avons perdue…[1]

– Э-э-э… что? – не понял Рон.

– О… – девочка повернулась спиной, и, проходя мимо, они ясно расслышали, как она сказала: – «‘Огвагц».

– «Бэльстэк», – пробормотала Гермиона.

– Что? – переспросил Гарри.

– Видимо, они из «Бэльстэка», – повторила Гермиона, – ну, знаешь… академия магии «Бэльстэк»… я читала про нее в «Рейтинге колдовских школ Европы».

– А… да… конечно… – промямлил Гарри.

– Фред с Джорджем не могли уйти так далеко. – Рон вытащил палочку, тоже зажег и, сузив глаза, уставился вдаль.

Гарри порылся в карманах, но своей палочки не обнаружил. Нашелся только омниокуляр.

– Ой нет, только не это… Я палочку потерял!

– Шутишь?

Рон с Гермионой подняли палочки повыше, чтобы осветить побольше земли; Гарри осмотрел все вокруг, но палочки нигде не было.

– Может, осталась в палатке? – предположил Рон.

– А может, выпала на бегу? – встревоженно сказала Гермиона.

– Да… – протянул Гарри. – Наверно…

В колдовском мире он никогда не расставался с волшебной палочкой и, внезапно оказавшись без нее при таких зловещих обстоятельствах, почувствовал себя очень неуютно.

В траве громко зашуршало, и все трое вздрогнули. Сквозь ближайшие кусты отчаянно прорывалась Винки – домовый эльф. Двигалась она престранным манером и явно с огромным трудом, будто кто-то невидимый хватал ее сзади и не пускал.

– Плохие колдуны! Много! – ничего не соображая, вопила она, складываясь чуть не пополам и с громадным усилием продолжая бежать. – Люди в воздухе! Высоко! Винки надо спрятаться!

И, задыхаясь, попискивая, преодолевая сопротивление тайной силы, она скрылась среди деревьев за тропой.

– Что это с ней? – Рон с любопытством поглядел вслед Винки. – А нормально бегать она не умеет?

– Наверняка не спросила разрешения спрятаться, – сказал Гарри. Он вспомнил Добби: всякий раз, когда тот делал такое, чего не одобрили бы Малфои, ему приходилось бить самого себя.

– У домовых эльфов ужасные условия труда! – возмутилась Гермиона. – Прямо рабство какое-то! Этот мистер Сгорбс отправил ее на самый верх трибун, она там чуть не умерла от страха, а он ее к тому же еще и заколдовал, так что она даже не может убежать, когда громят палатки! Почему никто ничего для них не сделает?

– Но ведь они сами довольны, – возразил Рон. – Ты же слышала, что старушка Винки говорила… «Домовым эльфам отдыхать не след»… Ей по кайфу, когда ею командуют…

– Нет, это из-за таких, как ты, Рон, – горячо начала Гермиона, – тех, кто поддерживает прогнившую, несправедливую систему только потому, что им лень пошеве…

Опять громыхнуло, на этот раз на опушке.

– Лучше сейчас пошевелимся, пойдемте-ка отсюда, – сказал Рон.

Гарри заметил, как Рон нервно покосился на Гермиону. Возможно, в том, что сказал Малфой, и была доля правды – возможно, Гермиона и впрямь рискует больше, чем они двое. Они зашагали быстрее. Гарри рылся в карманах, хотя и знал наверняка, что палочки там нет.

По темной тропинке ребята углубились в лес, посматривая по сторонам в поисках Фреда, Джорджа и Джинни. Они прошли мимо группы гоблинов – те ухохатывались над мешком золота, очевидно, выигранным на матче. Происходящее в лагере их нисколько не волновало. Пройдя еще дальше, Гарри, Рон и Гермиона вдруг очутились в круге серебристого света и за стволами деревьев, на полянке, увидели трех высоких красивых вейл, окруженных молодыми колдунами, которые разговаривали одновременно и очень громко.

– Я получаю сто мешков золотых галлеонов в год! – кричал один. – Я забойщик драконов в комитете по уничтожению опасных созданий.

– А вот и нет! – вопил другой. – Ты посудомойщик в «Дырявом котле»! А вот я охотник на вампиров, убил уже девяносто…

Третий колдун, чьи прыщи были видны даже в призрачном серебристом свете вейл, перебил:

– А я зато скоро стану самым молодым министром магии в истории – понятно?!

Гарри фыркнул. Он узнал прыщавого колдуна: его звали Стэн Самосвальт, и на самом деле он работал кондуктором на трехэтажном ночном автобусе «ГрандУлет».

Он повернулся, чтобы сообщить об этом Рону, но у того сделалось какое-то слабоумное лицо, и через секунду он уже закричал:

– А я говорил, что изобрел метлу, на которой можно долететь до Юпитера?!

– Ну честное слово! – в который уже раз воскликнула Гермиона.

Они с Гарри крепко схватили Рона под руки, развернули кругом и скорым шагом повели прочь. К тому времени, когда беседа вейл и их обожателей стихла, ребята очутились в самой чаще. Они были совсем одни, кругом стояла тишина.

Гарри осмотрелся.

– По-моему, вполне можно подождать здесь, тут за милю слышно, если кто-то идет.

Не успел он это сказать, как из-за дерева прямо на них выступил Людо Шульман.

Даже в слабом свете двух волшебных палочек Гарри разглядел, что с Людо произошли громадные перемены. Он уже не был жизнерадостен и розовощек, шаг больше не пружинил. Людо был бел и очень напряжен.

– Кто здесь? – спросил он, моргая, вглядываясь в лица ребят. – Что вы тут делаете одни?

Они с удивлением вытаращились друг на друга.

– Ну… там же как бы погром, – объяснил Рон.

Шульман уставился на него:

– Что?!

– В лагере… какие-то колдуны захватили семью муглов…

Шульман громко выругался.

– Мерлин их задери, – произнес он в ужасном расстройстве и с легким хлопком без промедления дезаппарировал.

– Нельзя сказать, что он держит руку на пульсе, этот мистер Шульман, – нахмурилась Гермиона.

– Зато он был превосходным Отбивалой, – сказал Рон и направился к маленькой полянке, где сел под деревом на сухую травку. – При нем «Обормутские осы» три раза подряд становились первыми в лиге.

Он достал из кармана фигурку Крума, поставил ее на землю и стал наблюдать, как она разгуливает. Подобно настоящему Круму фигурка косолапила, сутуло гнула плечи и на земле производила гораздо менее сильное впечатление, чем на метле. Гарри прислушался: слышен ли еще шум? Но все было тихо; может, погром прекратился.

– Надеюсь, ни с кем из наших ничего не случилось, – проговорила Гермиона через некоторое время.

– Не бойся, с ними все хорошо, – успокоил Рон.

– Представляешь, если твой папа схватит Люциуса Малфоя, – мечтательно произнес Гарри. Он сел рядом с Роном и стал смотреть, как миниатюрный Крум горбится над опавшими листьями. – Он всегда говорил, что хотел бы поймать его на чем-нибудь.

– Вот уж это сотрет ухмылочку с гнусной морды Драко, – заявил Рон.

– Бедные муглы, – тревожно произнесла Гермиона. – Что, если их не удастся спустить на землю?

– Удастся, удастся, – заверил Рон, – они там найдут способ.

– Но ведь это безумие – решиться на такое, когда кругом полно министерских! – воскликнула Гермиона. – В смысле как они вообще могли рассчитывать, что это сойдет им с рук? Как думаете, они напились или просто?..

Она оборвала свою речь на полуслове и посмотрела через плечо. Гарри с Роном тоже быстро обернулись. Из-за деревьев как будто кто-то ковылял к полянке. Ребята застыли, прислушиваясь к нетвердым шагам. Но шаги вдруг замерли.

– Эй?! – крикнул Гарри.

Ответом было молчание. Гарри поднялся и заглянул за дерево. В темноте на расстоянии ничего не было видно, но он ощущал чье-то присутствие совсем рядом, однако вне поля зрения.

– Кто здесь? – спросил Гарри.

Внезапно тишину разорвал незнакомый голос, и голос этот не панически воскликнул, а яростно выкрикнул заклятие:

– МОРСМОРДРЕ!

И нечто огромное, зеленое, сверкающее выросло из кромешной тьмы, куда безуспешно всматривался Гарри; оно взметнулось над вершинами деревьев прямо в небо.

– Что за?.. – хрипло выдохнул Рон, вскакивая и задирая голову.

Долю секунды Гарри казалось, что это очередная фигура лепреконов. Но вскоре он осознал, что это колоссальный череп, весь из каких-то изумрудных звезд; изо рта у черепа языком высовывалась змея. Утопая в призрачной зеленоватой дымке, череп поднимался все выше и выше, новым созвездием вырисовываясь на фоне черного неба.

Лес взорвался криками; почему, Гарри не понял, но, кроме внезапного появления черепа, причин не было – теперь он взмыл высоко и, точно зловещая неоновая реклама, осветил лес. Гарри всмотрелся в темноту, надеясь увидеть, кто создал череп, но никого не разглядел.

– Кто здесь?! – выкрикнул он снова.

– Гарри, скорее, бежим! – Гермиона схватила его сзади за куртку и потащила.

– Да в чем дело? – Гарри поразило ее белое испуганное лицо.

– Гарри, это же Смертный Знак! – простонала Гермиона и потянула его со всей силы. – Символ Сам-Знаешь-Кого!

– Вольдеморта?

– Гарри, быстрей!

Гарри развернулся – Рон поспешно изловил миниатюрного Крума – все трое побежали по поляне – но, не успели они сделать и пары шагов, череда негромких хлопков возвестила о прибытии двадцати колдунов, возникших из воздуха и кольцом окруживших ребят.

Гарри развернулся обратно и в одно мгновение успел отметить, что все колдуны держат палочки наизготовку и все эти палочки острием направлены на них троих. Инстинктивно он крикнул:

– ПРИГНИСЬ! – упал и рванул друзей за собой.

– ОБОМРИ! – взревело двадцать глоток – заполыхала очередь ослепительных вспышек – Гарри почувствовал, как взъерошились волосы на затылке, словно по поляне пронесся шквал. Осторожно, на долю дюйма приподняв голову, он увидел, как над ними проносятся кроваво-красные световые залпы, сталкиваясь друг с другом в воздухе, отскакивая от стволов, улетая далеко во тьму…

– Стойте! – закричал знакомый голос. – Стойте! Там мой сын!

Волосы на затылке Гарри улеглись. Он поднял голову чуточку выше. Колдун, стоявший прямо перед ними, опустил палочку. Гарри перекатился по земле и увидел, что к ним приближается до смерти перепуганный мистер Уизли.

– Рон… Гарри… – Голос его дрожал. – Гермиона… с вами все в порядке?..

– С дороги, Артур, – раздался холодный резкий голос.

Мистер Сгорбс. Вместе с другими представителями министерства он подошел к ребятам. Гарри встал и повернулся к ним. От негодования мистер Сгорбс дрожал как натянутая струна.

– Кто из вас это сделал? – рявкнул он, пронзительным взглядом мечась по их лицам. – Кто из вас создал Смертный Знак?

– Это не мы! – воскликнул Гарри, махнув на череп.

– Не мы! – поддержал Рон, потирая локоть и с возмущением глядя на отца. – Чего вы на нас напали?

– Не лгите мне, сэр! – закричал мистер Сгорбс. Он все еще не сводил с Рона палочки, глаза выкатились – смахивал он на безумца. – Вас застали на месте преступления!

– Барти, – прошептала ведьма в длинном шерстяном халате, – они же дети, они при всем желании не смогли бы…

– Так. Вы трое – говорите, откуда взялся Знак? – быстро вмешался мистер Уизли.

– Оттуда, – трясущимися губами пролепетала Гермиона, показывая, откуда раздалось заклятие, – там за деревьями кто-то был… они выкрикнули слова… заклинание…

– Ах, значит, они стояли там? – ядовито сказал мистер Сгорбс, вперив вытаращенные глаза в Гермиону. По его лицу разливалось недоверие. – Произнесли заклинание, вот как? Кажется, вы, юная мисс, прекрасно осведомлены о том, как создается Смертный Знак…

Однако, помимо мистера Сгорбса, никто из представителей министерства не считал даже отдаленно возможным, чтобы череп был творением Гарри, Рона или Гермионы; напротив, после слов Гермионы они грозно прищурились на темные деревья, вновь подняли палочки и направили их туда.

– Мы опоздали. – Ведьма в шерстяном халате покачала головой. – Они дезаппарировали.

– Вряд ли, – возразил колдун с лохматой каштановой бородой – Амос Диггори, отец Седрика. – Наши сногсшибатели прошли прямо сквозь эти деревья… очень может быть, что мы попали…

– Амос, осторожнее! – хором предупредили сразу несколько колдунов, но Амос Диггори расправил плечи, выставил палочку, прошел, чеканя шаг, по полянке и растворился в темноте. Гермиона, прижав ладонь ко рту, глядела ему в спину.

Пару секунд спустя донесся крик мистера Диггори:

– Есть! Попали! Кто-то попался! Он без сознания! Он… но это же… черт!..

– Взял кого-то?! – с величайшим недоверием заорал мистер Сгорбс. – Кого?! Кто это?!

Послышался хруст веток, шуршание листьев, а затем тяжелые шаги – на поляне снова появился мистер Диггори. Он нес на руках бездыханную фигурку. Гарри сразу узнал кухонное полотенце. Винки.

Мистер Сгорбс не произнес ни слова и не пошевелился, когда Амос Диггори положил к его ногам его же собственного домового эльфа. Представители министерства молча взирали на мистера Сгорбса. Тот некоторое время недвижимо сверлил Винки глазами, и на абсолютно белом лице они полыхали бешеным огнем. Потом он пришел в чувство.

– Этого – не – может – быть, – задергал головой он, – просто – не – может…

Он стремительно обогнул мистера Диггори и направился туда, где тот нашел Винки.

– Бесполезно, мистер Сгорбс! – крикнул вслед мистер Диггори. – Там никого.

Мистер Сгорбс не поверил ему на слово. Было слышно, как он ходит туда-сюда, как шуршат листья, когда он разводит ветки кустов.

– Неловко получилось, – мрачно проговорил мистер Диггори, глядя на обморочное тельце. – Домовый эльф Барти Сгорбса… В смысле…

– Перестань, Амос, – спокойно ответил мистер Уизли. – Ты же не думаешь всерьез, что это мог сделать домовый эльф? Смертный Знак – колдовской знак. Чтобы его создать, нужна палочка.

– Ага, – кивнул мистер Диггори, – а палочка у нее как раз и была.

– Что? – поразился мистер Уизли.

– Вот, смотри. – Мистер Диггори показал палочку мистеру Уизли. – Была у нее в руке. Так что это для начала нарушение статьи третьей Кодекса пользования волшебными палочками. «Существам нечеловеческой природы запрещается иметь при себе, а также использовать волшебную палочку».

Тут раздался очередной хлопок, и рядом с мистером Уизли возник Людо Шульман. Запыхавшись, ничего не соображая, он провернулся на месте, тараща глаза на изумрудно-зеленый череп.

– Смертный Знак! – шепотом выкрикнул он и вопросительно повернулся к коллегам, чуть не наступив на Винки: – Кто его создал? Вы их поймали? Барти! Что тут происходит?

Мистер Сгорбс вернулся с пустыми руками. Он был по-прежнему бледен как привидение, руки и щеточка усов дрожали.

– Откуда ты, Барти? – не унимался Шульман. – Почему тебя не было на матче? Твоя Винки держала для тебя место… Загрызи нас горгулья! – Шульман только что заметил у себя под ногами Винки. – А с ней что случилось?

– Я был занят, Людо, – ответил мистер Сгорбс все в той же рваной манере, еле шевеля губами. – А мой эльф попал под сногсшибатель.

– Сногсшибатель? Ваш? Но за что?..

Тут круглое и блестящее лицо Шульмана озарилось пониманием; он посмотрел вверх на череп, вниз на Винки, а затем на мистера Сгорбса.

– Не может быть! – вскричал он. – Винки? Смертный Знак? Да она не умеет! И ей нужна была бы хоть палочка!

– У нее была палочка, – сказал мистер Диггори. – Я нашел ее с палочкой в руке, Людо. И, если вы не возражаете, мистер Сгорбс, я думаю, нам надо бы выслушать ее саму.

Сгорбс ничем не выдал, что услышал слова мистера Диггори, но тот принял его молчание за согласие. Он поднял палочку и сказал:

– Воспрянь!

Винки слабо зашевелилась. Огромные карие глаза открылись, и она несколько раз бессмысленно моргнула. Под взглядами колдунов неуверенно села. Увидела перед собой ноги мистера Диггори и медленно, с трепетом, подняла глаза к его лицу; затем еще медленнее перевела взгляд в небо. Гарри увидел, как в ее невероятных остекленелых глазах отразился череп. Винки охнула, диким взглядом обвела переполненную народом поляну и разразилась испуганными рыданиями.

– Эльф! – сурово произнес мистер Диггори. – Тебе известно, кто я такой? Я работаю в департаменте по надзору за магическими существами!

Винки закачалась взад-вперед, ее дыхание вырывалось из груди резкими спазмами. Гарри вспомнил Добби в те минуты, когда тот впадал в ужас от собственного неповиновения.

– Как видишь, эльф, некоторое время назад кто-то создал Смертный Знак, – продолжал мистер Диггори. – А тебя обнаружили через несколько минут прямо под ним! Изволь объясниться!

– Я… я… я… не делала ничего, сэр! – в ужасе выдохнула Винки. – Я и знать не знаю как, сэр!

– Тебя обнаружили с палочкой в руке! – рявкнул мистер Диггори, потрясая вещественным доказательством. И как только палочку осветило зеленое сияние черепа, Гарри ее узнал.

– Постойте! Это моя! – воскликнул он.

Все лица повернулись к нему.

– Что? – в изумлении спросил мистер Диггори.

– Это моя палочка! – повторил Гарри. – Я ее уронил!

– Уронил? – переспросил мистер Диггори, не веря собственным ушам. – Следует ли это понимать как признание? Ты выбросил ее после того, как создал Знак?

– Амос, подумай, с кем ты говоришь! – Мистер Уизли очень рассердился. – Зачем Гарри Поттеру создавать Смертный Знак?

– Э-э-э… незачем, конечно, – пробормотал мистер Диггори. – Извините… меня занесло…

– Я ее не там уронил, – пояснил Гарри, большим пальцем показывая на деревья под черепом. – Я ее потерял, как только мы вошли в лес.

– Значит, так. – Мистер Диггори вновь обратился к Винки, съежившейся у его ног, и глаза у него посуровели. – Ты нашла палочку, так, эльф? Ты подобрала ее и решила поиграть? Признавайся!

– Я не делала магии, сэр! – заверещала Винки. Слезы струились по обеим сторонам расплющенного носа-помидора. – Я только… я только… подобрала ее, сэр! Я не делала Смертного Знака, сэр, я не умею!

– Это не она! – не выдержала Гермиона. Она явно нервничала, осмелившись заговорить перед толпой представителей министерства, однако вид у нее был решительный. – У Винки писклявый тихий голосок, а голос, который произнес заклинание, был гораздо ниже! – Она повернулась к Гарри и Рону, ища поддержки: – Он звучал совсем по-другому, правда?

– Правда, – закивал Гарри. – Он был точно не как у эльфа.

– Ага, голос был человеческий, – подтвердил Рон.

– Что ж, сейчас мы проверим. – На мистера Диггори свидетельство ребят особого впечатления не произвело. – Есть простой способ узнать, какое заклинание волшебная палочка выполнила последним. Тебе известно об этом, эльф?

Винки затряслась и отчаянно замотала головой, отчего затрепыхались большие уши. Мистер Диггори приложил свою палочку кончиком к кончику палочки Гарри и взревел:

– Приор инкантато!

Гарри услышал сдавленный вскрик Гермионы – из точки соприкосновения двух палочек вырвался огромный змеязыкий череп, но то была лишь тень зеленого черепа, висевшего в воздухе над лесом. Новый череп был словно из густого серого дыма: призрак черепа.

– Делетриус! – выкрикнул мистер Диггори; дымный череп рассеялся облачком. – Итак! – заявил мистер Диггори со злодейским триумфом, нависая над Винки, которая конвульсивно вздрагивала.

– Я это не делала! – взвизгнула несчастная, и ее глаза в ужасе выкатились. – Не делала, не делала, я не умею! Я хороший эльф, я не трогаю палочки, я не умею!

– Тебя поймали на месте преступления, эльф! – загрохотал мистер Диггори. – Поймали с преступной палочкой в руках!

– Амос, – громко перебил мистер Уизли, – подумай сам… очень немногие колдуны знают, как выполнить это заклятие… Где она могла научиться?

– Возможно, Амос намекает, – проговорил мистер Сгорбс, и в каждом его слове звенела холодная ярость, – что я обучаю своих слуг создавать Смертный Знак?

Повисло очень нехорошее молчание.

Амос Диггори был потрясен.

– Мистер Сгорбс… нет… вовсе нет…

– Из всех, кто здесь присутствует, вы обвиняете тех двоих, кто с наименьшей вероятностью мог создать Смертный Знак! – рыкнул мистер Сгорбс. – Гарри Поттера и меня! Я полагаю, вы знакомы с историей этого мальчика, Амос?

– Разумеется… все знакомы… – забормотал донельзя смущенный мистер Диггори.

– И вы, я надеюсь, помните, что за свою долгую карьеру я неоднократно доказывал, что всячески презираю черную магию и тех, кто ею занимается?! – заорал мистер Сгорбс, и глаза его снова вылезли из орбит.

– Мистер Сгорбс, я… я вовсе не намекал, что вы к этому причастны! – Амос Диггори ужасно покраснел под своей лохматой бородой.

– Обвиняя моего эльфа, вы обвиняете меня, Диггори! – кричал мистер Сгорбс. – От кого еще она могла научиться заклинанию?

– Она… могла подцепить его где угодно…

– Совершенно верно, Амос, – вмешался мистер Уизли, – она могла подцепить его где угодно… Винки? – ласково обратился он к эльфу, но бедняжка все равно вздрогнула, будто на нее рявкнули. – Где именно ты нашла палочку Гарри?

Винки так отчаянно теребила подол кухонного полотенца, что ткань распускалась у нее под пальцами.

– Я… я нашла ее… там, сэр… – прошептала Винки, – там… под деревьями, сэр…

– Видишь, Амос? – сказал мистер Уизли. – Тот, кто создал Знак, сразу дезаппарировал, а палочку Гарри бросил. Весьма умно, использовать чужую палочку, своя могла бы выдать. А Винки, очень некстати для себя, тут же набрела на эту палочку и подобрала.

– Тогда получается, что она была в паре футов от преступника! – нетерпеливо воскликнул мистер Диггори. – Эльф! Ты видела кого-нибудь?

Винки задрожала сильнее прежнего. Ее огромные глаза метнулись от мистера Диггори к Людо Шульману, затем к мистеру Сгорбсу.

Потом она судорожно сглотнула и пролепетала:

– Никого я не видала, сэр… никого…

– Амос, – отрывисто произнес мистер Сгорбс, – я отдаю себе отчет в том, что, при нормальных обстоятельствах, вы бы хотели забрать Винки к себе в отдел на допрос. И все же я очень просил бы вас позволить мне разобраться с ней самому.

Мистеру Диггори такое предложение явно не понравилось, но – Гарри это было очевидно – он не осмелился перечить Сгорбсу: тот был слишком важной фигурой в министерстве.

– Можете не сомневаться, она понесет суровое наказание, – холодно добавил мистер Сгорбс.

– Х-х-х-хозяин, – заикаясь, прошептала Винки, поднимая на мистера Сгорбса глаза, полные слез. – Х-х-х-хозяин, у-у-умоляю…

Мистер Сгорбс встретил ее взгляд; от гнева лицо его заострилось, каждая морщина пропечаталась четче. В глазах не было ни капли жалости.

– Подобного поведения я никак не мог ожидать от Винки, – размеренно начал он. – Ей было велено оставаться в палатке. Я велел ей оставаться там до тех пор, пока я не разберусь со всеми делами и не вернусь. И что же я обнаружил, когда вернулся? Что она ослушалась меня. А это означает одежду!

– Нет! – возопила Винки, распростершись у ног хозяина. – Нет, господин! Только не одежду, только не одежду!

Гарри знал, что единственный способ отпустить домового эльфа на свободу – снабдить его нормальной одеждой. Больно было видеть, как Винки, захлебываясь рыданиями, цепляется за свое кухонное полотенце.

– Она же испугалась! – сердито выпалила Гермиона, пронзая взглядом мистера Сгорбса. – Ваш эльф боится высоты, а те колдуны в масках подняли людей в воздух! Она хотела спрятаться от них подальше – как вы можете ее винить?!

Мистер Сгорбс отступил на шаг, подальше от эльфа, кривясь, словно под ногами у него валялось нечто отвратительное, заразное и он боялся испортить свои до блеска отполированные ботинки.

– Мне не нужен домовый эльф, который не выполняет моих распоряжений, – ледяным тоном заявил он, глядя на Гермиону. – Мне не нужна прислуга, забывающая, что важно для ее хозяина и его репутации.

Винки рыдала, и ее всхлипывания разносились по всей поляне.

Воцарилась крайне неприятная тишина, которую нарушил мистер Уизли, негромко сказав:

– Что ж, если ни у кого нет возражений, я, пожалуй, отведу детей в палатку. Амос, эта палочка уже сказала нам все, что могла, – будь добр, можно Гарри ее заберет?

Мистер Диггори отдал Гарри палочку, и тот спрятал ее в карман.

– Пойдемте, ребята, – тихо позвал мистер Уизли.

Но Гермиона не хотела уходить; она стояла не шевелясь и смотрела на рыдающую Винки.

– Гермиона! – окликнул мистер Уизли уже настойчивее.

Тогда она повернулась и пошла в лес вслед за Гарри и Роном.

– Что теперь будет с Винки? – спросила она, едва они ушли с полянки.

– Не знаю, – ответил мистер Уизли.

– Подумать только, как они с ней обращались! – возмущенно выкрикнула Гермиона. – Этот мистер Диггори все время называл ее «эльф»… А мистер Сгорбс! Знает, что это не она, а все равно собирается ее уволить! Ему наплевать, что ей было страшно, наплевать, что она была не в себе, – как будто она не человек!

– Вообще-то, она не человек, – заметил Рон.

– Это не означает, что у нее нет чувств, Рон, – напустилась на него Гермиона, – а то, как они себя с ней вели, отвратительно…

– Гермиона, я с тобой согласен, – мистер Уизли знаком показал, чтобы она не останавливалась, – но сейчас не время обсуждать права эльфов. Надо поскорее добраться до палаток. Кстати, а где остальные?

– Мы потерялись в темноте, – объяснил Рон. – Пап, а чего все так испугались этого черепа?

– Я объясню, когда вернемся в палатку, – напряженно ответил мистер Уизли.

Но когда они вышли из леса, на их пути возникло неожиданное препятствие.

На опушке собралась большая толпа перепуганных колдунов и ведьм. При виде мистера Уизли многие бросились к нему.

– Что случилось, Артур?

– Кто это сделал?

– Артур, это ведь не… не он?

– Разумеется, не он, – раздраженно сказал мистер Уизли. – Мы не смогли выяснить, кто это был, видимо, они успели дезаппарировать. А сейчас извините меня, пожалуйста, мне необходимо поспать.

Он провел Гарри, Рона и Гермиону сквозь толпу, и скоро они вернулись в лагерь. Все было тихо; не осталось и следа от колдунов в масках; правда, несколько поваленных палаток еще дымилось.

Из палатки мальчиков высовывалась голова Чарли.

– Пап, в чем дело?! – крикнул он из темноты. – Фред, Джордж и Джинни вернулись благополучно, а вот остальные…

– Я их нашел, – отозвался мистер Уизли, нагибаясь и проходя в палатку. Гарри, Рон и Гермиона вошли следом.

Билл сидел за кухонным столиком, прижимая простыню к обильно кровоточащей руке. У Чарли была разорвана рубашка, а у Перси – разбит нос. Ни близнецы, ни Джинни не пострадали, хотя и пребывали в некотором шоке.

– Поймали их, пап? – резко спросил Билл. – Тех, кто создал Знак?

– Нет, – ответил мистер Уизли. – Мы поймали эльфа Барти Сгорбса с палочкой Гарри в руках, но насчет Знака ничего выяснить не удалось.

– Что?! – хором вскричали Билл, Чарли и Перси.

– С палочкой Гарри?! – воскликнул Фред.

– Эльфа мистера Сгорбса? – задохнулся пораженный Перси.

С некоторой помощью Гарри, Рона и Гермионы мистер Уизли рассказал, что произошло в лесу. Когда он дошел до конца истории, Перси раздулся от возмущения.

– И правильно, что мистер Сгорбс избавился от такого домового эльфа! – заявил он. – Бросить свой пост, когда мистер Сгорбс ясно велел оставаться на месте!.. Поставить его в неловкое положение перед всем министерством!.. На что бы это было похоже, если б ее вызвали в департамент по надзору за…

– Она ничего плохого не сделала, просто оказалась не в том месте и не в то время! – рыкнула на Перси Гермиона. Тот даже испугался. Гермиона всегда неплохо ладила с Перси – правду сказать, лучше остальных.

– Гермиона, колдун, занимающий такое положение, как мистер Сгорбс, не может себе позволить держать домового эльфа, который убегает очертя голову с чужой палочкой! – высокомерно бросил он, опомнившись.

– Она не убегала очертя голову! – заорала Гермиона. – Она просто с земли ее подобрала!

– Подождите, а может кто-нибудь объяснить про черепушку? – нетерпеливо оборвал их Рон. – Она же никому вреда не причинила… почему из этого сшили целое дело?

– Я же говорила, Рон, это символ Сам-Знаешь-Кого, – раньше других ответила Гермиона. – Я читала во «Взлете и падении темных сил».

– И его не видели вот уже тринадцать лет, – тихо добавил мистер Уизли. – Конечно, люди запаниковали… это же все равно как узнать, что Сами-Знаете-Кто вернулся.

– Ничего не понимаю… – нахмурился Рон. – Ну, то есть… Это же просто картинка в небе…

– Рон, Сам-Знаешь-Кто и его приспешники запускали Смертный Знак, когда кого-нибудь убивали, – сказал мистер Уизли. – И этот ужас… ты слишком молод, ты не понимаешь. Попробуй себе представить: ты возвращаешься домой, а над твоим домом висит Смертный Знак, и ты уже знаешь, что тебя ждет внутри… – Мистер Уизли содрогнулся. – Мы боялись этого больше всего на свете…

Целую минуту никто ничего не говорил. Потом Билл, приподняв простынку, чтобы посмотреть, как там его порез, заметил:

– В любом случае, кто бы ни создал Знак, нам он очень помешал. Распугал Упивающихся Смертью. Они дезаппарировали, нам не удалось сорвать с них маски. К счастью, успели Робертсов подхватить. Им сейчас модифицируют память.

– Упивающихся Смертью? – переспросил Гарри. – Кто такие Упивающиеся Смертью?

– Так называли себя последователи Сам-Знаешь-Кого, – ответил Билл. – Мы, судя по всему, видели сегодня остатки старой гвардии – ну, тех, кому удалось избежать Азкабана.

– Мы не докажем, что это они, Билл, – вздохнул мистер Уизли. – Хотя, скорее всего, так и было, – безнадежно добавил он.

– Ага, точно! – вдруг закричал Рон. – Пап, мы встретили в лесу Драко Малфоя, и он, считай, признался, что его отец среди этих, под масками! Всем ведь известно, что Малфои при Сами-Знаете-Ком были!

– Но зачем приспешникам Вольдеморта… – начал Гарри. Все испуганно вздрогнули – как и большинство колдунов, Уизли избегали называть Вольдеморта по имени. – Извините, – поспешно сказал Гарри. – Зачем им было запускать в воздух муглов? Какой смысл?

– Смысл? – безрадостно усмехнулся мистер Уизли. – Гарри, да они так развлекаются! Когда Сам-Знаешь-Кто был у власти, половину всех убийств муглов совершили исключительно забавы ради. Видимо, они сегодня выпили и не удержались, решили напомнить нам, что их еще много. Этакая встреча старых однополчан, – закончил он с отвращением.

– Но если это были Упивающиеся Смертью, почему же они тогда дезаппарировали от Смертного Знака? – спросил Рон. – Они ж должны были обрадоваться?

– Подумай сам, Рон, – сказал Билл. – Если они в свое время были Упивающимися Смертью, значит, после падения Сам-Знаешь-Кого немало постарались, чтобы избежать Азкабана. Врали как могли, что это он заставлял их пытать и убивать. Вот что угодно поставлю: они больше нашего боятся, как бы он не вернулся. Они же вообще от него отреклись, зажили себе дальше… Вряд ли он был бы ими доволен.

– Так что же… – задумчиво произнесла Гермиона, – те, кто создал Смертный Знак… они это в поддержку Упивающихся Смертью или, наоборот, чтобы их напугать?

– Понятия не имею, – пожал плечами мистер Уизли, – но я тебе вот что скажу… только Упивающимся Смертью известно, как это сделать. Я бы сильно удивился, если б оказалось, что тот, кто создал Знак, не был Упивающимся Смертью раньше, даже если он больше не среди них… Слушайте, ребята, уже очень поздно. Если ваша мама узнает, что здесь произошло, она же с ума сойдет. Поспим чуток и постараемся успеть на самый ранний портшлюс.

Когда Гарри лег обратно в койку, голова у него гудела. По идее, он должен был до предела вымотаться, уже три часа ночи – а он совершенно не хочет спать и вдобавок жутко встревожен.

Три дня назад – как будто очень давно, но на самом деле всего три дня – он проснулся от боли в шраме. Сегодня, впервые за тринадцать лет, в небе появился символ Лорда Вольдеморта. Что все это значит?

Он вспомнил о письме, которое написал Сириусу перед отъездом с Бирючинной улицы. Получил ли его Сириус? И когда ответит? Гарри смотрел в брезентовый потолок, но больше не видел увлекательных квидишных картинок, что помогли бы ему заснуть, и храп Чарли давно уже сотрясал палатку, когда Гарри наконец провалился в сон.

 

 

Глава десятая Переполох в министерстве

Мистер Уизли дал ребятам поспать всего несколько часов. Чтобы собрать палатки, он использовал магию, и все они спешно покинули лагерь, миновав мистера Робертса на пороге его домика. У распорядителя был странный, пустой взгляд. Он помахал на прощание и вяло пожелал им счастливого Рождества.

– С ним все будет хорошо, – тихо сказал мистер Уизли, когда они шли через пустошь. – Иногда после модификации памяти на некоторое время наступает дезориентация… а над ним пришлось потрудиться, чтобы он забыл.

Приблизившись к пункту раздачи портшлюсов, они услышали взволнованные голоса. Вокруг диспетчера Бейзила уже собралась порядочная толпа колдунов и ведьм – все требовали, чтобы их немедленно отправили куда подальше. Мистер Уизли торопливо поговорил с Бейзилом; ребята встали в очередь и еще до восхода солнца отбыли на старой резиновой покрышке обратно к Горностаевой Голове. Потом, в рассветных сумерках, они шли через Колготтери Сент-Инспекторт к «Гнезду», от усталости почти не разговаривая и мечтая о завтраке. Когда они свернули и показалось «Гнездо», в росистом воздухе эхом понеслись крики:

– Хвала небесам! Хвала небесам!

Миссис Уизли, очевидно, давно дожидавшаяся во дворе, побежала навстречу – как была, в домашних шлепанцах, лицо бледно и очень напряженно, рука судорожно мнет утренний «Оракул».

– Артур!.. Я так волновалась… так волновалась…

Она бросилась на шею мужу, и газета выпала из ослабевшей руки. Гарри разобрал заголовок «ТЕРРОР НА ФИНАЛЕ КУБКА» и увидел черно-белую фотографию Смертного Знака, что призрачно посверкивал над верхушками деревьев.

– Вы живы, – пролепетала миссис Уизли, отстраняясь от мужа и обводя всех красными глазами, – живы… мальчики мои… – и, ко всеобщему удивлению, она обхватила руками близнецов и притянула к себе так рьяно, что те стукнулись головами.

– Ой! Мам – задушишь!..

– Я же на вас накричала! – Миссис Уизли принялась всхлипывать. – Я ни о чем другом думать не могла! Что, если бы Сами-Знаете-Кто вас убил, а я вам напоследок только и сказала, что вы получили С.О.В.У. меньше, чем надо? Ой, Фред… Джордж…

– Ну успокойся, Молли, с нами все в полном порядке, – ласково сказал мистер Уизли, отрывая жену от близнецов и мягко разворачивая к дому. – Билл, – добавил он вполголоса, – подбери-ка газету, я хочу посмотреть, что там…

Когда все набились в крошечную кухню и Гермиона заварила миссис Уизли чашку очень крепкого чая, куда по настоянию мистера Уизли добавили «Отменного Огневиски Огдена», Билл протянул отцу газету. Мистер Уизли пробежал глазами первую полосу. Перси читал через его плечо.

– Я так и знал, – сумрачно произнес мистер Уизли. – «Некомпетентность министерства… виновные не найдены… пренебрежение мерами безопасности… черные маги распоясались… позор нации…» Кто написал? А… ну конечно… Рита Вритер.

– У этой женщины зуб на министерство магии! – возмутился Перси. – На прошлой неделе у нее же было, что мы теряем время на бессмысленную возню с котлами, а надо бы истреблять вампиров! Как будто в параграфе 12 «Руководства по обращению с человекоподобными существами неколдовской природы» не указано специально…

– Сделай одолжение, Персик, – зевнул Билл, – заткнись.

– Тут и про меня есть. – Глаза мистера Уизли за стеклами очков широко распахнулись, когда он дочитал до конца.

– Где? – булькнула миссис Уизли, поперхнувшись чаем с виски. – Если б я увидела, я бы знала, что вы живы!

– Имя не упомянуто, – мотнул головой мистер Уизли, – вот послушайте: «Если перепуганные колдуны и ведьмы, затаив дыхание ожидавшие новостей на опушке леса, рассчитывали получить поддержку и утешение от представителей министерства магии, их, увы, ждало разочарование. Спустя некоторое время после появления Смертного Знака из леса вышел работник министерства, сообщил, что никто не пострадал, но в остальном комментировать отказался. Достаточно ли этого заявления, чтобы положить конец слухам о том, будто спустя час из леса вынесли несколько бездыханных тел, нам лишь предстоит выяснить». Ну знаете, – с досадой сказал мистер Уизли, отдавая газету Перси. – Ведь и в самом деле никто не пострадал, что же мне было говорить? «Слухам о том, будто из леса вынесли несколько бездыханных тел…» Теперь уж точно пойдут слухи, после такой заметки. – Он тяжело вздохнул: – Молли, мне придется пойти на работу, все это нужно улаживать.

– Я пойду с тобой, отец, – геройски вызвался Перси. – Мистеру Сгорбсу сегодня потребуются все. Кроме того, я смогу лично вручить ему отчет.

И он бегом кинулся из кухни.

Миссис Уизли совсем расстроилась:

– Артур, у тебя же отпуск! Твой отдел тут вообще ни при чем, министерство как-нибудь разберется без тебя…

– Мне нужно идти, Молли, – твердо сказал мистер Уизли, – из-за меня стало только хуже. Пойду надену мантию и отправлюсь.

– Миссис Уизли, – не сдержавшись, спросил Гарри, – а Хедвига не приносила мне письмо?

– Хедвига, деточка? – рассеянно переспросила миссис Уизли. – Нет… нет, вообще писем не было.

Рон и Гермиона с интересом посмотрели на Гарри.

Бросив на них многозначительный взгляд, он спросил:

– Ничего, если я пойду брошу вещи у тебя, Рон?

– Да… я, наверно, тоже пойду, – сразу ответил тот. – Гермиона?

– Да, – быстро кивнула она.

Все трое бодро вышли из кухни и зашагали по лестнице.

– В чем дело, Гарри? – спросил Рон, едва за ними закрылась дверь мансарды.

– Я вам кое-что не сказал, – объявил Гарри. – В субботу я проснулся оттого, что у меня опять болел шрам.

Реакция друзей была практически такой, как Гарри себе и представлял. Гермиона вскрикнула и тут же начала выдвигать версии, перечислять книги и авторитетных лиц, начиная с Альбуса Думбльдора и заканчивая школьной фельдшерицей мадам Помфри.

А Рон был совершенно ошарашен.

– Но ведь… его же там не было, да? Сам-Знаешь-Кого?.. Ну то есть… когда в прошлый раз у тебя болел шрам, он же был в «Хогварце»…

– На Бирючинной улице его не было, в этом я уверен, – задумчиво протянул Гарри, – но я видел его во сне… его и Питера… ну, Червехвоста. Я всего сейчас не помню, но они планировали убить… кого-то.

Он хотел было сказать «меня», но не осмелился – Гермиона и так перепугалась до смерти.

– Это же просто сон, – с напускной бодростью утешил Рон, – обычный ночной кошмар.

– Да-а, но вдруг нет? – Гарри повернулся и посмотрел в окно на светлеющее небо. – Странно все же… сначала у меня болит шрам, и всего через три дня это шествие Упивающихся Смертью, а в небе символ Вольдеморта…

– Да – не – говори – ты – имени! – сквозь зубы произнес Рон.

– А помните, что предсказала профессор Трелони? – продолжал Гарри, не обращая внимания на Рона. – В конце года?

Профессор Трелони преподавала в «Хогварце» прорицание.

Испуг Гермионы мгновенно улетучился. Она фыркнула:

– Ой, Гарри, и ты будешь верить всему, что плетет эта старая дура?

– Тебя там не было, – возразил Гарри, – ты ее не слышала. В тот раз все было по-другому. Говорю же, она впала в транс – настоящий транс. И сказала, что Черный Лорд восстанет вновь… могущественнее и ужаснее прежнего… и случится это потому, что к нему вернется его верный слуга… а той ночью сбежал Червехвост.

Воцарилось молчание. Рон, сидя на кровати, рассеянно ковырял пальцем дырку в покрывале с «Пуляющими пушками».

– А почему ты спросил про Хедвигу? – спросила Гермиона. – Должно быть письмо?

– Я написал Сириусу про шрам, – пожал плечами Гарри. – Жду, что он ответит.

– Ты гений! – Лицо у Рона прояснилось. – Наверняка Сириус знает, что делать!

– Я надеялся, что он ответит быстрее, – пробормотал Гарри.

– Мы же не знаем, где он… может, в Африке, – резонно заметила Гермиона. – Туда Хедвиге не долететь за пару дней.

– Да, конечно, – согласился Гарри, но, когда очередной раз выглянул в окно и не увидел в небе ни малейшего намека на Хедвигу, на душе у него сделалось очень тяжело.

– Пойдем, поиграем в саду в квидиш, – предложил ему Рон. – Пошли! Трое на трое, и Билл, и Чарли, и Фред с Джорджем, все с удовольствием… Попробуешь Обманку Вральского…

– Рон, – произнесла Гермиона этаким особым голосом – мол, какой ты нечуткий, – Гарри вряд ли сейчас до квидиша… он устал, он нервничает… нам всем неплохо бы поспать…

– Мне как раз очень даже до квидиша, – вдруг осознал Гарри. – Подожди, я «Всполох» возьму.

Гермиона вышла, проворчав что-то очень похожее на «мальчишки».

 

Всю неделю мистер Уизли и Перси редко появлялись дома. Они уходили рано утром еще до того, как поднимались остальные, и возвращались гораздо позднее ужина.

– Вы не представляете, какой у нас там кошмар, – с усталой важностью поведал Перси ребятам в воскресенье вечером, накануне их возвращения в школу. – Я всю неделю тушил пожары. Нам постоянно шлют вопиллеры, а если их сразу не открыть, они взрываются. У меня по всему столу подпалины, и лучшее перо сгорело.

– А почему вам шлют вопиллеры? – спросила Джинни. Сидя на коврике у камина в гостиной, она заклеивала колдолентой «Тысячу волшебных трав и грибов».

– Жалуются на плохую охрану во время финального матча, – объяснил Перси, – и хотят компенсацию за испорченное имущество. Мундугнус Флетчер вообще прислал иск на возмещение стоимости палатки – двенадцать спален и в каждой джакузи, – но я его раскусил. Я прекрасно помню, что он ночевал под плащом на четырех палках.

Миссис Уизли глянула в угол на напольные часы. Гарри они очень нравились. Правда, узнать по ним время не представлялось возможным, но в остальном их показания были весьма информативны. На девяти золотых стрелках были выгравированы имена девяти Уизли. На циферблате не цифры, а описания мест, где могут находиться члены семьи. Версии разные: и «дома», и «на работе», и «в школе», но также и «пропал», «в больнице», «в тюрьме», а там, где у нормальных часов цифра 12, значилось: «в смертельной опасности».

Сейчас восемь стрелок стояли в положении «дома», но стрелка мистера Уизли, самая длинная, все еще указывала «на работе».

– Ваш папа не ходил на работу по выходным со времен Сами-Знаете-Кого, – вздохнула миссис Уизли. – Они его совершенно не щадят. И ужин испортится, если он не придет с минуты на минуту.

– Что ж, папа хочет загладить свою ошибку на матче, – сказал Перси. – Если честно, не очень-то осмотрительно было с его стороны делать публичные заявления, не согласовав их предварительно с главой департамента…

– Не смей винить отца в том, что наговорила эта ужасная женщина! – мигом вскипела миссис Уизли.

– Если бы папа ничего не сказал, эта дура написала бы, как возмутительно, что никто из министерства не прокомментировал случившееся, – вставил Билл, который играл в шахматы с Роном. – Рита Вритер еще ни о ком хорошо не писала. Помните, она как-то брала интервью у гринготтских взломщиков заклятий и назвала меня «длинноволосой бестолочью»?

– Они и правда длинноваты, солнышко, – мягко заметила миссис Уизли, – если бы ты разрешил мне…

– Нет, мам.

В окно гостиной хлестал дождь. Гермиона с головой погрузилась в «Сборник заклинаний (часть четвертая)». Миссис Уизли купила на Диагон-аллее три таких учебника: Гермионе, Гарри и Рону. Чарли штопал огнеупорный вязаный шлем. Гарри полировал «Всполох» – у его ног стоял открытый набор для техобслуживания метел, подаренный Гермионой на тринадцатилетие. Фред с Джорджем забились в угол. Они держали в руках перья и перешептывались, склонившись над пергаментом.

– Что это вы двое там делаете? – подозрительно посмотрела на них миссис Уизли.

– Домашнюю работу, – неопределенно ответил Фред.

– Не говори глупостей, у вас каникулы, – повысила голос миссис Уизли.

– Да, но мы кое с чем протормозили, – сказал Джордж.

– А это случайно не новый бланк заказа? – проницательно прищурилась миссис Уизли. – Вы случайно не начинаете заново эти ваши «Удивительные ультрафокусы Уизли»?

– Ну хватит, мама. – Фред бросил на нее полный боли взгляд. – Если «Хогварц-экспресс» завтра потерпит крушение и мы с Джорджем погибнем, каково тебе будет помнить, что напоследок ты предъявила нам несправедливые обвинения?

Засмеялись все, даже миссис Уизли.

– О, папа возвращается! – вдруг воскликнула она, снова глянув на часы.

Стрелка мистера Уизли перепрыгнула с «на работе» к «в дороге», а секунду спустя вздрогнула, замерла в положении «дома» рядом с остальными, и из кухни донесся его голос.

– Иду, Артур! – крикнула в ответ миссис Уизли, выбегая из комнаты.

Вскоре в теплую гостиную вошел совершенно измочаленный мистер Уизли с подносом.

– Ну все, быть беде, Молли, – сказал он, усевшись в кресло у камина и без энтузиазма ковыряя вилкой слегка пожухшую цветную капусту. – Рита Вритер всю неделю рыла носом землю, выискивала, какие еще ошибки допустило министерство. И откопала-таки историю про бедную Берту. Завтра в «Оракуле» статья. Я же сто лет назад говорил Шульману: надо организовать поиски!

– Мистер Сгорбс уже давно об этом говорит, – тут же влез Перси.

– Сгорбсу очень повезло, что Рита не узнала про Винки, – раздраженно ответил мистер Уизли. – Материала хватило бы на неделю: домовый эльф работника министерства пойман с палочкой, создавшей Смертный Знак.

– Мы ведь уже выяснили, что эта Винки, хотя и очень безответственная, Знака все же не создавала? – разгорячился Перси.

– А по-моему, мистеру Сгорбсу очень повезло, что никто в «Оракуле» не знает, как жестоко он обращается с эльфами, – сердито буркнула Гермиона.

– Ну, Гермиона, полегче! – вспылил Перси. – Мистер Сгорбс – высокопоставленный чиновник, он заслуживает того, чтобы ему беспрекословно подчинялись его слуги…

– То есть его рабы! – Голос Гермионы зазвенел. – Ведь он же не платит Винки?

– Мне кажется, вам лучше пойти наверх и проверить, все ли собрано! – прервала спор миссис Уизли. – Идите все, быстро!

Гарри закрыл набор для техобслуживания метел, вскинул на плечо «Всполох» и вместе с Роном отправился наверх. Под крышей шум дождя слышался гораздо громче и сопровождался свистом и воем ветра, не говоря уж о периодических воплях чердачного упыря. Как только мальчики вошли, Свинринстель защебетал и заметался по клетке. Похоже, вид наполовину упакованных сундуков ввергал его в неконтролируемый восторг.

– Пихни ему «Совячьей радости». – Рон бросил Гарри пакет. – Может, заткнется.

Гарри просунул пару кусочков корма сквозь прутья решетки и отвернулся к своему сундуку. Рядом стояла клетка Хедвиги, по-прежнему пустая.

– Уже больше недели. – Гарри грустно поглядел на одинокий насест. – Рон, как думаешь, Сириуса не схватили?

– Не-а, написали бы в «Оракуле», – мотнул головой Рон. – Министерство непременно похвасталось бы, что поймало хоть кого-то.

– Да, наверное…

– Слушай, тут тебе мама вещи купила на Диагон-аллее. И взяла для тебя в банке денег… и постирала все твои носки.

Рон сгрузил Гарри на раскладушку гору свертков, швырнул туда же кошель и кучу носков. Гарри начал разворачивать покупки. Помимо «Сборника заклинаний (часть четвертая)» Миранды Истреб ему купили горсть новых перьев, двенадцать рулонов пергамента и ингредиенты для зелий – у него почти кончились толченые позвонки скорпены и экстракт белладонны. Когда он стал запихивать нижнее белье в котел, Рон в отвращении возопил:

– А это еще что за гадость?

Он держал нечто непонятное – длинное платье из бордового бархата. Воротник и рукава были оторочены замшелыми кружевами.

В дверь постучали, и вошла миссис Уизли – она принесла гору выстиранных и выглаженных школьных мантий.

– Вот, держите, – сказала она, раскладывая мантии на две стопки. – И уложите как следует, чтоб не помялись.

– Мам, ты положила мне платье Джинни. – Рон протянул миссис Уизли бордовую хламиду.

– Никакой не Джинни, – возразила миссис Уизли, – это твое. Парадная мантия.

– Чего?! – в ужасе переспросил Рон.

– Парадная мантия! – повторила миссис Уизли. – В школьном списке сказано, что в этом году вам понадобится парадная форма… мантия для торжественных случаев.

– Да ты издеваешься, – потрясенно прошептал Рон. – Я это не надену ни за что.

– Все их надевают, Рон! – рассердилась миссис Уизли. – Они все такие! И у папы есть… для мероприятий.

– Да я скорее нагишом пойду, – уперся Рон.

– Не глупи, – попыталась урезонить его миссис Уизли, – вам полагается парадная мантия, это указано в списке. Я и Гарри тоже купила… покажи, Гарри…

С некоторым трепетом Гарри открыл последний сверток. Оказалось, все не так плохо: на его парадной мантии не было кружев, и вообще, она была приблизительно такая же, как обычная, только не черная, а бутылочно-зеленая.

– Я подумала, она хорошо оттенит твои глаза, мой милый, – нежно произнесла миссис Уизли.

– Ну да, эта – нормальная! – Рон сердито смотрел на парадную мантию Гарри. – А почему мне нельзя что-нибудь такое же?

– Потому что… потому что я купила ее в магазине подержанного платья, а выбор там небогат! – Щеки миссис Уизли вспыхнули.

Гарри отвел глаза. Он бы с радостью поделился с Уизли своими деньгами, но знал, что Уизли никогда не согласятся.

– Я этого ни за что не надену, – упрямо повторил Рон. – Ни – за – что.

– Отлично, – рявкнула миссис Уизли. – Пойдешь голый. А ты, Гарри, не забудь его сфотографировать. Видит небо, мне не вредно повеселиться.

И она вылетела из комнаты, хлопнув дверью. Раздалось какое-то клокотанье. Свинринстель подавился слишком большим куском «Совячьей радости».

– Почему все, что у меня есть, такая дрянь?! – в сердцах воскликнул Рон, направляясь к Свинринстелю, чтобы разлепить ему клюв.

 

 

Глава одиннадцатая В «Хогварц-экспрессе»

Наутро, когда Гарри проснулся, воздух был пронизан отчетливым тоскливым настроением конца каникул. В окна по-прежнему барабанили тяжелые капли бесконечного дождя. Гарри надел джинсы и свитер; в школьную форму все переоденутся в поезде.

Не успели они с Роном и близнецами спуститься на первый этаж, как у подножия лестницы появилась очень встрепанная миссис Уизли. – Артур! – громко позвала она.

– Артур! Срочное сообщение из министерства!

Гарри вжался в стенку – мистер Уизли прогрохотал мимо в мантии задом наперед и тут же скрылся из виду. В кухне миссис Уизли судорожно перерывала ящики – «У меня же где-то было перо!» – а мистер Уизли, нагнувшись к очагу, разговаривал с…

Гарри, желая убедиться, что зрение не обманывает, сильно зажмурился, а потом снова открыл глаза.

В камине был Амос Диггори, вернее, одна его голова – этакое большое бородатое яйцо. Вокруг летали искры, языки пламени лизали уши, но голова, совершенно не обращая внимания, тараторила:

– …соседи-муглы услышали шум и крики, вызвали… как бишь их там… полуцельских. Артур, тебе надо туда…

– Вот! – беззвучно выдохнула миссис Уизли и сунула в руки мистеру Уизли лист пергамента, чернильницу и мятое перо.

– …огромная удача, что я узнал, – продолжала голова мистера Диггори, – пришел в контору пораньше, разослать пару сов, а там отдел неправомочного использования колдовства всем кагалом, на место происшествия собрались… Если Рита Вритер прознает об этом, Артур…

– А сам Шизоглаз что говорит? – спросил мистер Уизли, открывая чернильницу. Он обмакнул перо и приготовился записывать.

Голова мистера Диггори закатила глаза.

– Говорит, что услышал, как к нему лезут во двор. Подбирались, мол, к дому, но мусорные баки устроили им засаду.

– А что мусорные баки? – Мистер Уизли бешено строчил.

– Я так понял, отстреливались мусором и устроили тарарам, – сказал мистер Диггори. – Когда прибыли полуцельские, один бак так и носился по двору…

Мистер Уизли застонал:

– А кто к нему залез?

– Артур, ты же знаешь Шизоглаза. – Голова опять закатила глаза. – Кому нужен его двор, да еще ночью? Скорее всего, где-то сейчас бродит сильно контуженная кошка, вся в картофельных очистках. Но подумай, если отдел неправомочного использования колдовства заберет Шизоглаза, он, считай, пропал – ты вспомни его досье! – надо его как-то отмазать, по какому-нибудь мелкому обвинению, по твоему ведомству – что там полагается за стреляющую помойку?

– Наверно, предупреждение. – Мистер Уизли, не переставая очень быстро писать, нахмурил брови. – Палочку Шизоглаз не использовал? Ни на кого не нападал?

– Да наверняка вскочил с кровати и ну палить заклятиями из окна куда ни попадя, – ответил мистер Диггори. – Но как докажешь? Пострадавших-то нет.

– Ладно, я помчался. – Мистер Уизли затолкал записи в карман и выбежал из кухни.

Голова мистера Диггори перевела взгляд на миссис Уизли.

– Прости, Молли, – произнесла голова уже спокойнее, – что рано побеспокоил и все такое… просто Артур единственный, кто может вытащить Шизоглаза, а у Шизоглаза, по идее, сегодня первый день на новой работе. Вот приспичило же устроить переполох именно сегодня…

– Ничего страшного, Амос, – успокоила миссис Уизли. – Бутербродик не хочешь? Или еще что-нибудь, перекусить на дорожку?

– А? Вообще-то, давай, – согласился мистер Диггори.

Миссис Уизли взяла с вершины бутербродной горки на кухонном столе гренок с маслом и сунула его в рот мистеру Диггори каминными щипцами.

– Фпафибо, – невнятно поблагодарил он и с легким хлопком испарился.

Было слышно, как мистер Уизли торопливо прощается с Биллом, Чарли, Перси и девочками. Не прошло и пяти минут, как он вернулся в кухню. Мантию он надел правильно и теперь наспех причесывался.

– Ну, я побежал – учитесь хорошо, мальчики, – пожелал мистер Уизли Гарри, Рону и близнецам, укутываясь в плащ и готовясь дезаппарировать. – Молли, отправишь ребят на Кингз-Кросс сама?

– Конечно, – заверила она, – ты, главное, разберись с Шизоглазом, а уж мы как-нибудь справимся.

Мистер Уизли исчез, и тут же в кухню вошли Билл и Чарли.

– Кто тут сказал «Шизоглаз»? – спросил Билл. – Что он еще натворил?

– Утверждает, что ночью кто-то пытался пробраться к нему в дом, – ответила миссис Уизли.

– Шизоглаз Хмури? – задумчиво произнес Джордж, намазывая джем на гренок. – Этот псих, который…

– Ваш отец очень уважает Шизоглаза Хмури, – сурово изрекла миссис Уизли.

– Ну так папа и штепсели коллекционирует, – тихо заметил Фред, когда миссис Уизли понадобилось выйти из кухни. – Одного поля ягодки…

– В свое время Хмури был великим колдуном, – проговорил Билл.

– Он же вроде старый друг Думбльдора? – спросил Чарли.

– Думбльдора тоже не назовешь нормальным, согласитесь, – вмешался Фред, – ну, то есть он, конечно, гений, все дела…

– А кто такой Шизоглаз? – спросил Гарри.

– Сейчас он на пенсии, а раньше работал в министерстве, – ответил Чарли. – Папа как-то брал меня с собой на работу, и я его видел. Он когда-то был аврором – одним из лучших… ловил черных магов, – добавил Чарли, встретив непонимающий взгляд Гарри. – Половина камер Азкабана заполнена благодаря ему. Зато и врагов у него больше чем достаточно… в основном семьи тех, кого он посадил… И я слышал, к старости он стал настоящим параноиком. Вообще никому не доверяет. Повсюду черные маги мерещатся.

Билл с Чарли тоже решили поехать на вокзал, а Перси принес глубочайшие и весьма многословные извинения: мол, ему очень нужно на работу.

– Я не могу себе позволить отсутствовать, обстановка слишком сложна, – объявил он. – Мистер Сгорбс уже привыкает во всем на меня полагаться.

– Ага, и знаешь еще что, Перси? – серьезно закивал Джордж. – Скоро он даже запомнит твою фамилию.

Миссис Уизли решилась позвонить по телефону с деревенского почтамта и вызвать три обычных мугловых такси до Лондона.

– Артур пытался взять машины в министерстве, – шепнула она Гарри, когда они стояли под дождем на дворе и смотрели, как таксисты грузят в багажники шесть тяжелых сундуков, – но свободных не было… ох батюшки, что-то они не очень довольны, да?

Гарри не стал объяснять миссис Уизли, что в мугловом мире таксисты редко перевозят взбесившихся сов – Свинринстель развопился не на шутку. Вдобавок некстати открылась крышка Фредова сундука, взорвалось немало фантастических холодных петард мокрого запуска д-ра Филибустера, и один таксист в ужасе заорал – Косолапсус, выпустив когти, стал спасаться вверх по его ноге.

Поездка в переполненных машинах оказалась тяжела. Косолапсус успокоился отнюдь не сразу и, пока доехали до Лондона, успел исцарапать и Гарри, и Рона, и Гермиону. У вокзала Кингз-Кросс они вылезли с облегчением, хотя дождь полил сильнее и все насквозь промокли, таская сундуки через запруженную машинами улицу.

Гарри уже привык к диковинному способу проникновения на платформу девять и три четверти. Нужно было всего лишь пройти сквозь металл барьера между платформами девять и десять – но только незаметно, не привлекая внимания муглов. Сегодня ребята шли группами и первыми – Гарри, Рон и Гермиона (самая подозрительная троица, поскольку с ними были Свинринстель и Косолапсус); беспечно болтая, они небрежно прислонились к барьеру, бочком просочились… и перед ними мгновенно материализовалась платформа девять и три четверти.

«Хогварц-экспресс», сверкающий малиновый паровоз, уже стоял на путях, пыхая клубами дыма, в котором смутно, точно привидения, вырисовывались силуэты учеников «Хогварца» и их родителей. Свинринстель, заслышав уханье многочисленных сов во мгле, заверещал пуще прежнего. Гарри, Рон и Гермиона в поисках свободных мест отправились вдоль вагонов и вскоре погрузили сундуки в купе посередине состава. Потом спрыгнули обратно на платформу – сказать «до свидания» миссис Уизли, Биллу и Чарли.

– Может, встретимся раньше, чем вы думаете, – улыбнулся Чарли, обнимая на прощание Джинни.

– Это почему? – насторожился Фред.

– Увидишь, – неопределенно ответил Чарли. – Только Перси меня, болтуна, не выдавайте… это же «секретная информация, не подлежащая разглашению вплоть до специального решения министерства».

– Да, пожалуй, на этот год я бы согласился вернуться в «Хогварц», – проговорил Билл, сунув руки в карманы и глядя на поезд чуть ли не с тоской.

– Да почему? – настойчиво спросил Джордж.

– Интересный будет год. – Билл блеснул глазами. – Может, я даже возьму отгул, приеду посмотреть…

– На что посмотреть? – спросил Рон.

Но тут раздался свисток, и миссис Уизли стала заталкивать их в поезд.

– Спасибо, что вы нас к себе пригласили, миссис Уизли, – сказала Гермиона.

Они зашли в вагон, закрыли дверь и высунулись из окна.

– Да, спасибо за все, миссис Уизли, – сказал Гарри.

– Ой, да мне же в радость, милые, – ответила миссис Уизли. – Я бы пригласила вас на Рождество, но… хм… наверняка вы захотите остаться в школе, учитывая… хм… все обстоятельства.

– Мама! – не выдержал Рон. – Чего это вы все темните?

– Подождите до вечера, и вы тоже узнаете, – улыбнулась миссис Уизли. – Это очень интересно – и хорошо, что правила изменили, я безумно рада…

– Какие правила? – хором спросили Гарри, Рон, Фред и Джордж.

– Профессор Думбльдор все расскажет… ну, ведите себя хорошо, обещаете? Обещаете, Фред?.. Джордж?

Громко зашипел пар, заходили поршни, и поезд тронулся.

– Да скажите же, что такое будет в «Хогварце»?! – закричал из окна Фред уносящимся прочь миссис Уизли, Биллу и Чарли. – Что за правила изменили?

Но миссис Уизли только загадочно улыбнулась и помахала. Она, Билл и Чарли дезаппарировали, не успел поезд свернуть.

Гарри, Рон и Гермиона пошли в купе. Дождь так поливал окна, что снаружи почти ничего не было видно. Рон открыл сундук, достал парадную бордовую мантию и накинул ее на клетку Свинринстеля, чтобы заглушить вопли.

– Даже Шульман хотел рассказать, что будет в «Хогварце», – проворчал он, садясь рядом с Гарри. – На матче, помните? А моя собственная мать, видите ли, не желает! Интересно, в чем там…

– Ш-ш-ш! – Гермиона вдруг прижала палец к губам и показала на соседнее купе.

Мальчики прислушались. Сквозь открытую дверь доносился знакомый тягучий голос:

– …Папа вообще-то думал отдать меня в «Дурмштранг», а не в «Хогварц». Он знаком с директором. Ну вы же знаете, какого он мнения о Думбльдоре – муглофил, больше ничего, – а в «Дурмштранг» всякую шушеру не принимают. Но мама не захотела отпускать меня так далеко. Папа считает, что в «Дурмштранге» гораздо разумнее подходят к черной магии. Ее там взаправду изучают, не только эту дурацкую защиту от сил зла, как у нас…

Гермиона встала, на цыпочках подошла к двери и закрыла, чтобы Малфоя не было слышно.

– «Дурмштранг» ему, видите ли, в самый раз! – сердито сказала она. – Жаль, что его туда не отдали, нам бы не пришлось его терпеть.

– «Дурмштранг» – это колдовская школа? – спросил Гарри.

– Да, – презрительно скривилась Гермиона, – и у нее ужасная репутация. Если верить «Рейтингу колдовских школ Европы», там уделяют особое внимание черной магии.

– По-моему, я о них что-то слышал, – протянул Рон. – Где она? В какой стране?

– Этого же никто не знает, – подняла брови Гермиона.

– Э… почему? – удивился Гарри.

– Так сложилось, что между колдовскими школами существует негласное соперничество. «Дурмштранг» и «Бэльстэк» скрывают свое местонахождение, чтобы никто не выкрал их секреты, – сухо объяснила Гермиона.

– Брось, – засмеялся Рон. – «Дурмштранг», наверное, не меньше «Хогварца» – как ты спрячешь такую громадину?

– Но «Хогварц» же спрятан, – удивилась Гермиона, – это всем известно… по крайней мере всем, кто читал «Историю “Хогварца”».

– Значит, одной тебе, – констатировал Рон. – Давай продолжай – как можно спрятать целый «Хогварц»?

– Он околдован, – объяснила Гермиона. – Если на него смотрят муглы, они видят старые замшелые развалины с надписью у входа: «ОПАСНО, НЕ ВХОДИТЬ, УБЬЕТ».

– Значит, посторонние думают, что «Дурмштранг» – тоже развалины?

– Может быть, – пожала плечами Гермиона, – а может, на него нанесены муглорепеллентные заклятия, как вот на стадионе было. А чтобы иностранные колдуны не нашли, его, скорее всего, сделали неподступным…

– Как это?

– Ну, здание же можно заколдовать, чтобы его и на карту нельзя было нанести. Не подступишься.

– Ммм… как скажешь, – промямлил Гарри.

– Но мне кажется, что «Дурмштранг» где-то далеко на севере, – задумчиво произнесла Гермиона. – Там очень холодно, раз у них форменные куртки на меху.

– Ах, только подумайте, какие возможности, – мечтательно сказал Рон. – Столкнуть этак незаметненько Малфоя со льдины и выдать за несчастный случай… жалко, что мамашка его любит…

Чем дальше на север, тем сильнее лило. Потемнело, окна сильно запотели, поэтому лампы зажгли уже к полудню. По коридору загромыхала тележка с едой, и Гарри купил на всех большую упаковку котлокексов.

До вечера к ним заглянуло множество приятелей, включая Шеймаса Финнигана, Дина Томаса и Невилла Лонгботтома, круглолицего и невероятно забывчивого мальчика, которого воспитывала бабушка, очень грозная ведьма. Шеймас так и не снял ирландской розетки. Волшебство в ней уже почти израсходовалось; она еще выкрикивала: «Трой! Маллет! Моран!» – но очень неубедительно и устало. Спустя полчаса или около того Гермиона утомилась от нескончаемых квидишных разговоров, зарылась носом в «Сборник заклинаний (часть четвертая)» и принялась учить призывное заклятие.

Невилл с завистью слушал рассказы о финале кубка.

– Бабушка не захотела ехать, – упавшим голосом сказал он, – и не купила билеты. А там, похоже, здорово было!

– Еще бы, – подтвердил Рон. – Вот, гляди…

Он порылся в сундуке на багажной полке и выудил миниатюрного Виктора Крума.

– Ух ты! – завистливо воскликнул Невилл, когда Рон пустил Крума на его пухлую ладонь.

– Мы его видели прямо вот так вот близко, – сообщил Рон. – Мы сидели в Высшей ложе…

– Первый и последний раз в жизни, Уизли.

В дверях появился Драко Малфой. Позади стояли Краббе и Гойл, его приятели, бугаи бандитского вида, которые за лето подросли по меньшей мере на фут. Судя по всему, они подслушали разговор – Дин с Шеймасом не до конца закрыли дверь купе.

– Не припомню, чтобы мы тебя звали, Малфой, – хладнокровно заметил Гарри.

– Уизли… а это что еще за пакость? – вытаращился Малфой, показывая на клетку Свинринстеля. С нее свисал рукав парадной мантии – он качался в такт движению поезда, и кружево на манжете очень бросалось в глаза.

Рон рванулся было спрятать рукав, но Малфой оказался проворнее; он ухватился за манжету и потянул.

– Вы посмотрите! – в экстазе завопил Малфой, потрясая мантией перед Краббе и Гойлом. – Уизли, ты же не собираешься это носить? Оно, конечно, писк моды… году этак в 1890-м…

– Чтоб тебе навозом подавиться, Малфой! – от души пожелал Рон, побагровев под цвет парадной мантии, и выхватил ее у Малфоя.

Тот издевательски захохотал; Краббе и Гойл тоже тупо заржали.

– Итак… будешь участвовать, Уизли? Может, попробуешь чуток прославить фамилию? Там ведь и денег можно заработать… если выиграешь, купишь приличные шмотки…

– О чем ты? – огрызнулся Рон.

– Ты будешь участвовать? – повторил Малфой. – Уж ты-то, Поттер, точно будешь? Ты же не упустишь случая покривляться перед публикой.

– Либо объясни, о чем ты, либо уходи, Малфой, – отрубила Гермиона поверх «Сборника заклинаний (часть четвертая)».

По бледному лицу Малфоя разлилась довольная улыбка.

– Только не говорите, что не знаете! – в восторге продолжал он. – Уизли, у тебя и отец, и брат в министерстве, а ты не знаешь? Я в шоке! Мне папа рассказал сто лет назад!.. Узнал от Корнелиуса Фуджа. С другой стороны, мой отец общается с высокопоставленными чиновниками… а твой, Уизли, наверное, слишком мелкая сошка, ему ни о чем не сообщают… да, точно… о делах с ним не говорят…

Снова рассмеявшись, Малфой поманил за собой Краббе и Гойла, и все трое удалились.

Рон бросился следом и так шарахнул по двери купе, что стекло брызнуло осколками.

– Рон! – укоризненно сказала Гермиона. Она вытащила палочку, пробормотала: – Репаро! – и осколки слетелись в целое зеркало, а оно вспрыгнуло обратно в раму.

– А чего он… будто самый умный, а мы дураки… – рявкнул Рон. – Мой отец общается с высокопоставленными чиновниками… А мой мог бы получить повышение в любой момент… просто ему и так хорошо…

– Конечно, – спокойно согласилась Гермиона. – Рон, это же Малфой. Не сходи с ума…

– Что?! Я? Из-за него? Вот еще! – И Рон раскрошил в кулаке котлокекс.

Остаток пути Рон пребывал в плохом настроении. Он молча переоделся в школьную форму и все еще злился, когда «Хогварц-экспресс» замедлил ход, а потом наконец остановился в кромешной темноте у платформы «Хогсмед».

Едва открылись двери поезда, в небе громыхнуло. Гермиона укутала Косолапсуса плащом, а Рон не стал снимать парадную мантию с клетки Свинринстеля. Пригибая головы и жмурясь, они сошли с поезда под сплошной ливень. Им на головы с неба как будто непрерывно выливались ушаты ледяной воды.

– Привет, Огрид! – заорал Гарри, увидев гигантский силуэт в дальнем конце платформы.

– Порядок, Гарри? – послышалось в ответ. Огрид помахал. – Увидимся на пиру, ежели не утопнем!

По традиции Огрид перевозил первоклассников в замок через озеро на лодках.

– Бррр! Не хотела бы я плыть по озеру в такую погоду! – с чувством воскликнула Гермиона. Она дрожала.

Вместе с толпой ребята медленно шагали по платформе. У станции их дожидалась сотня экипажей без лошадей. Гарри, Рон, Гермиона и Невилл с облегчением сели наконец в один из них. Дверь захлопнулась, и вскоре длинная процессия, сильно дернувшись, громыхая и разбрызгивая грязь, двинулась к замку «Хогварц».

 

 

Глава двенадцатая Тремудрый турнир

Проехав в ворота меж крылатых кабанов, экипажи, опасно кренясь на ветру, стремительно набиравшем ураганную силу, загромыхали вверх по склону. Гарри прислонился к окну. Сквозь плотную завесу проливного дождя все ближе размыто мерцали желтым окна замка. Небо озарилось молнией, и карета остановилась у каменной лестницы, ведущей к громадным дубовым дверям. Подъехавшие раньше торопливо поднимались в замок; Гарри, Рон, Гермиона и Невилл выпрыгнули из кареты и, вжимая головы в плечи, тоже побежали по ступеням. Они подняли головы, лишь когда оказались внутри, в безопасности огромного и гулкого, освещенного факелами вестибюля с величественной мраморной лестницей.

– Жуть какая-то, – сказал Рон, по-собачьи мотая головой, – если так и дальше, озеро выйдет из берегов. Я промок насквозь – А-А-АЙ!

С потолка Рону на голову упал и разорвался большой красный воздушный шар с водой. Обтекая и булькая, Рон пошатнулся и толкнул Гарри. Через мгновение упала вторая водяная бомба – и, чудом не попав в Гермиону, прямо под ногами Гарри взорвалась. Холодная волна окатила кеды и просочилась в носки. Все вокруг закричали и, суматошно толкаясь, ринулись прочь с линии огня – Гарри поднял глаза и увидел, что футах в двадцати над полом парит полтергейст Дрюзг, человечек в оранжевом галстуке-бабочке и шляпке с колокольчиками. На его широкой злобной физиономии застыла сосредоточенная гримаса – он снова прицеливался.

– ДРЮЗГ! – раздался сердитый окрик. – Дрюзг, спускайся НЕМЕДЛЕННО!

Из Большого зала выскочила профессор Макгонаголл, заместитель директора и куратор колледжа «Гриффиндор». Она поскользнулась на мокром полу и, чтобы не упасть, обхватила Гермиону за шею:

– Ой! Извините, мисс Грейнджер…

– Ничего страшного, профессор! – задушенно прохрипела та, потирая горло.

– Дрюзг, спускайся сейчас же! – рявкнула профессор Макгонаголл, поправляя остроконечную шляпу и свирепо глядя вверх сквозь очки в квадратной оправе.

– Да я ж ничё! – захехекал Дрюзг и запулил очередную бомбу в пятиклассниц. Те завизжали и бросились в Большой зал. – Они ж и так мокрые! И это дождичек! Уи-и-и-и-и-и! – И в только что вошедших второклассников полетела еще одна бомба.

– Я позову директора! – закричала профессор Макгонаголл. – Предупреждаю, Дрюзг…

Дрюзг высунул язык, подбросил в воздух последнюю бомбу и улетел вверх по мраморной лестнице, хохоча как безумный.

– Что же вы, проходите, проходите! – довольно резко поторопила заляпанных детей профессор Макгонаголл. – В Большой зал, пожалуйста.

Гарри, Рон и Гермиона, то и дело поскальзываясь, кое-как пересекли вестибюль и прошли направо в двойные двери. Рон гневно ворчал себе под нос, смахивая со лба насквозь мокрые пряди.

В парадном убранстве Большой зал выглядел, как всегда, потрясающе. В свете тысяч свечей, плавающих в воздухе над столами, сверкали золотом блюда и кубки. За четырьмя – по числу колледжей – длинными столами, весело болтая, сидели ученики; вдоль пятого стола лицом к учащимся расположились учителя. В зале было гораздо теплее, чем в вестибюле. Гарри, Рон и Гермиона прошли мимо столов «Слизерина», «Вранзора» и «Хуффльпуффа» и уселись за дальним, гриффиндорским столом, рядом с Почти Безголовым Ником. Жемчужно-белое, полупрозрачное привидение их колледжа облачилось в дублет с особенно пышным воротником, который призван был подчеркнуть торжественность момента, а заодно подпереть полуотрубленную голову.

– Добрый вечер, – просиял Ник.

– Так-таки и добрый, – пробурчал Гарри, снимая кеды и выливая из них воду. – Надеюсь, они поторопятся с Распределением, я с голоду умираю.

Распределение первоклассников по колледжам проводилось в начале каждого учебного года, но из-за весьма неблагоприятного стечения обстоятельств Гарри присутствовал только на своем. И сейчас вообще-то очень хотел посмотреть.

На другом конце стола зазвенел восторженный, прерывающийся от волнения голосок:

– Э-ге-гей, Гарри!

Это был Колин Криви, третьеклассник, который Гарри боготворил.

– Привет, Колин, – не поощряя ажиотажа, ответил тот.

– Гарри, знаешь что? Знаешь что, Гарри? В этом году мой брат пошел в школу! Мой брат Деннис!

– Э-э-э… здорово.

– Он так рад, так рад! – Колин буквально подпрыгивал на стуле. – Я так хочу, чтоб он попал в «Гриффиндор»! Скрести пальцы, ладно, Гарри?

– Э… ладно, хорошо, – отозвался тот. Он отвернулся к Рону, Гермионе и Почти Безголовому Нику. – Братья и сестры обычно ведь попадают в один колледж, да? – поинтересовался он. Все семеро Уизли, например, учились в «Гриффиндоре».

– Вовсе не обязательно, – помотала головой Гермиона. – У Парвати Патил сестра-близнец учится во «Вранзоре», а ведь они абсолютно идентичны – казалось бы, должны быть вместе.

Гарри посмотрел на учительский стол. Там пустовало гораздо больше мест, чем обычно. Ну, понятно, Огрид сражается с волнами на озере, перевозя первоклашек; профессор Макгонаголл руководит протиркой пола в вестибюле… но вот еще одно пустое кресло… Гарри не мог сообразить, кого не хватает.

– А где же новый преподаватель защиты от сил зла? – Гермиона смотрела туда же.

Ни один преподаватель не сумел продержаться на этой должности более трех триместров. Самым любимым у Гарри был профессор Люпин – он уволился в конце прошлого года. Гарри еще раз обвел глазами стол. Ни одного нового лица.

– Может, никого не нашли? – забеспокоилась Гермиона.

Гарри внимательно осмотрел учителей, всех по очереди. Крошечный профессор Флитвик, преподаватель заклинаний, сидел на высокой горке подушек. Рядом с ним профессор Спарж, учительница гербологии – летучие седые волосы, а колдовская шляпа нахлобучена косо. Профессор Спарж что-то говорила профессору Синистре с кафедры астрономии. По другую сторону от Синистры сидел самый нелюбимый учитель Гарри, преподаватель зельеделия Злей – сальные волосы, землистый цвет лица, нос крючком. Нелюбовь Гарри к Злею была сравнима лишь с ненавистью Злея к Гарри – и эта ненависть, если такое вообще возможно, еще обострилась в прошлом году. Гарри тогда прямо под длинным носом Злея организовал побег Сириуса, с которым Злей непримиримо враждовал со школьной скамьи.

Около Злея стояло пустое кресло, предназначавшееся, видимо, для профессора Макгонаголл. Далее, в самом центре стола, в роскошной темно-зеленой мантии, расшитой звездами и полумесяцами, сидел профессор Думбльдор. В свете свечей длинные борода и волосы директора отливали серебром. Думбльдор подбородком опирался на сложенные домиком длинные худые пальцы и, глубоко погрузившись в раздумья, сквозь очки-полумесяцы взирал на зачарованный потолок. Гарри тоже посмотрел – потолок всегда отражал небо над замком и, пожалуй, еще никогда не бывал так мрачен. Там клубились черно-багровые тучи, и сейчас снова ударил гром, ослепительно полыхнула молния.

– Давайте же скорее, – простонал Рон. – Я уже гиппогрифа готов сожрать.

Не успел он произнести эти слова, как двери Большого зала отворились и воцарилась тишина. Профессор Макгонаголл повела к учительскому столу первоклассников. Гарри, Рон и Гермиона, конечно, тоже промокли, но это была ерунда в сравнении с тем, что выпало этим самым первоклассникам, – как будто они перебирались через озеро вплавь, а не на лодках. Все, подходя к учительскому столу и выстраиваясь в шеренгу, дрожали и от страха, и от холода – все, кроме самого маленького мальчика с мышастыми волосами. Он утопал в – Гарри узнал сразу – знаменитом плаще Огрида. Плащ был малышу так велик, что скорее напоминал шатер. Над воротником виднелось крохотное личико, почти болезненно восхищенное. Встав рядом с перепуганными товарищами, он поймал взгляд Колина Криви, показал ему большие пальцы и сказал губами: «Я упал в озеро!» От такого поворота событий он явно пребывал в бешеном восторге.

Профессор Макгонаголл уже поставила перед первоклассниками трехногий табурет и поместила на него чрезвычайно старую, грязную и залатанную колдовскую Шляпу. Первоклассники уставились на нее. Как и все остальные. Какое-то мгновение в зале было тихо. Потом над шляпными полями широко распахнулась дыра, и Шляпа запела:

Лет тыщу, а то и поболе назад,

Меня тогда только пошили,

Четыре– о них и теперь говорят —

Великих волшебника жили.

Отважен сын пустошей был, Гриффиндор,

Добра Хуффльпуфф, дочь равнины,

Умна была Вранзор с высоких озер,

Хитер Слизерин из трясины.

И маги задумали школу открыть,

В которой могли, как мечтали,

Младых колдунов чародейству учить.

Так «Хогварц» они основали.

Но каждый свой колледж в той школе создал,

Поскольку в питомцах своих

Искали задатки тех главных начал,

Что были важнее для них.

Так, Гриффиндор отвагу

В учениках ценил,

У Вранзор же пытливый ум

Всему мерилом был.

Для Хуффльпуфф упорный труд —

Начало всех начал.

Властолюбивый Слизерин

Тщеславных привечал.

Питомцев по нраву мог выбрать всегда

Без промаха каждый мудрец.

Но кто же займется набором, когда

Их веку настанет конец?

Решенье бесстрашный нашел Гриффиндор.

Он сдернул меня с головы и

Молвил: «Поручим мы Шляпе набор,

Вложив в нее знанья свои!»

Надень же меня, натянув до ушей,

Я в мысли твои погляжу,

Скажу без ошибки, уж ты мне поверь, —

Путь верный тебе укажу.

 

 

Едва Шляпа допела, Большой зал взорвался аплодисментами.

– На нашем Распределении она пела другую песню, – заметил Гарри, хлопая вместе со всеми.

– Она каждый год поет новую, – сказал Рон. – Представляешь, какая тоска, быть шляпой? Наверно, она целый год очередную песню сочиняет.

Профессор Макгонаголл развернула длинный пергаментный свиток.

– Я буду вызывать вас по фамилиям, а вы должны надеть Шляпу и сесть на табурет, – объяснила она первоклассникам. – Когда Шляпа объявит ваш колледж, встаете и проходите за соответствующий стол. Аккерли, Стюарт!

Вперед шагнул мальчик – он откровенно трясся с головы до ног, – взял Шляпу, надел ее и сел на табурет.

– «Вранзор»! – выкрикнула Шляпа.

Стюарт Аккерли снял Шляпу и поспешил к вранзорскому столу, откуда неслись ликующие рукоплескания. Гарри краем глаза увидел Чо, Ловчую «Вранзора», – она вместе со всеми приветствовала Стюарта. Гарри посетило мимолетное желание тоже сесть за их стол.

– Бэддок, Малькольм!

– «Слизерин»!

Теперь крики понеслись с другого конца зала; Гарри видел, как хлопал Бэддоку Малфой. Интересно, подумал Гарри, знает ли этот Бэддок, что из «Слизерина» вышло больше всего черных магов? Когда Малькольм Бэддок садился за стол, Фред с Джорджем зашипели.

– Брэнстоун, Элеанор!

– «Хуффльпуфф»!

– Колдуэлл, Оуэн!

– «Хуффльпуфф»!

– Криви, Деннис!

Крошечный Деннис Криви шагнул вперед, путаясь в плаще Огрида, а сам Огрид между тем бочком протиснулся в дверь позади учительского стола. В два раза выше и в три раза шире любого нормального человека, Огрид с его невероятной шевелюрой и косматой бородой казался страшным – и это было ошибочное впечатление. Гарри, Рон и Гермиона знали, какое доброе у Огрида сердце. Усаживаясь за стол, он подмигнул ребятам и стал смотреть, как Деннис надевает Шляпу. Дырка на Шляпе широко раскрылась, и…

– «Гриффиндор»! – провозгласила Шляпа.

Огрид захлопал вместе с гриффиндорцами, а Деннис Криви, с улыбкой до ушей, снял Шляпу, положил обратно на табурет и побежал к брату.

– Колин, представляешь, я выпал! – весь дрожа от восторга, выкрикнул он, плюхаясь на свободное место. – Вот здорово! А в воде какая-то штука схватила меня и назад в лодку закинула!

– Клево! – в таком же восторге ответил Колин. – Наверное, гигантский кальмар!

– Ух ты! – восхитился Деннис, словно никто даже в самых безумных мечтах не мог рассчитывать на подобное счастье: в шторм выпасть в бездонное озеро, а потом спастись благодаря огромному водяному монстру.

– Деннис! Деннис! Видишь того парня? Черные волосы, в очках? Видишь? Знаешь, кто это, Деннис?

Гарри отвернулся и очень сосредоточенно уставился на Шляпу, Распределявшую Эмму Доббс.

Процедура длилась и длилась. Мальчики и девочки, более или менее перепуганные, один за другим подходили к трехногому табурету. Шеренга медленно сокращалась – профессор Макгонаголл закончила с «Л».

– Давайте скорее, – простонал Рон, потирая живот.

– Ну полно, Рон, Распределение гораздо важнее пищи, – упрекнул Почти Безголовый Ник. «Мэдли, Лора!» как раз отправилась в «Хуффльпуфф».

– Конечно, если ты мертвый, – огрызнулся Рон.

– Я очень надеюсь, что нынешняя партия гриффиндорцев окажется достойна наших славных традиций, – Почти Безголовый Ник аплодировал «Макдональд, Натали», присоединившейся к гриффиндорскому столу. – Мы же не хотим, чтобы кончилась полоса везения и побед?

Вот уже три года подряд «Гриффиндор» выигрывал соревнование колледжей.

– Причард, Грэм!

– «Слизерин»!

– Квирк, Орла!

– «Вранзор»!

Наконец на «Уитби, Кевине!» («Хуффльпуфф!») Распределение завершилось. Профессор Макгонаголл унесла Шляпу и табурет.

– Наконец-то, – проворчал Рон. Он схватил вилку и нож и выжидающе уставился на золотую тарелку.

Профессор Думбльдор встал. Гостеприимно раскинув руки, он улыбнулся ребятам.

– Я хочу сказать буквально одно слово, – произнес он, и его голос эхом пронесся по залу. – Налетайте.

– Вот это другое дело! – громко выкрикнули Гарри с Роном, когда блюда перед ними волшебным образом наполнились.

Почти Безголовый Ник грустно смотрел, как Гарри, Рон и Гермиона накладывают себе еду.

– О-о-о, ‘о-ак-то ‘учше, – сказал Рон, набив рот картофельным пюре.

– Вам повезло, что пир вообще состоялся, – заметил Почти Безголовый Ник. – На кухне сегодня был большой переполох.

– Как это? Что ‘учиось? – спросил Гарри сквозь изрядный кусок стейка.

– Что случилось… Дрюзг, разумеется. – Почти Безголовый Ник покачал головой, которая опасно заколыхалась. Он подтянул плоеный воротник повыше. – Обычная история. Хотел прийти на пир – что, конечно, немыслимо, вы же его знаете, никакого воспитания, как увидит тарелку с едой – сразу швыряется. Мы созвали совет призраков – Жирный Монах, между прочим, был целиком и полностью за то, чтобы дать ему шанс, – но Кровавый Барон высказался за категорический запрет – и правильно сделал, по моему мнению.

Кровавый Барон, мрачный, безмолвный и запятнанный серебристой кровью, был слизеринским призраком. Во всей школе он один мог упрвиться с Дрюзгом.

– Мы так и подумали, что Дрюзг из-за чего-то взбесился, – сумрачно произнес Рон. – Так что он там наделал, в кухне?

– Да как всегда, – пожал плечами Почти Безголовый Ник. – Хаос и разрушение. Раскидал кастрюли и сковородки. Все кругом плавало в супе. До смерти перепугал домовых эльфов…

Звяк. Гермиона опрокинула золотой кубок. Тыквенный сок неостановимо пополз по скатерти, перекрасив в оранжевое несколько футов белого льна, но Гермиона даже не заметила.

– Здесь есть домовые эльфы? – Она в ужасе вытаращилась на Почти Безголового Ника. – Здесь, в «Хогварце»?

– Разумеется, – удивился Почти Безголовый Ник. – Насколько я знаю, ни в одном замке Британии столько не наберется. Больше сотни.

– Я ни разу ни одного не видела! – воскликнула Гермиона.

– Ну так они же днем почти не выходят из кухни, – сказал Почти Безголовый Ник. – Они выходят по ночам, прибираются, следят за каминами и так далее… Их ведь и не должно быть видно, не так ли? Таков отличительный признак хорошего домового эльфа, согласитесь: его не видно и не слышно.

Гермиона сверлила Ника взглядом.

– А им платят? – вопросила она. – У них бывает отпуск? Больничный, пенсия?

Почти Безголовый Ник зафыркал так, что плоеный воротник сполз, голова откинулась набок и повисла на узкой призрачной полоске жил и кожи.

– Больничный? Пенсия? – переспросил он, опять водрузив голову на плечи и зафиксировав ее воротником. – Домовым эльфам не нужны больничный и пенсия!

Гермиона посмотрела на еду, к которой едва притронулась, а затем решительно положила на стол нож и вилку и отодвинула тарелку.

– Ой, ну п’рстань, Ер-мона, – сказал Рон, случайно оплевав Гарри йоркширским пудингом. – Фу ты!.. ‘звини, ‘Арри… – Он проглотил. – Ты же не добьешься для них больничного голодовкой!

– Рабский труд, – заявила Гермиона, раздувая ноздри. – Вот как приготовлен этот ужин. Рабским трудом!

И не съела больше ни кусочка.

Дождь по-прежнему барабанил в высокие темные окна. Очередной раскат грома сотряс рамы, на потолке сверкнула молния и осветила золотые тарелки: остатки первых блюд быстро исчезали, и появлялось сладкое.

– Смотри, Гермиона, пирожное с патокой! – Рон помахал ладонью, чтобы на нее пошел запах. – Смородинный пудинг! Шоколадный бисквит!

Но Гермиона смерила его взглядом и при этом стала так похожа на профессора Макгонаголл, что Рон умолк.

Когда последние крошки сладкого испарились с тарелок и те вновь засияли чистотой, Альбус Думбльдор снова поднялся. Веселое жужжание зала стихло почти мгновенно – слышны были только завывания ветра и стук дождя.

– Итак! – начал Думбльдор, с улыбкой обводя всех глазами. – Теперь, когда мы напились и наелись («Хмф!» – фыркнула Гермиона), я прошу вашего внимания, поскольку мне необходимо сделать несколько объявлений. Наш смотритель мистер Филч просил уведомить вас, что список предметов, запрещенных в стенах замка, в этом году расширен и теперь включает в себя укокошные уй-йяшки, зубатые халявки и бумеранги бум-бум. Насколько я знаю, полный список состоит примерно из четырехсот тридцати семи предметов. Если кто-то хочет ознакомиться, он вывешен для всеобщего обозрения в кабинете мистера Филча.

Думбльдор еле заметно дернул уголками рта и продолжал:

– Как всегда, напоминаю, что всем учащимся запрещено ходить в лес вокруг замка, а деревню Хогсмед посещают только те, кто уже закончил второй класс. Кроме того, моя тяжелая обязанность – уведомить вас, что квидишный чемпионат школы в этом году проводиться не будет.

– Что?! – выдохнул Гарри. Он оглянулся на Фреда с Джорджем, тоже игравших в команде «Гриффиндора». Те, не сводя глаз с Думбльдора, молча шевелили губами, не в силах вымолвить ни слова от потрясения.

– Это вызвано тем, – сказал Думбльдор, – что с октября и в течение всего учебного года в школе будет проводиться мероприятие, которое потребует от учителей полной отдачи – однако, я уверен, непременно вас всех порадует. С огромным удовольствием объявляю, что в этом году в «Хогварце»…

Но тут раздался оглушительный громовой раскат, и двери Большого зала с грохотом распахнулись.

На пороге, опираясь на длинный посох, стоял человек, укутанный в черный дорожный плащ. Все головы в зале повернулись, и незнакомца вдруг осветила раздвоенная молния, ярко сверкнувшая на потолке. Человек в дверях опустил капюшон, тряхнул длинной гривой седеющих темно-серых волос и направился к учительскому столу.

Каждый второй его шаг отдавался в зале глухим клацаньем. Человек дошел до конца стола, повернул направо и захромал к Думбльдору. Потолок вновь рассекла молния. Гермиона ахнула.

Вспышка резко высветила лицо незнакомца, и такого лица Гарри в жизни не видал: его как будто вытесал из старого растрескавшегося полена некто, имевший очень смутное представление о человеческой внешности и не слишком умело владевший стамеской. Сплошь в шрамах, рот – диагональный разрез, большой кусок носа словно выдернут… Но самое страшное – глаза.

Один напоминал маленькую черную бусину. Другой, пронзительно-голубой, большой и круглый как монета, беспрерывно двигался. Не моргая, он крутился влево, вправо, вверх и вниз, совершенно независимо от нормального черного глаза – а потом закатился, уставившись незнакомцу в затылок, так что снаружи виднелся один белок.

Пришелец доклацал до Думбльдора, протянул руку, тоже густо исчерченную шрамами, и Думбльдор пожал ее, что-то пробормотав – Гарри не расслышал. Похоже было, что директор о чем-то спросил у незнакомца, а тот ответил вполголоса, покачав головой и без улыбки. Думбльдор кивнул и указал гостю на свободное место справа от себя.

Человек сел, отбросил с лица темно-серую гриву, придвинул блюдо сарделек, поднес его к обрубку носа и понюхал. Затем вынул из кармана ножичек, наколол на острие сардельку и стал есть. Нормальный глаз смотрел на сардельку, а голубой, вращаясь в глазнице, стрелял во все стороны, изучая Большой зал.

– Позвольте вам представить нового преподавателя защиты от сил зла, – с воодушевлением произнес Думбльдор в гробовой тишине. – Профессор Хмури.

Обычно новых преподавателей встречали бурными аплодисментами, но на сей раз не захлопал никто, ни учителя, ни ученики, только Думбльдор и Огрид. Оба ударили в ладоши, но в тишине одинокие хлопки прозвучали зловеще, и оба вскоре прекратили. Всех остальных слишком поразило странное появление Хмури, и они лишь оцепенело глазели.

– Хмури? – шепотом переспросил Гарри у Рона. – Шизоглаз Хмури? Тот самый, которому утром помогал твой папа?

– Наверно, – тихо и благоговейно отозвался Рон.

– Что с ним такое? – тоже шепотом спросила Гермиона. – Что у него с лицом?

– Понятия не имею, – еле слышно ответил Рон, завороженно глядя на Хмури.

Этот отнюдь не теплый прием Хмури нимало не обескуражил. Не притронувшись к кувшину с соком, что стоял прямо перед ним, он полез куда-то под дорожный плащ, достал фляжку и от души глотнул. Когда он поднял руку ко рту, плащ задрался, и Гарри увидел под столом деревянную лодыжку и ступню в форме когтистой лапы.

Думбльдор прочистил горло.

– Как я уже сказал, – он, улыбаясь, оглядел море лиц, не сводивших зачарованных взоров с Шизоглаза Хмури, – в ближайшие месяцы в нашей школе пройдет весьма захватывающее мероприятие, подобного которому не проводилось уже свыше ста лет. Мне чрезвычайно приятно уведомить вас, что в этом году в «Хогварце» состоится Тремудрый Турнир.

– Да вы ШУТИТЕ! – на весь зал выпалил Фред Уизли.

Напряжение, висевшее в зале с прибытия Хмури, вдруг рассеялось.

Все засмеялись, и сам Думбльдор одобрительно захихикал.

– Нет, я не шучу, мистер Уизли, – сказал он, – но, кстати, вы напомнили – летом мне рассказали отличный анекдот. Значит, так: тролль, лешачка и лепрекон заходят в бар…

Профессор Макгонаголл громко закашляла.

– Э-э-э… сейчас, возможно, не время… мда… – стушевался Думбльдор. – О чем бишь я? Ах да, Тремудрый Турнир… некоторые из вас, вероятно, не знают, что это такое, поэтому, надеюсь, те, кто знает, простят мне небольшой экскурс в историю, а сами могут тем временем подумать о чем-нибудь своем… Тремудрые Турниры зародились около семисот лет назад. Это были дружеские состязания между учениками трех крупнейших колдовских школ Европы – «Хогварца», «Бэльстэка» и «Дурмштранга». Каждая школа делегировала на Турнир своего чемпиона. Три чемпиона выполняли три волшебных задания. Раз в пять лет школы по очереди принимали у себя участников Турнира, и принято было считать, что это блестящий метод установления дружеских контактов между молодыми ведьмами и колдунами из разных стран… Так продолжалось, пока уровень смертности не сделался столь высок, что Турниры отменили.

– Уровень смертности? – в ужасе повторила Гермиона. Но большинство, похоже, не разделяло ее беспокойства: многие оживленно переговаривались, да и Гарри куда интереснее было подробнее узнать про Турнир, чем переживать из-за смертей многовековой давности.

– Несколько веков не раз предпринимались попытки возродить Турниры, – продолжал Думбльдор, – но успеха никто не добился. И все же департамент международного магического сотрудничества и департамент по колдовским играм и спорту нашего министерства решили, что пришло время попробовать вновь. Все лето мы напряженно работали над обеспечением безопасности, дабы ни при каких обстоятельствах участникам Турнира не грозила гибель… В октябре к нам прибывают директора «Бэльстэка» и «Дурмштранга» с претендентами на звание чемпиона. Чемпионы будут выбраны в Хэллоуин. Беспристрастный судья решит, кто из претендентов достоин состязаться за Тремудрый Приз, увековечение имени своей школы и вознаграждение в тысячу галлеонов.

– Я попробую! – громким шепотом воскликнул Фред Уизли, воодушевленно сияя. Подумать только: слава, богатство! И не он один вообразил себя чемпионом «Хогварца». Гарри видел, как за каждым столом ребята жадно взирают на Думбльдора или увлеченно перешептываются. Затем Думбльдор заговорил снова, и зал притих.

– Безусловно, каждый из вас жаждет завоевать для своей школы Тремудрый Приз, – сказал он, – и тем не менее директора школ-участниц совместно с министерством магии приняли решение ввести для претендентов возрастное ограничение. Заявки на участие будут приниматься только от тех, кому уже исполнилось семнадцать лет. Это, – Думбльдор слегка повысил голос, потому что по залу понеслись возмущенные вопли (а близнецы Уизли точно взбесились), – необходимая мера. Невзирая ни на какие предосторожности, задания Турнира очень сложны и опасны – маловероятно, что с ними справятся учащиеся младше шестого-седьмого класса. Я лично прослежу за тем, чтобы несовершеннолетние не обманули нашего беспристрастного судью. – Голубые глаза ярко блеснули, скользнув по мятежным лицам Фреда и Джорджа. – И я призываю тех, кому не исполнилось семнадцати, не тратить время понапрасну и не подавать заявки… Делегации «Бэльстэка» и «Дурмштранга» прибудут в октябре и останутся у нас практически на весь учебный год. Я уверен, что вы примете наших иностранных гостей с подобающей любезностью и окажете искреннюю поддержку чемпиону «Хогварца», когда его или ее выберут. А теперь, поскольку уже очень поздно, а для завтрашних занятий вам необходимо отдохнуть и набраться сил, – быстренько спать! Марш-марш!

Думбльдор сел и повернулся к Шизоглазу Хмури. Скрежеща и грохоча скамьями, школьники встали из-за столов и устремились к двойным дверям.

– Как они могли! – возопил Джордж Уизли. Он к дверям не пошел, а остался у стола, испепеляя Думбльдора взглядом. – Нам исполнится семнадцать в апреле, почему нам нельзя участвовать?

– Меня они не остановят, – упрямо заявил Фред, тоже недовольно взиравший на учительский стол. – Чемпионам позволяется такое, что нам, простым смертным, и не снилось! Плюс тысяча галлеонов!

– Да-а, – задумчиво протянул Рон, – тысяча галлеонов…

– Пошли, – поторопила Гермиона, – мы скоро тут одни останемся.

Гарри, Рон, Гермиона, Фред и Джордж направились в вестибюль, обсуждая, как Думбльдор может помешать несовершеннолетнему подать заявку.

– А что за беспристрастный судья выбирает чемпионов? – спросил Гарри.

– Понятия не имею, – отозвался Фред, – но обдурить надо его. Джордж, я думаю, пары капель старильного зелья хватит…

– Но Думбльдор-то знает, что вам нет семнадцати, – пожал плечами Рон.

– Да, но ведь не он выбирает чемпиона, правильно? – резонно возразил Фред. – По-моему, этот самый судья получит список желающих и выберет лучшего от каждой школы, и ему безразлично будет, кому сколько лет. А Думбльдор хочет помешать нам подать заявку.

– Но ведь были смертельные случаи! – тревожно напомнила Гермиона. Они проскользнули в потайную дверцу за гобеленом и зашагали по узкой лестнице.

– Были, – беспечно согласился Фред, – но это ж миллион лет назад. И вообще, кто не рискует… Эй, Рон, ты как насчет поучаствовать? Если мы придумаем, как провести Думбльдора?

– Ты как считаешь? – обратился к Гарри Рон. – Подать заявку было бы классно, да? Но они небось выберут кого постарше… Мы-то недоучки…

– Я-то уж точно, – послышался за спинами близнецов мрачный голос Невилла, – хотя Ба наверняка захочет, чтоб я попробовал, она вечно твердит, как я должен поддержать честь семьи. Надо мне… ой!..

Нога Невилла провалилась сквозь исчезающую ступеньку посреди лестницы. В замке было много лестниц с секретами; для большинства учеников перепрыгивать через эту ступеньку стало второй натурой, но Невилл никогда ничего не помнил. Рон с Гарри подхватили его под руки и вытащили. На вершине лестницы противно задребезжали от смеха рыцарские доспехи.

– Да заткнись ты, – сказал Рон и, проходя мимо, с грохотом захлопнул рыцарю забрало.

Ребята добрались до входа в гриффиндорскую башню, спрятанного за большим портретом полной дамы в розовом шелковом платье.

– Пароль? – осведомилась дама.

– «Дребедень», – ответил Джордж, – мне староста внизу сказал.

Портрет задрался, открыв дыру в стене, и все по очереди забрались внутрь. В камине круглой общей гостиной весело потрескивал огонь. Сама гостиная была уставлена столиками и пухлыми креслами. Гермиона одарила танцующие язычки пламени суровым взглядом, и Гарри явственно расслышал, как она пробормотала: «Рабский труд». Затем пожелала всем спокойной ночи и удалилась в спальню.

Гарри, Рон и Невилл вскарабкались по последней, винтовой, лестнице и оказались в своей спальне на вершине башни. У стен стояли кровати под темно-красными бархатными балдахинами. В изножье кроватей располагались сундуки. Дин с Шеймасом уже ложились; Шеймас приколол к изголовью ирландскую розетку, а Дин поместил над тумбочкой плакат с Виктором Крумом. Рядом висел его старый плакат с футболистами «Уэст-Хэма».

– Бред какой-то, – со вздохом покачал головой Рон, глядя на неподвижных игроков.

Гарри, Рон и Невилл переоделись в пижамы и забрались в постели. Кто-то – вне всяких сомнений, домовый эльф – положил между простынями грелки. Небывалый уют – лежать в теплой постели и слушать завывания бури за окном.

– Может, я и поучаствую, – сонно произнес в темноте Рон, – если Фред с Джорджем узнают как… Турнир… Кто его знает, да?

– Да-а… – Гарри перевернулся на другой бок, и перед его внутренним взором замелькали заманчивые картины… вот ему удалось провести беспристрастного судью, и тот поверил, что Гарри семнадцать… вот Гарри стал чемпионом «Хогварца»… вот он стоит перед всей школой, с триумфом воздевая руки… все кричат, аплодируют… он только что выиграл Тремудрый Турнир… в толпе особенно четко выделяется восторженное лицо Чо…

Гарри заулыбался в подушку. Он был ужасно рад, что Рон этой картины не видит.

 

 

Глава тринадцатая Шизоглаз Хмури

К утру буря прекратилась, но потолок в Большом зале оставался мрачным. За завтраком, когда Гарри, Рон и Гермиона изучали новое расписание, над головами у них нависали тяжелые оловянно-серые тучи. Фред и Джордж обсуждали с Ли Джорданом, как состарить себя волшебным способом и обманом подать заявки на участие в Тремудром Турнире.

– Сегодня довольно удачно… все утро на улице. – Рон водил пальцем по листку с расписанием. – Гербология с хуффльпуффцами, потом уход за магическими существами… черт, опять со «Слизерином»!..

– А после обеда пара прорицания, – застонал Гарри, заглянув в листок. Если не считать зельеделия, прорицание было у него самым нелюбимым предметом. Профессор Трелони упорно предсказывала близкую кончину Гарри, чем выводила его из себя.

– Давно пора бросить. Я же бросила, – подбодрила его Гермиона, намазывая гренок маслом. – Занялся бы чем-нибудь разумным – например арифмантикой.

– Я вижу, ты опять стала есть, – заметил Рон, глядя, как Гермиона густо намазывает джем на бутерброд.

– Я решила, что существуют более эффективные методы борьбы за права эльфов, – высокомерно ответила она.

– Ага… и к тому же проголодалась, – усмехнулся Рон.

Вверху неожиданно раздался громкий шелест – в открытые окна ворвались совы с утренней почтой. Гарри поднял голову. Увы, в густой массе коричневого и серого не было и намека на белое. Совы закружили над столами, выискивая адресатов. Большая неясыть зависла над Невиллом Лонгботтомом и сбросила ему на колени посылку – Невилл вечно забывал что-нибудь дома. На другом конце зала на плечо своему хозяину, Драко Малфою, опустился филин. Он, как обычно, принес пироги и конфеты. От разочарования у Гарри засосало под ложечкой. Стараясь не поддаваться тревоге, он вернулся к своей овсянке. Неужели с Хедвигой что-то случилось? Вдруг Сириус вовсе не получил письма?

Одолеваемый мрачными думами, Гарри по вязким междурядьям брел через огород к теплице номер три. Там он наконец отвлекся от грустных мыслей – профессор Спарж показала классу невероятно уродливые растения. На вид – скорее огромные и жирные черные слизни, вертикально торчащие из почвы. Они слегка извивались, и на их гладкой поверхности имелись большие блестящие вздутия, наполненные жидкостью.

– Буботуберы, – возвестила профессор Спарж. – Их нужно выжимать. Гной вы будете собирать в…

– Что мы будем собирать? – с отвращением переспросил Шеймас Финниган.

– Гной, Финниган, гной, – повторила профессор Спарж, – и он очень ценный, старайтесь не потерять ни капли. Так вот, будете собирать гной вот в эти бутылки. Обязательно наденьте перчатки из драконьей шкуры, неразбавленный буботуберовый гной творит с кожей невероятные вещи.

Выжимать буботуберы было отвратительно, но в то же время приносило странное удовлетворение. Как только вздутия лопались, оттуда выстреливала густая желтовато-зеленая жидкость, сильно пахнувшая бензином. Профессор Спарж показала, как ловить струю в бутылку, и к концу урока набралось несколько пинт.

– Мадам Помфри будет в восторге, – сказала профессор Спарж, укупоривая последнюю бутылку. – Буботуберовый гной – прекрасное лекарство от самых стойких форм угревой сыпи. Теперь ученики перестанут делать глупости, лишь бы избавиться от прыщей.

– Как бедная Элоиза Мошкар, – страшным шепотом вставила Ханна Аббот из «Хуффльпуффа». – Она сгоняла прыщи с лица заклятием.

– Глупая девочка, – покачала головой профессор Спарж. – Но в конце концов мадам Помфри удалось поставить ей нос на место.

Гулкий звон колокола в замке, возвещая об окончании урока, эхом разнесся во влажном воздухе. Класс разделился: хуффльпуффцы отправились в замок на превращения, а гриффиндорцы – в другую сторону, вниз по скользкому склону к деревянной хижине Огрида на опушке Запретного леса.

Огрид, держа за ошейник Клыка, громадного черного немецкого дога, ждал учеников во дворе. У его ног стояли открытые деревянные ящики. Клык поскуливал и рвался к ним, сгорая от желания исследовать содержимое. Когда ребята подошли ближе, до их ушей донесся загадочный грохот, перемежавшийся приглушенными взрывами.

– Приветик! – заулыбался Огрид. – Лучше б подождать слизеринцев, они такое не захотят пропустить. Гляньте-ка – взрывастые драклы!

– Чего? – не понял Рон.

Огрид ткнул пальцем в ящики.

– Бррр! – Лаванда Браун взвизгнула и отскочила.

Гарри был вынужден согласиться, что, кроме «бррр», про взрывастых драклов сказать нечего. Скользкие, отвратительно бледные, без намека на голову и с букетом ног, торчащих во все стороны, они напоминали изуродованных омаров без панциря. В ящиках было штук по сто драклов, каждый около шести дюймов в длину, и все беспрерывно наползали друг на друга, слепо стукаясь в стенки. Они жутко воняли протухшей рыбой. С одного конца тела у них то и дело с тихим «фьют» вылетали искры, и тогда драклы прыгали вперед на несколько дюймов.

– Только вылупились, – гордо сообщил Огрид, – сможете их сами воспитывать! Я так мыслю, это у нас будет особый проект!

– Это с какой же такой радости нам их воспитывать? – холодно произнес знакомый голос.

Прибыли слизеринцы. Краббе и Гойл поддержали выступление Драко Малфоя подобострастным хихиканьем.

Огрид растерялся.

– Радость от них какая? – пояснил Малфой. – Что они делают?

Огрид открыл рот, мучительно задумался и после паузы отрубил:

– Это уже следующий урок, Малфой. А нынче будете их просто кормить. И вот еще чего, вы им подавайте разные вещи – у меня ж их раньше не было, не знаю, чего им по вкусу, – я тут принес муравьиные яйца, лягушачью печенку, кусочек ужа – попробуем дать всего понемножку.

– Сначала гной, теперь еще и это, – пробормотал Шеймас Финниган.

Только горячая привязанность к Огриду заставляла Гарри, Рона и Гермиону пригоршнями набирать осклизлую лягушачью печень, опускать ее в корзины и пытаться заинтересовать ею драклов. Гарри не оставляло чувство, что занятие это совершенно бесполезное, потому что у драклов не наблюдалось ртов.

– Ой! – минут через десять заорал Дин Томас. – Он меня укусил!

Встревоженный Огрид поспешил к нему.

– Он взорвался с конца! – сердито буркнул Дин, демонстрируя Огриду ожог на ладони.

– А… точно… так бывает, они взрываются, – кивнул Огрид.

– Фу! – воскликнула Лаванда Браун. – Фу, Огрид, что это у них за острая штука?

– У них у некоторых жало, – с энтузиазмом поведал Огрид (Лаванда быстро отдернула руку от ящика). – Я так прикидываю, это самцы… а у самок штукенция на животе, вроде присоски… видать, кровь сосут.

– Теперь я наконец понимаю, зачем нам их выкармливать, – саркастично заметил Малфой. – Кто же откажется от питомца, который с одного конца жалит, с другого кусает, а с третьего – жжет?

– То, что они неприятные, еще не значит, что от них никакого прока, – огрызнулась Гермиона. – Драконья кровь очень полезна, но ты же не станешь держать дома дракона.

Гарри с Роном заговорщицки ухмыльнулись Огриду, и тот в ответ еле заметно улыбнулся под кустистой бородой. Огрид как раз очень даже стал бы держать дома дракона, о чем Гарри, Рон и Гермиона прекрасно знали, – когда они учились в первом классе, он одно время был счастливым обладателем кошмарного норвежского зубцеспина по кличке Норберт. Огрид обожал чудовищных монстров – чем смертоноснее, тем лучше.

– Что ж, по крайней мере, драклы маленькие, – изрек Рон час спустя по пути в замок.

– Это сейчас, – безнадежно вздохнула Гермиона, – но, как только Огрид выяснит, чем они питаются, они сразу вырастут футов до шести.

– Ну это же не важно, зато вдруг они, к примеру, от морской болезни помогают, – хитро усмехнулся Рон.

– Я сказала это, только чтобы Малфой заткнулся, ты же сам отлично понимаешь, – отрезала Гермиона. – А вообще-то, на сей раз он прав. Лучше бы избавиться от них, пока всех не перекусали.

Ребята уселись за гриффиндорский стол и принялись угощаться бараньими отбивными с картошкой. Гермиона ела так быстро, что Гарри с Роном удивленно вытаращились.

– Ты чего?.. Придумала новый способ борьбы за права эльфов? – спросил Рон. – Решила добиться, чтоб тебя вырвало?

– Ничего подобного, – ответила Гермиона со всем достоинством, которого ей удалось достичь с полным ртом брюссельской капусты. – Мне просто надо в библиотеку.

– Что?! – Рон не поверил своим ушам. – Гермиона!.. Сегодня первый день! Нам еще даже ничего не задали!

Гермиона дернула плечами и продолжила заталкивать в рот куски, будто ее несколько дней не кормили. Затем вскочила, наспех бросила:

– Увидимся за ужином! – и с дикой скоростью унеслась.

Прозвонил колокол – сигнал к началу послеобеденных занятий. Гарри с Роном отправились в Северную башню, по узкой винтовой лестнице забрались на вершину, а там к ним из круглого люка в потолке спустилась серебряная лесенка.

Едва они просунули в люк головы, в ноздри ударил знакомый сладкий запах от камина. Шторы, как всегда, были опущены. Круглая комната купалась в призрачном красноватом свете ламп, задрапированных шарфами и шалями. Гарри с Роном пробрались за свой столик между ситцевых кресел и пуфиков, на которых уже сидели их одноклассники.

– Добрый день, – сказал загадочный голос профессора Трелони прямо у Гарри за спиной, и он вздрогнул.

Профессор Трелони, очень худая женщина в огромных очках, от которых ее глаза казались чересчур велики, с высоты своего роста взирала на Гарри с трагизмом, который припасала исключительно для него. Все ее многочисленные бусы, цепи и браслеты искрились в свете камина.

– Ты чем-то обеспокоен, дитя мое, – заупокойно объявила она. – Лицо храброе, но душа… мой Внутренний Взор не обманешь – душа тревожна. И я должна с огорчением признать, что твое беспокойство небезосновательно. Я вижу, что у тебя впереди трудные времена… Увы!.. Очень, очень трудные… Боюсь, то, чего ты опасаешься, и в самом деле случится… быть может, раньше, чем ты думаешь…

Она перешла на шепот. Рон поглядел на Гарри и закатил глаза. Гарри ответил каменным взглядом. Профессор Трелони прошелестела мимо и уселась перед классом в большое кресло у камина. Очень близко к ней, на пуфиках, примостились Лаванда Браун и Парвати Патил, боготворившие прорицательницу.

– Мои любезные, пришло время заняться звездами, – заговорила она, – движениями планет и таинственными предзнаменованиями, которые они раскрывают лишь тем, кто способен уразуметь рисунок небесного танца. Человеческая судьба зашифрована в излучениях планет, сочетающихся…

Мысли Гарри унеслись далеко-далеко. Ароматизированный жар камина всегда усыплял его и одурманивал, а монотонное бормотание профессора Трелони обычно не очень-то увлекало, но сейчас он поневоле размышлял о том, что она сказала. «Боюсь, то, чего ты опасаешься, и в самом деле случится…»

Но ведь Гермиона права, в раздражении подумал Гарри, профессор Трелони – всего лишь старая дура. Ничего он сейчас не опасается… если, конечно, не считать тревоги за судьбу Сириуса… но что она знает, эта Трелони? Гарри давно уже пришел к выводу, что ее предсказания – в основном удачные догадки плюс таинственная манера выражаться.

Вот только тот случай в конце прошлого учебного года, когда она предсказала, что Вольдеморт восстанет вновь… Сам Думбльдор, узнав об этом от Гарри, признал, что транс ее был подлинным…

– Гарри! – тихо позвал Рон.

– Что?

Гарри огляделся; на него смотрел весь класс. Он сел прямо; кажется, он чуть не заснул, одурев от жара и погрузившись в раздумья.

– Я говорила, мой дорогой, что ты, со всей очевидностью, родился под гибельным влиянием Сатурна. – В голосе профессора Трелони слышалась еле заметная обида: как же Гарри осмелился не внимать каждому ее слову?

– Родился под… чем, извините? – переспросил Гарри.

– Сатурна, дорогой, планеты Сатурн! – вскричала профессор Трелони, явно раздраженная тем, что он от этого известия не упал замертво. – Я говорила, что в момент твоего рождения влияние Сатурна, очевидно, было очень сильно… твои темные волосы… худощавое сложение… трагические потери в юном возрасте… думаю, я не ошибусь, мой мальчик, если скажу, что ты родился в середине зимы?

– Нет, – сказал Гарри, – я родился в июле.

Рону пришлось по-быстрому превратить свой смех в сухой кашель.

Через полчаса перед каждым лежала сложная круговая карта – на нее требовалось нанести положение планет в момент твоего рождения. Это была ужасно нудная работа, бесконечное изучение таблиц и вычисление углов.

– У меня тут два Нептуна, – спустя некоторое время сказал Гарри. Он, нахмурившись, глядел в свой пергамент. – Так ведь не может быть, да?

– А-а-ах, – Рон сымитировал мистический шепот профессора Трелони, – Гарри, когда в небе появляются два Нептуна, это верный знак того, что где-то на земле рождается очкастая козявка…

Шеймас и Дин, сидевшие рядом, громко прыснули, не заглушив, впрочем, возбужденный вопль Лаванды Браун:

– Ой, профессор, взгляните! По-моему, у меня здесь неаспектированная планета! О-о-о, какая же это, профессор?

– Это Уран, девочка, – изрекла профессор Трелони, пристально поглядев на карту.

– Ура, Уран, Ур-р-а-а… анус! Дай посмотреть, Лаванда! – развеселился Рон.

К великому его сожалению, профессор Трелони услышала. Возможно, потому она и задала так много на дом.

– Детальный анализ того, как движение планет в ближайший месяц повлияет на вашу судьбу, в соответствии с вашей индивидуальной картой, будьте любезны, – резко бросила она, подрастеряв отрешенности и напоминая скорее профессора Макгонаголл. – К понедельнику, пожалуйста, и не отлынивать!

– Старая курица, – горько проворчал Рон, когда они присоединились к толпе, спускающейся по лестнице в Большой зал на ужин. – Считай, все выходные убиты!

– Что, много задали? – радостно поинтересовалась догнавшая их Гермиона. – А нам профессор Вектор ничего не задала!

– Ну и к драклам ее, твою Вектор, – мрачно заявил Рон.

В вестибюле выстроилась порядочная очередь на ужин. Ребята встали в хвост, и тут сзади громко прозвучало:

– Уизли! Эй, Уизли!

Гарри, Рон и Гермиона обернулись. За ними стояли весьма чем-то довольные Малфой, Краббе и Гойл.

– Ну что? – коротко спросил Рон.

– Про твоего папашу написали в газете, Уизли! – Малфой помахал «Оракулом». Он нарочно говорил громко, чтобы никто в вестибюле ничего не упустил. – Послушай-ка!

 

 

МИНИСТЕРСТВО МАГИИ ОПЯТЬ ОПОЗОРИЛОСЬ

Такое впечатление, что беды министерства магии никогда не кончатся, сообщает наш спецкор Рита Вритер. Недавно навлекшее на себя жесткую критику прессы за неспособность контролировать толпу на финале квидишного кубка и все еще не давшее вразумительного объяснения исчезновению одного из своих работников, министерство снова попало в неловкую ситуацию из-за вчерашней выходки Арнольда Уизли (отдел неправомочного использования мугл-артефактов).

 

 

Малфой оторвался от статьи.

– Подумать только, Уизли, они даже имя не смогли правильно указать. Такое впечатление, что он там ноль без палочки. – Малфой просто каркал от радости.

Теперь уже внимательно слушали все. Малфой эффектно расправил газету и продолжил чтение:

Арнольд Уизли, два года назад обвинявшийся во владении летающим автомобилем, вчера оказался вовлечен в потасовку с правоохранительными органами муглов («полицейскими») по поводу неких чересчур агрессивных мусорных баков. Судя по всему, Арнольд Уизли прибыл на выручку «Шизоглазу» Хмури, в прошлом аврору, а ныне пенсионеру, отправленному министерством в отставку по причине полной неспособности отличить рукопожатие от покушения на убийство. Неудивительно поэтому, что мистер Уизли, прибыв к дому мистера Хмури, обнаружил, что тревога в очередной раз оказалась ложной. Мистеру Уизли удалось отделаться от полицейских, лишь когда он модифицировал нескольким из них память. Мистер Уизли категорически отказался ответить на вопрос корреспондента «Оракула» о том, зачем ему понадобилось впутывать министерство в столь недостойную, сомнительную ситуацию.

 

 

– Тут фотография, Уизли! – Малфой развернул газету и поднял над головой. – Твои предки перед вашим домом – ну, или что у вас вместо дома. Твоей мамаше не мешало бы похудеть, а?

Рона от гнева трясло. Все взгляды были прикованы к нему.

– Заткни свой грязный рот, Малфой, – приказал Гарри, – пошли, Рон…

– Ах да, ты же гостил у них летом, Поттер? – презрительно скривился Малфой. – Так что, его мамаша и впрямь жирная или на фотографии плохо вышла?

– А ты знаешь, Малфой, что у твоей мамаши, – ответил Гарри (они с Гермионой удерживали Рона за мантию, чтобы тот не бросился на Малфоя), – лицо, как будто у нее навоз под носом? Это у нее всегда или только если ты рядом?

Бледное лицо Малфоя еле заметно порозовело.

– Не смей оскорблять мою мать, Поттер.

– Тогда держи пасть на замке, понял? – И Гарри отвернулся.

БАМС!

Раздались крики – Гарри ощутил, как щеку оцарапало что-то обжигающее, – он полез за волшебной палочкой, но, не успев ее достать, услышал второе «бамс», а потом рев, эхом разнесшийся по всему вестибюлю:

– НУ УЖ НЕТ, ПАРЕНЬ!

Гарри резко обернулся. По мраморной лестнице хромая спускался профессор Хмури. Палочку он устремлял на ослепительно-белого хорька. Испуганно дрожа, хорек вжимался в ступеньку на том самом месте, где только что стоял Малфой.

В вестибюле повисла гробовая тишина. Никто, кроме Хмури, не смел пошевелиться. Хмури повернулся и поглядел на Гарри – по крайней мере, нормальным глазом; другой смотрел внутрь головы.

– Он тебя задел? – пророкотал Хмури. Голос у него был низкий и скрипучий.

– Нет, – ответил Гарри, – промахнулся.

– ОТСТАВИТЬ! – крикнул Хмури.

– Что «отставить»? – растерялся Гарри.

– Не ты – он! – Хмури через плечо показал большим пальцем на Краббе, который замер в полупоклоне – он собирался взять белого хорька на руки. Кажется, вращающийся глаз Хмури был волшебным и видел то, что творится у него за спиной.

Хмури захромал к Краббе, Гойлу и хорьку. Последний панически пискнул и, струисто сверкая шкуркой, бросился к подземелью.

– Не выйдет! – взревел Хмури и снова указал на хорька палочкой – тот взлетел футов на десять, потом шмякнулся на пол и снова подскочил как мячик. – Не люблю, когда нападают из-за спины, – наставлял Хмури, а хорек, вереща от боли, прыгал, ударяясь об пол и снова взлетая, – это низость, это подлость, это трусость!

Лапки и хвост беспомощно трепыхались в воздухе.

– Никогда – так – больше – не – делай, – приговаривал Хмури при каждом ударе зверька об пол.

– Профессор Хмури! – воскликнул потрясенный голос.

По лестнице со стопкой книг в руках спускалась профессор Макгонаголл.

– Добрый вечер, профессор Макгонаголл, – невозмутимо отвечал Хмури, подбрасывая хорька еще выше.

– Что это… Что вы делаете? – спросила она, водя глазами вслед за хорьком.

– Учу, – ответил Хмури.

– Учите?.. Хмури, это что, ученик?! – взвизгнула профессор Макгонаголл, выронив книги.

– Угу, – буркнул Хмури.

– Нет! – закричала профессор Макгонаголл, сбегая по лестнице и вытаскивая палочку. Через мгновение хорек с громким хлопком снова стал Драко Малфоем, беспомощно распластавшимся на полу. Его платиновые волосы облепили блестящее пунцовое лицо. Кривясь от боли, он поднялся.

– Хмури, мы никогда не используем превращения в качестве наказания! – пролепетала профессор Макгонаголл. – Я уверена, профессор Думбльдор вас уведомил?

– Угу, уведомил, – Хмури равнодушно почесал подбородок, – но я решил, что хорошая трепка и сильный испуг…

– У нас налагают взыскания, Хмури! Или сообщают куратору колледжа!

– Ладно, теперь и я буду, – кивнул Хмури, неприязненно глядя на Малфоя.

Малфой поднял на Хмури глаза, полные слез боли и пережитого унижения, и злобно буркнул что-то невнятное. Ясно различимы были только слова «мой отец».

– Отец? – спокойно повторил Хмури, подковыляв поближе. Каждое клацание деревянной ноги по полу эхом отдавалось в вестибюле. – Что ж, я его давно знаю, парень… ты передай ему, что Хмури пристально следит за его сыночком… передай ему от меня… Итак… Стало быть, куратор у нас Злей, правильно?

– Да, – обиженно буркнул Малфой.

– Еще один старый друг, – пророкотал Хмури. – С удовольствием побеседую со стариной Злеем… Ну, пойдем. – Он схватил Малфоя за плечо и погнал перед собой в подземелье.

Профессор Макгонаголл встревоженно поглядела им в спины, затем махнула палочкой на упавшие книжки, и те вспрыгнули ей в руки.

– Не разговаривайте со мной, – тихо попросил Рон Гарри и Гермиону через несколько минут, когда они сидели за гриффиндорским столом. Вокруг жужжали восторженные голоса – все обсуждали случившееся.

– Почему? – удивилась Гермиона.

– Я хочу запомнить это навеки. – Рон сидел зажмурившись, и лицо у него было счастливое. – Драко Малфой, необыкновенный прыгучий хорек…

Гарри с Гермионой рассмеялись, и Гермиона стала раскладывать по тарелкам мясную запеканку.

– Но ведь он мог Малфоя взаправду покалечить, – озабоченно сказала она. – На самом деле, хорошо, что профессор Макгонаголл это пресекла…

– Гермиона! – яростно завопил Рон, распахивая глаза. – Ты портишь лучшую минуту в моей жизни!

Гермиона нетерпеливо фыркнула и начала быстро есть.

– Только не говори, что тебе опять в библиотеку, – сказал Гарри, наблюдая за ней.

– Куда деваться? – с полным ртом отозвалась Гермиона. – Куча дел.

– Сама же говорила, что профессор Вектор…

– Это не домашнее задание, – коротко ответила она, через пару минут доела и убежала.

Едва она ушла, ее место занял Фред.

– Но каков Хмури! – воскликнул он.

– Клевый! – воскликнул Джордж, усаживаясь напротив Фреда.

– Суперклевый! – воскликнул лучший друг близнецов Ли Джордан, скользнув на место рядом с Джорджем. – У нас он только что был, – пояснил он Гарри с Роном.

– Ну и как? – с интересом спросил Гарри.

Фред, Джордж и Ли многозначительно переглянулись.

– Это нечто! Первый раз такое, – уверенно сказал Фред.

– Уж он знает, – покивал Ли.

– Что знает? – Рон подался вперед.

– Знает, как оно все делается, – с чувством ответил Джордж.

– Что делается? – спросил Гарри.

– Как борются с силами зла, – объяснил Фред.

– Уж он повидал… – протянул Джордж.

– ‘Тр’сающе, – невнятно добавил Ли.

Рон добыл из рюкзака расписание.

– У нас Хмури только в четверг, – разочарованно сказал он.

 

 

Глава четырнадцатая Непростительные проклятия

Следующие два дня прошли без особых приключений, если не считать того, что на зельеделии Невилл расплавил уже шестой котел. Профессор Злей, чья мстительность за лето достигла небывалых масштабов, наложил взыскание – Невиллу пришлось выпотрошить целую бочку рогатых жаб, и он вернулся в состоянии, близком к нервному срыву.

– Догадываешься, почему Злей в таком гнусном настроении? – спросил Рон у Гарри.

Они стояли и смотрели, как Гермиона обучает Невилла скобляному заклятию для удаления жабьих потрохов из-под ногтей.

– Конечно, – кивнул Гарри. – Из-за Хмури.

Было общеизвестно, что Злей мечтает занять пост учителя защиты от сил зла и эта возможность ускользает от него уже четвертый год подряд. Злей открыто ненавидел всех преподавателей этой дисциплины, но отчего-то опасался демонстрировать свою неприязнь Шизоглазу Хмури. Когда бы Гарри ни увидел их вместе – за трапезами или в коридорах, – его не оставляло ощущение, будто Злей всячески избегает глаз Хмури, как обычного, так и волшебного.

– По-моему, Злей его боится, – задумчиво произнес Гарри.

– Представляешь, если бы Хмури превратил Злея в рогатую жабу, – мечтательно отозвался Рон, – и заставил бы его прыгать по подземелью… скок-поскок?..

Все четвероклассники-гриффиндорцы с таким нетерпением ждали первого урока Хмури, что в четверг после обеда пришли к аудитории задолго до колокола.

Не было лишь Гермионы, которая появилась перед самым началом урока.

– Ходила в…

– …библиотеку, – закончил за нее Гарри. – Давай скорей, а то приличных мест не останется.

Они подскочили к трем свободным стульям прямо перед учительским столом, достали учебники («Силы зла: руководство по самозащите») и притихли в ожидании. Скоро из коридора донеслось отчетливое клацанье, и в класс вошел Хмури, по обыкновению странный и страшный. Из-под подола мантии виднелась когтистая деревянная ступня.

– Это можете убрать, – пророкотал он, подковыляв к столу и усаживаясь, – книжки ваши. Не понадобятся.

Ребята убрали книжки в рюкзаки. У Рона на лице было написано восторженное предвкушение.

Хмури достал журнал, откинул седую гриву с перекошенного, изрезанного шрамами лица и начал вызывать всех по фамилиям. Нормальный глаз двигался по строчкам как положено, а волшебный вращался в глазнице, впиваясь в ученика, едва тот откликался.

– Превосходно, – сказал Хмури, когда все доложили о своем присутствии. – Я получил письмо от профессора Люпина по поводу вашего класса. Судя по всему, вы достаточно подкованы в смысле обращения с разными нехорошими существами – вы прошли вризраков, красношапов, финтиплюхов, загрыбастов, капп и оборотней, верно?

По классу пробежал согласный шепоток.

– Но вы порядком подотстали – сильно отстали – в смысле проклятий, – продолжал Хмури. – Моя задача подтянуть вас по части того, что колдуны могут сделать друг с другом. У меня есть целый год, чтобы обучить вас противостоять черной…

– А вы что, не останетесь? – выпалил Рон.

Провернувшись в глазнице, волшебный глаз уставился на Рона; у того сделался крайне испуганный вид, но Хмури улыбнулся – первый раз за все время. Улыбка еще больше перекосила его лицо, однако было приятно узнать, что грозный преподаватель способен и на такие эмоции. По физиономии Рона разлилось несказанное облегчение.

– Ты, видимо, сын Артура Уизли? – догадался Хмури. – Несколько дней назад твой отец вытащил меня из очень неприятной передряги… Да, я здесь всего на год. По особой просьбе Думбльдора… всего год, а потом – назад, на пенсию, к тишине и покою.

Он хрипло хохотнул и хлопнул в корявые ладоши.

– Что ж – к делу. Проклятия. Они бывают самые разные и разной силы. Вообще-то, согласно распоряжению министерства магии, я должен всего лишь научить вас контрзаклятиям. Раньше шестого класса я не имею права показывать вам, что такое запрещенные заклинания черной магии. Считается, что вы еще слишком маленькие. Однако профессор Думбльдор более высокого мнения о вашей выносливости, он считает, что вы в состоянии совладать с собой, а на мой взгляд, чем раньше узнаешь об угрозе, тем лучше. Как, скажите на милость, защититься от того, чего никогда не видел? Если колдун хочет применить запрещенное заклятие, вряд ли он заранее вас об этом уведомит. И церемониться не будет. Поэтому вы должны быть готовы. Вы должны быть внимательны и осторожны. И вы должны отложить все дела в сторону, мисс Браун, и слушать, что я говорю.

Лаванда, вспыхнув, так и подскочила на стуле. Она показывала Парвати свой гороскоп под партой. Значит, волшебный глаз Хмури видел не только сквозь затылок, но и сквозь дерево.

– Итак… кто из вас знает, применение каких заклятий серьезнее всего наказуемо по закону?

Опасливо поднялось несколько рук, в том числе Рона и Гермионы. Хмури ткнул пальцем в Рона, хотя волшебным глазом все еще смотрел на Лаванду.

– Э-э, – неуверенно начал Рон, – мне папа говорил… называется, кажется, «проклятие подвластия»?

– Совершенно верно, – одобрительно кивнул Хмури, – уж кто-кто, а твой отец знает. В свое время оно принесло министерству много головной боли, это проклятие.

Хмури тяжело поднялся на свои разные ноги, открыл ящик стола и достал стеклянную банку. Внутри копошились три больших черных паука. Гарри почувствовал, как съежился Рон – бедняга ненавидел пауков.

Хмури запустил руку в банку, поймал одного паука и на ладони показал его классу.

Потом направил на него волшебную палочку и пробормотал:

– Империо!

Паук свалился с ладони Хмури и повис на тонкой шелковистой нити. Потом закачался взад и вперед, как на трапеции. Потом неестественно растопырил ноги и сделал кувырок назад. Паутинка порвалась, паук упал на парту и заходил колесом по кругу. Хмури дернул палочкой, паук встал на две задние ноги и исполнил чечетку.

Все засмеялись – все, кроме Хмури.

– Смешно вам? – рявкнул он. – А вам бы понравилось, если б я с вами так?

Смех замер почти мгновенно.

– Полный контроль, – тихо продолжал Хмури, а паук тем временем свернулся в клубок и покатился, – я мог бы заставить его выброситься из окна, утопиться, нырнуть любому из вас в глотку…

Рон непроизвольно содрогнулся.

– Было время, когда многими ведьмами и колдунами управляло проклятие подвластия, – проговорил Хмури, и Гарри понял, что он имеет в виду дни царствования Вольдеморта. – Представьте, каково было министерству разбираться, кто совершал преступления вынужденно, а кто по своей воле… Но проклятию подвластия можно противостоять, и я вас научу, хотя это и потребует настоящей силы духа, а она есть не у каждого. Лучше просто не подставляться. НЕУСЫПНАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ! – прогремел он, и все подпрыгнули.

Хмури подобрал паука, исполняющего сальто, и кинул обратно в банку.

– Кто может назвать еще? Другое запрещенное заклятие?

Руку подняла Гермиона, а также, к легкому изумлению Гарри, и Невилл. Обычно Невилл решался на подобное только на гербологии, которую очень неплохо знал. Сейчас он, видимо, и сам был поражен собственной смелостью.

– Да? – Волшебный глаз Хмури перекатился и неподвижно уставился на Невилла.

– Я знаю… пыточное проклятие, – тихо, но отчетливо сказал Невилл.

Хмури очень внимательно посмотрел на Невилла обоими глазами.

– Твоя фамилия Лонгботтом? – Волшебный глаз глянул в журнал.

Невилл нервно кивнул, но Хмури больше ни о чем не спросил. Оглядев остальных, он достал из банки еще одного паука и положил на стол, где тот и замер в страхе.

– Пыточное проклятие, – вздохнул Хмури. – Тут нужно покрупнее, чтобы вы поняли… – И он указал палочкой на паука: – Энгоргио!

Паука раздуло. Он стал больше тарантула. Оставив все попытки сохранить лицо, Рон отъехал на стуле назад, как можно дальше от учительского стола.

Хмури снова поднял палочку, указал на паука и произнес:

– Круцио!

Ноги у паука подломились; он перевернулся и закачался из стороны в сторону, ужасно содрогаясь. Он не издавал ни звука, но сомнений не оставалось: будь у него голос, он бы кричал. Хмури не отводил палочку, паук трясся и дергался все сильнее…

– Перестаньте! – звонко выкрикнула Гермиона.

Гарри повернулся к ней. Она смотрела не на паука, а на Невилла, и Гарри, проследив за ее взглядом, увидел, что Невилл сидит, сцепив руки на столе, костяшки у него побелели, а глаза распахнуты в ужасе.

Хмури отвел палочку. Ноги паука расслабились, но он продолжал дергаться.

– Редуцио, – бормотнул Хмури, и паук уменьшился до нормальных размеров. Хмури отправил его назад в банку. – Боль, – почти шепотом сказал Хмури. – Не нужны ножи и тиски, если умеешь применять пыточное проклятие… оно тоже было очень популярно. Так… Еще?

Гарри оглядел класс. На всех лицах было написано опасение за судьбу последнего паука. Гермиона опять подняла руку, и на сей раз рука слегка дрожала.

– Слушаю. – Хмури повернулся к ней.

– Авада Кедавра, – прошептала Гермиона.

Несколько человек, Рон в том числе, поглядели на нее, как-то съежившись.

– А, – слабая улыбка вновь перекосила кривой рот, – да. Последнее и самое ужасное. Авада Кедавра… убийственное проклятие.

Он запустил руку в банку. Третий паук, словно зная, что его ждет, отчаянно заметался, спасаясь от пальцев Хмури, но тот схватил его и посадил на стол. Бедное животное в панике забегало по столешнице.

Хмури поднял палочку, и Гарри замер от ужасного предчувствия.

– Авада Кедавра! – проревел Хмури.

Ослепительно полыхнуло зеленым, раздался странный шорох, будто пролетело нечто огромное и невидимое, – и паук кувырнулся на спину, мгновенно и незаметно умерев. Кто-то из девочек сдавленно вскрикнул. Рон резко откинулся назад и чуть не перевернулся вместе со стулом – паук покатился прямо на него.

Хмури смахнул мертвого паука на пол.

– Вот так, – спокойно проговорил он, – малоприятно. И никакого контрзаклятия. Блокировать нельзя. Это проклятие пережил один-единственный человек, и он сидит сейчас передо мной.

Гарри ощутил, что краснеет, когда глаза Хмури (оба) заглянули в его собственные. Он чувствовал, что на него смотрит весь класс. Гарри как зачарованный уставился на доску, хотя на самом деле не видел ее…

Значит, вот как умерли его родители… совсем как этот паук. Раз – и нету, а на вид словно ничего и не произошло. Зеленая вспышка, шорох близкой смерти – и пустота…

Вот уже три года Гарри пытался вообразить смерть родителей – с тех самых пор, как узнал, что их убили. Выяснилось, что это Червехвост выдал Вольдеморту, где они скрываются, и Вольдеморт пришел к ним в дом… Сначала он убил отца Гарри. Джеймс Поттер пытался задержать Вольдеморта и кричал жене, чтобы хватала ребенка и бежала… но Вольдеморт бросился к Лили Поттер и приказал ей отойти, он хотел убить Гарри… она умоляла убить ее вместо сына и прикрывала малыша собой… Вольдеморт убил и Лили, и только потом обратил свою палочку на Гарри…

Эти подробности Гарри знал, потому что, когда в прошлом году к нему приближались дементоры, ему слышались голоса родителей перед смертью – ибо такова была страшная сила дементоров: заставлять свои жертвы вновь переживать худшие минуты их жизни и топить их, обессиленных, в отчаянии…

Словно издалека, до Гарри вновь донесся голос Хмури. С огромным усилием Гарри вернулся в настоящее и стал слушать.

– Авада Кедавра – проклятие, которое требует огромной колдовской силы. Вы можете все вместе наставить на меня палочки и произнести слова, но вряд ли у меня хотя бы кровь пойдет из носа. Однако это не важно. Я здесь не для того, чтобы обучать вас, как его исполнить… Естественно, возникает вопрос: зачем, если нет контрзаклятия, я вам это показываю? Потому что вы должны знать. Вы должны знать все, вплоть до самого худшего. Вам нельзя угодить под это проклятие. НЕУСЫПНАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ! – снова проревел он, и снова все подпрыгнули. – Стало быть… Вышеупомянутые три проклятия – Авада Кедавра, подвластия и пыточное – известны как непростительные проклятия. Применение любого из них против другого человеческого существа карается пожизненным заключением в Азкабане. Вот с чем вам предстоит бороться. И я должен вас научить. Вас нужно подготовить. Вооружить. Но главное – вы должны научиться неусыпной, неослабевающей бдительности. Достаньте перья… запишите…

Остаток урока они делали записи о непростительных проклятиях. Никто не произнес ни слова, пока не прозвучал колокол, – но когда Хмури отпустил класс и ребята вышли из аудитории, их словно прорвало. Большинство с благоговейным ужасом обсуждали действие проклятий: «Видели, как он извивался?..», «…А как он его убил – раз и каюк!».

Они так говорили, словно побывали на увлекательном представлении, а вот Гарри не сильно развлекся – как, впрочем, и Гермиона.

– Пошли скорей, – напряженно поторопила она друзей.

– Опять в твою дурацкую библиотеку? – спросил Рон.

– Нет, – коротко ответила Гермиона, показывая в боковой коридор. – Невилл.

Невилл стоял один посреди коридора и широко раскрытыми, невидящими глазами смотрел в стену. На лице у него застыл ужас, как в ту минуту, когда Хмури демонстрировал пыточное проклятие.

– Невилл, – мягко позвала Гермиона.

Тот обернулся.

– А, привет, – заговорил он пронзительнее, чем обычно. – Любопытный урок, да? Интересно, что на обед, – умираю с голоду, а вы?

– Невилл, что с тобой? – спросила Гермиона.

– Со мной ничего, я в порядке, – забормотал Невилл все так же звонко. – Очень интересный обед – в смысле урок – что там на еду?

Рон испуганно посмотрел на Гарри.

– Невилл, что?..

Но в коридоре заклацало, ребята обернулись и увидели, что к ним ковыляет профессор Хмури. Все четверо застыли и молча, с некоторым страхом, взирали на учителя, но, когда тот заговорил, голос его рокотал тише и ласковее.

– Ничего, сынок, – сказал он Невиллу, – пойдем-ка мы с тобой ко мне в кабинет… Пошли… чайку попьем…

Перспектива пить чай с Хмури, казалось, напугала Невилла еще больше. Он ничего не ответил и не пошевелился.

Волшебный глаз уставился на Гарри:

– С тобой все в порядке, Поттер?

– Да, – ответил Гарри почти с вызовом.

Волшебный глаз слегка задрожал в глазнице, рассматривая Гарри.

Затем Хмури произнес:

– Вы должны знать. Может, это жестоко, но вы должны знать. Нет смысла притворяться… м-да… пойдем, Лонгботтом, у меня есть кое-какие книжки, они тебе понравятся.

Невилл бросил умоляющий взгляд на Гарри, Рона и Гермиону, но те молчали, и у Невилла не осталось выбора. Хмури положил ему на плечо корявую руку, и Невилл позволил себя увести.

– Что это было? – проговорил Рон, наблюдая, как Невилл и Хмури заворачивают за угол.

– Не знаю, – задумчиво ответила Гермиона.

– Вот это урок – скажи, Гарри? – по дороге в Большой зал заметил Рон. – Фред с Джорджем были правы. Он и впрямь знает свое дело, этот Хмури, скажи? А как он с Авадой Кедаврой? Паук вдруг – бац! – и сдох…

Но заметив, какое у Гарри лицо, Рон осекся и не издавал ни звука до самого Большого зала, где все-таки решился высказать предположение, что пора заняться предсказаниями для Трелони, а то они не успеют, потому что это займет вечность.

Гермиона, не вмешиваясь в их разговоры, с дикой скоростью заглотила ужин и опять умчалась в библиотеку. Гарри с Роном отправились в гриффиндорскую башню, и Гарри, который не переставая думал о непростительных проклятиях, сам о них заговорил.

– А у Хмури с Думбльдором не будет неприятностей, если в министерстве узнают, что мы видели эти проклятия? – спросил Гарри на подходе к Толстой Тете.

– Скорее всего, – кивнул Рон. – Но Думбльдор всегда поступал по-своему, а Хмури, я так понимаю, все равно вечно попадает в истории. Сначала действуй, а потом думай – ты его мусорные баки вспомни. Дребедень.

Толстая Тетя пропустила их в шумную и людную гриффиндорскую гостиную.

– Ну что, пойдем возьмем прорицательские бумажки? – спросил Гарри.

– А куда деваться, – простонал Рон.

Они поднялись в спальню за книгами и картами и обнаружили там Невилла. Он сидел один на кровати и читал. Выглядел он хоть и не вполне нормально, но все-таки гораздо спокойнее. Глаза у него сильно покраснели.

– Ты как, Невилл? – спросил Гарри.

– Я? Да ничего, – ответил Невилл. – Нормально, спасибо. Вот, читаю книжку, мне профессор Хмури дал… – Он показал обложку: «Отличительные свойства волшебных водных растений Средиземноморья». – Профессор Спарж ему сказала, что у меня способности к гербологии, – поделился Невилл. В его голосе пробивалась гордость, что случалось очень редко. – Он подумал, мне это будет интересно.

Как тактично Хмури сумел подбодрить Невилла, подумал Гарри. Беднягу так редко хвалят за успехи в учебе. Профессор Люпин поступил бы так же.

Гарри с Роном отнесли в общую гостиную «Растуманивание будущего», нашли столик и уселись за предсказания. Спустя час они преуспели очень мало, хотя стол был завален бумажками, испещренными вычислениями и загадочными символами, а мозг Гарри затуманился так, словно в него накачали дыма из камина профессора Трелони.

– Я представления не имею, что вся эта ерунда значит, – пробормотал Гарри, тупо взирая на длинный ряд цифр.

– Знаешь, – волосы у Рона стояли дыбом, потому что от отчаяния он без конца запускал в них пальцы, – по-моему, пора от души попрорицать.

– То есть? Все сочинить?

– Угу, – Рон смел со стола скомканные пергаменты, обмакнул перо в чернила и начал писать. – В следующий понедельник, – говорил он одновременно, – есть вероятность развития у меня респираторного заболевания из-за неудачного аспекта Марса с Юпитером. – Он поднял глаза на Гарри: – Ты ж ее знаешь, натолкай побольше всяких горестей, и она умрет от счастья.

– Точно, – сказал Гарри. Он сделал мячик из своих черновиков и запустил его в камин поверх голов весело болтающих первоклашек. – Так-с… а мне в понедельник грозит… ммм… ожог.

– И верно, – мрачно подтвердил Рон, – в понедельник мы снова увидимся с драклами. Дальше… во вторник я… эммм…

– Потеряешь дорогую сердцу вещь, – подсказал Гарри, пролистывая «Растуманивание будущего» на предмет интересных идей.

– Отлично, – Рон записал. – Из-за… хм… Меркурия. А ты… давай ты получишь удар в спину от того, кого считал другом?

– Ага… здорово… – промычал Гарри, записывая, – потому что… Венера войдет в двенадцатый дом.

– А в среду мне, кажется, не повезет в драке.

– Э-эй! Это я хотел драку! Хотя ладно, тогда я проиграю пари.

– Точно, ты будешь держать пари на мою победу в драке…

Они продолжали в том же духе (предсказания становились все трагичнее) еще целый час. Гостиная постепенно пустела, народ расходился спать. Прибрел Косолапсус, легко вспрыгнул в пустое кресло и непроницаемо уставился на Гарри – примерно так же смотрела бы Гермиона, если б знала, что они несерьезно отнеслись к домашнему заданию.

Обегая взглядом комнату и сочиняя несчастье, которого с ними еще не приключалось, Гарри заметил у дальней стены Фреда с Джорджем. С перьями в руках они голова к голове склонились над пергаментом. Близнецам не было свойственно тихо сидеть в уголке; они любили находиться в центре событий, шуметь и всячески привлекать к себе внимание. Теперь они очень секретно шушукались, и Гарри сразу вспомнилось, как они сидели рядышком и что-то писали в «Гнезде». Тогда он думал, что они составляют бланк заказа «Удивительных ультрафокусов Уизли», но сейчас вряд ли – они обязательно позвали бы Ли Джордана. Может, всё думают, как подать заявки на участие в Тремудром Турнире?

Джордж покачал головой, а Фред что-то вычеркнул и сказал тихо, но слышно в опустевшей комнате:

– Нет… получится, как будто мы его обвиняем. Тут надо осторожно…

Затем Джордж обернулся и поймал взгляд Гарри. Тот улыбнулся и поспешно уткнулся в свои предсказания – ему не хотелось, чтобы Джордж подумал, будто он подслушивает. Вскоре близнецы скатали пергамент, пожелали всем спокойной ночи и ушли спать.

Прошло минут десять, дыра за портретом открылась, и в общую гостиную влезла Гермиона с пачкой пергаментов в одной руке и грохочущей коробкой в другой. Косолапсус выгнул спину и заурчал.

– Привет, – сказала Гермиона, – только что закончила!

– И я тоже! – победно откликнулся Рон и бросил перо.

Гермиона села, сложила все на пустое кресло и придвинула к себе предсказания Рона.

– Не слишком ли ужасный месяц тебя ожидает? – сардонически бросила она. Косолапсус в это время устраивался у нее на коленях.

– Что ж, по крайней мере, я предупрежден, – зевнул Рон.

– Кажется, тебе предстоит дважды утонуть, – заметила она.

– Что, правда? – Рон уставился на пергамент. – Надо будет заменить в одном месте на то, что меня затопчет взбесившийся гиппогриф.

– Тебе не кажется, что это бросается в глаза – что ты все сочинил? – спросила Гермиона.

– Да как ты смеешь! – вскричал Рон в притворном возмущении. – Мы трудились как два домовых эльфа!

Гермиона вскинула брови.

– Это просто такое выражение, – поторопился добавить Рон.

Гарри тоже бросил перо, наспех предсказав собственную смерть через усекновение головы.

– Что там у тебя? – поинтересовался он, ткнув пальцем в коробку.

– Забавно, что ты спросил, – сказала Гермиона, кинув неприязненный взгляд на Рона, и показала содержимое.

В коробке лежало штук пятьдесят разноцветных значков с одинаковой надписью: П.У.К.Н.И.

– Пукни? – прочитал Гарри, взяв значок. – В каком смысле?

– Не пукни, – нетерпеливо поправила Гермиона, – а Пэ – У – Ка – Эн – И. Означает: «Против угнетения колдовских народов-изгоев». Общество такое.

– Никогда о нем не слышал, – заметил Рон.

– Разумеется, – живо согласилась Гермиона, – я его только что основала.

– Да что ты? – с некоторым удивлением спросил Рон. – И много там народу?

– Ну… если вы двое вступите, будет трое, – ответила Гермиона.

– И ты считаешь, мы захотим носить значки с призывом «пукни»? – осведомился Рон.

– Пэ – У – Ка – Эн – И! – горячо воскликнула Гермиона. – Я хотела назвать «Прекращение Возмутительного Беспредела в Отношении Магических Малых Народцев и Кампания за Изменение Их Правового Статуса», но это не влезло. Поэтому таков уж заголовок нашего манифеста. – Она потрясла пергаментом: – Я провела тщательное расследование. Порабощение эльфов продолжалось веками. Прямо не верится, что до меня никто никогда не попытался ничего для них сделать.

– Гермиона! У тебя уши есть? Тогда послушай! – громко вскричал Рон. – Им. Это. Нравится. Им нравится быть порабощенными!

– Наша программа-минимум, – продолжала Гермиона, перекрикивая Рона и делая вид, будто он не произнес ни слова, – обеспечить им достойную оплату и условия труда! Программа-максимум – изменить положение закона о неиспользовании волшебных палочек и попытаться ввести их представителей в департамент по надзору за магическими существами, потому что их процент там возмутительно низок!

– И как же мы все это будем делать? – спросил Гарри.

– Будем набирать людей, – объяснила довольная Гермиона. – Думаю, двух сиклей вступительного взноса – за значок – хватит на финансирование кампании по выпуску листовок. Рон, ты будешь казначеем – наверху я приготовила для тебя жестянку, – а ты, Гарри, секретарь, поэтому запиши все, что я сейчас говорю, это будет протокол нашего первого собрания.

Наступила пауза; Гермиона сияя смотрела на мальчиков, а Гарри разрывался – его просто бесила Гермиона и забавляла гримаса Рона. Наконец молчание было нарушено, но не Роном, который выглядел так, будто временно впал в идиотизм, а тихим «тук-тук» в окно. Гарри посмотрел через опустевшую гостиную и за стеклом на подоконнике увидел снежно-белую сову в лунном свете.

– Хедвига! – закричал он, спрыгнул с кресла и бросился открывать окно.

Хедвига влетела и, прошелестев по комнате, приземлилась на предсказания Гарри.

– Наконец-то! – воскликнул он, торопясь за ней.

– Она принесла ответ! – возликовал Рон, тыча в скомканный кусочек пергамента, привязанный к лапке.

Гарри поспешно отвязал его и сел читать, а Хедвига, нежно ухая, перепорхнула к нему на колено.

– Что там? – почти беззвучно спросила Гермиона.

Письмо было очень коротким, и писали его, судя по почерку, в спешке. Гарри прочитал вслух:

Гарри,

Немедленно вылетаю на север. Известие о твоем шраме – последняя капля в ряду очень подозрительных слухов. Если опять заболит, сразу обратись к Думбльдору – говорят, он пригласил Шизоглаза, а значит, он тоже правильно читает сигналы, даже если он один такой.

Скоро с тобой свяжусь. Мои наилучшие Рону и Гермионе. Будь начеку, Гарри.

Сириус

 

 

Гарри поднял глаза на Рона и Гермиону. Те смотрели на него.

– Он вылетает на север? – прошептала Гермиона. – Возвращается?

– Какие еще сигналы читает Думбльдор? – недоуменно спросил Рон. – Гарри… что?..

Гарри со всей силы треснул себя кулаком по лбу, спугнув Хедвигу с колена.

– Не надо было ему говорить! – в гневе рыкнул он.

– О чем ты? – удивился Рон.

– Из-за этого он решил, что должен вернуться! – Гарри грохнул кулаком по столу, и Хедвига, возмущенно ухая, перелетела на спинку кресла Рона. – Он возвращается, потому что решил, что я в опасности! А со мной все в порядке! А для тебя у меня ничего нет, – рявкнул он на Хедвигу, с надеждой щелкавшую клювом, – хочешь есть – лети в совяльню!

Хедвига оскорбленно поглядела на Гарри, снялась с места, больно хлопнув его по голове крылом, и вылетела в открытое окно.

– Гарри, – успокоительно начала Гермиона.

– Я иду спать, – отрубил он. – Увидимся утром.

Наверху он переоделся в пижаму и забрался в кровать, но сна не было ни в одном глазу.

Если Сириус вернется и его поймают, виноват будет он, Гарри. Нет бы ему промолчать. Подумаешь, поболело три секунды – что же, сразу жаловаться?.. Почему у него не хватило ума оставить это при себе…

Он слышал, как вскоре в спальню пришел Рон, но не стал с ним разговаривать. Гарри долго-долго смотрел на полог над головой. В спальне стояла абсолютная тишина, и, будь Гарри меньше поглощен переживаниями, он бы сообразил, что и Невилл не храпит, а значит, он здесь не единственный, кто лежит без сна.

 

 

Глава пятнадцатая «Бэльстэк» И «Дурмштранг»

Утром, когда Гарри проснулся, в голове у него сформировался четкий план – видимо, пока он спал, мозг не переставал думать. Гарри встал и в предрассветных сумерках оделся; не став будить Рона, он вышел из спальни и спустился в пустую общую гостиную. Там со стола, где осталась лежать его работа по прорицанию, он взял лист пергамента и написал следующее:

Дорогой Сириус!

Наверное, мне просто показалось, что шрам болел, в прошлый раз я тебе писал в полусне и ничего не соображал. Тебе совершенно не нужно возвращаться, у нас все в порядке. Не беспокойся обо мне, у меня ничего не болит и вообще все хорошо.

Гарри

 

 

Затем он вылез в дыру за портретом, прошел по молчаливому замку (лишь ненадолго задержавшись в коридоре четвертого этажа из-за Дрюзга, который попытался скинуть вазу ему на голову) и наконец добрался до совяльни на вершине Западной башни.

В совяльне, круглом помещении с каменными стенами, было холодно и сильно сквозило, так как в окнах отсутствовали стекла. Пол устилала солома вперемешку с совиным пометом и срыгнутыми мышиными скелетами. На насестах до самой вершины башни сидело огромное множество сов всех мыслимых и немыслимых видов. Все они спали, хотя иногда откуда-нибудь да сверкал любопытный круглый янтарный глаз. Гарри заметил Хедвигу – она сидела между сипухой и неясытью – и поспешил к ней, поскальзываясь на усеянном пометом полу.

Ему пришлось довольно долго уговаривать ее проснуться и посмотреть на него: птица крутилась на насесте, поворачиваясь к хозяину хвостом. Она все еще злилась, что вчера он не поблагодарил ее как следует. Лишь когда Гарри предположил, что она, судя по всему, слишком устала и ему, видимо, придется попросить у Рона разрешения обратиться к Свинринстелю, Хедвига соблаговолила протянуть лапку и позволила привязать письмо.

– Обязательно найди его, хорошо? – попросил Гарри. Поглаживая Хедвигу по спине, он отнес ее к окну. – Раньше дементоров.

Она ущипнула его за палец, возможно, несколько сильнее, чем обычно, но все-таки ухнула тихо и успокаивающе. Потом расправила крылья и взлетела навстречу восходу. Гарри провожал сову глазами, и под ложечкой у него уже привычно сосало. Он был так уверен, что ответ Сириуса успокоит его, – а тревога только обострилась.

 

– Но это же ложь, – за завтраком отчитала Гарри Гермиона. – Тебе вовсе не показалось, что шрам болит, и ты это знаешь.

– И что? – сказал Гарри. – Пусть он из-за меня попадает в Азкабан?

– Оставь его! – прикрикнул Рон на открывшую было рот Гермиону, и, как ни странно, она прислушалась к совету и замолчала.

Следующие две недели Гарри всячески старался унять тревогу за судьбу Сириуса. Конечно, трудно справиться с волнением по утрам, когда приходит совиная почта, а по вечерам, уже в постели, невозможно избавиться от жутких видений (дементоры загнали Сириуса в угол на темной лондонской улице), но в промежутках получается и не думать о крестном. Жалко, нет тренировок по квидишу: ничто так не успокаивает психику, как хорошая, выматывающая тренировка. С другой стороны, занятия в четвертом классе гораздо труднее и отнимают гораздо больше времени, чем раньше, особенно защита от сил зла.

Как ни удивительно, профессор Хмури объявил, что наложит проклятие подвластия на каждого по очереди, чтобы ребята прочувствовали его силу и поняли, смогут ли сопротивляться.

– Но, профессор… вы же говорили, это незаконно, – неуверенно пролепетала Гермиона, когда Хмури мановением палочки убрал парты и оставил посреди класса обширную пустоту. – Вы говорили, применять его против другого человеческого существа…

– Думбльдор пожелал, чтобы вы прочувствовали это на себе. – Хмури обратил волшебный глаз к Гермионе и пронзил ее жутким немигающим взглядом. – Если вы лично хотите обучиться иначе – когда кто-нибудь околдует вас и получит над вами полный контроль, – я не возражаю. Вам присутствовать не обязательно. Свободны.

Корявым пальцем он указал на дверь. Гермиона покраснела и невнятно пробормотала, что она не имела в виду, будто хочет уйти. Гарри с Роном обменялись зловредными ухмылками. Они знали, что Гермиона скорее напьется буботуберового гноя, чем пропустит такой важный урок.

Хмури начал по одному вызывать учеников на середину и накладывать на них проклятие подвластия. Гарри видел, как под влиянием этого проклятия одноклассники один за другим совершали самые странные поступки. Дин Томас трижды обскакал вокруг комнаты, распевая национальный гимн. Лаванда Браун изобразила белку. Невилл выполнил серию потрясающих гимнастических трюков, на которые в нормальном состоянии просто не был способен. Противиться не мог никто. Ребята приходили в себя только после того, как Хмури снимал чары.

– Поттер, – пробурчал Хмури, – ты следующий.

Гарри вышел на пустую середину класса. Хмури поднял палочку, направил ее на Гарри и сказал:

– Империо.

Удивительнейшее чувство охватило Гарри. Все мысли уплыли вдаль, исчезли все тревоги и заботы, осталось одно лишь неопределенное, неуловимое счастье. Он стоял совершенно безмятежно и очень смутно осознавал, что на него смотрит весь класс.

Затем в голове, в каком-то отдаленном ее уголке, эхом разнесся голос Шизоглаза Хмури: Прыгни на парту… прыгни на парту…

Гарри послушно согнул колени и приготовился прыгать.

Прыгни на парту…

Но с какой, собственно, стати?

Где-то еще глубже в мозгу заговорил другой голос. Какая, однако, глупость, прыгать на парту, сказал он.

Прыгни на парту…

Нет, спасибо, я, пожалуй, не буду, отказался этот другой голос чуть тверже… нет-нет, я не хочу…

Прыгай! БЫСТРО!

И тут Гарри почувствовал сильную боль. Он одновременно и прыгнул, и попытался не прыгать – в результате врезался головой в парту, опрокинул ее, а кроме того, кажется, сломал обе коленные чашечки.

– Это уже хоть на что-то похоже, – пророкотал голос Хмури, и звенящая пустота в голове у Гарри исчезла. Он прекрасно помнил все, что произошло. Боль в коленках стала вдвое сильнее. – Видели? Поттер сопротивлялся! Он сопротивлялся и почти преуспел! Попробуем еще, Поттер, а остальные пусть обратят внимание – смотрите ему в глаза, там все видно – очень хорошо, Поттер, очень, очень хорошо! Тебя им не поработить!

– Послушать его, – проворчал Гарри, час спустя хромая с занятий по защите от сил зла (Хмури повторял свой эксперимент четырежды подряд, пока Гарри не научился совершенно блокировать проклятие), – так можно подумать, что на нас на всех вот-вот нападут.

– Да уж, – отозвался Рон, подпрыгивая на каждом втором шаге. Ему было гораздо труднее сопротивляться проклятию, но профессор Хмури заверил, что к обеду действие чар сойдет на нет. – Кстати, о паранойе… – Рон нервно оглянулся через плечо, убедился, что Хмури точно не подслушивает, и продолжил: – Неудивительно, что в министерстве были рады от него избавиться, – ты слышал, как он рассказывал Шеймасу, что он сделал с ведьмой, которая первого апреля крикнула «мяу!» у него за спиной? И когда нам, спрашивается, читать о том, как сопротивляться проклятию подвластия, если у нас других заданий невпроворот?

В этом семестре четвертые классы отчетливо ощущали, насколько увеличилось количество работы. И профессор Макгонаголл объяснила почему – когда, получив домашнее задание по превращениям, ребята громко застонали.

– У вас начинается самый ответственный этап колдовского обучения! – заявила она, и ее глаза грозно засверкали за квадратной оправой. – Приближаются экзамены на Самый Обычный Волшебный Уровень…

– С.О.В.У. мы сдаем только в пятом классе! – возмущенно вскричал Дин Томас.

– Пусть так, Томас, но, поверьте мне, готовиться нужно начинать уже сейчас! У вас в классе мисс Грейнджер – по-прежнему единственная, кто способен превратить ежа в пристойную подушечку для булавок. А вам, Томас, я должна напомнить: ваши подушечки по-прежнему ежатся от страха при виде булавки!

Гермиона, снова покраснев, старалась не слишком откровенно сиять от гордости.

На прорицании Гарри с Роном очень позабавились, узнав, что профессор Трелони поставила им высшие оценки за домашние задания. Она обстоятельно зачитывала всё вслух и похвалила мальчиков за то, как мужественно они приняли грядущие беды, – правда, радость тут же сошла на нет, потому что преподавательница попросила сделать аналогичный прогноз на следующий месяц, а у обоих иссякал запас несчастий и катастроф.

Между тем профессор Биннз, призрак, преподававший историю магии, еженедельно задавал сочинения по восстаниям гоблинов в восемнадцатом столетии. Профессор Злей заставлял учить противоядия. К этому пришлось отнестись серьезно, так как Злей намекнул, что до Рождества непременно кого-нибудь отравит – проверит, сумеют ли они отыскать антидот. Профессор Флитвик велел прочитать три дополнительные книги для подготовки к уроку по призывным заклятиям.

Даже Огрид умудрился добавить проблем. Взрывастые драклы росли на удивление быстро, если учесть, что никто так и не выяснил, чем они питаются. Огрид очень радовался такому прогрессу и, в качестве развития «проекта», предложил ребятам через день приходить к нему в хижину наблюдать за драклами и делать записи об их поведении.

– Ни за что, – наотрез отказался Драко Малфой, когда Огрид, точно Санта-Клаус, вынимающий из мешка самую огромную игрушку, объявил о своей идее. – Спасибо, мне хватает и того, что я вижу на уроке.

Улыбка слиняла с лица Огрида.

– Ты вот чего… ты делай, чего я велю, – проворчал он, – а не то я возьму пример с профессора Хмури… Говорят, из тебя вышел отличный хорек, Малфой.

Гриффиндорцы покатились со смеху. Малфой от гнева вспыхнул, но, видимо, урок профессора Хмури был еще свеж в его памяти, и он не решился перечить. Гарри, Рон и Гермиона ушли с этого занятия в приподнятом настроении: приятно, что Огрид отчитал Малфоя, ведь тот в прошлом году из кожи вон лез, чтобы Огрида уволили.

Войдя в двери замка, ребята не смогли двигаться дальше, потому что вестибюль был запружен народом. Школьники крутились возле громадного плаката у подножия мраморной лестницы. Рон, самый высокий из троих, встал на цыпочки и поверх голов вслух прочитал объявление:

 

 

ТРЕМУДРЫЙ ТУРНИР

Делегации представителей школ «Бэльстэк» и «Дурмштранг» прибывают в пятницу 30 октября в 18:00. Уроки закончатся на полчаса раньше…

 

 

– Отлично! – обрадовался Гарри. – В пятницу последний урок – зельеделие! Злей не успеет всех отравить!

 

Учащимся предписывается отнести портфели и учебники в спальни и собраться перед замком для встречи, после чего в честь гостей будет дан торжественный ужин.

– Осталась всего неделя! – вынырнув из толпы, воскликнул хуффльпуффец Эрни Макмиллан. Его глаза горели восторгом. – А Седрик-то знает? Пойду ему скажу…

– Седрик? – непонимающе переспросил Рон, когда Эрни убежал.

– Диггори, – объяснил Гарри. – Наверное, он подаст заявку на участие.

– Этот идиот? Чемпион «Хогварца»? – вытаращил глаза Рон. Они уже пробирались к лестнице сквозь шумную толпу.

– Никакой он не идиот, просто ты его не любишь, потому что из-за него «Гриффиндор» проиграл «Хуффльпуффу», – сказала Гермиона. – А я слышала, что он очень хорошо учится – и кроме того, он староста.

Она так сказала, словно это окончательно решало вопрос.

– Тебе он нравится только потому, что он красивый, – уничтожающе бросил Рон.

– Извините, когда это я судила о людях по внешности? – возмутилась Гермиона.

Рон громко и фальшиво закашлялся, и в этом кашле отчетливо прозвучало: «Чаруальд!»

Объявление в вестибюле сильно подействовало на обитателей замка. Всю неделю, куда бы Гарри ни пошел, разговоры были только об одном: о Тремудром Турнире. Подобно вирусу гриппа, от одного другому передавались слухи: кто хочет попробовать стать чемпионом «Хогварца», в чем будут заключаться задания Турнира, а также чем отличаются учащиеся «Бэльстэка» и «Дурмштранга» от учеников «Хогварца».

Более того, Гарри заметил, что в замке проводится генеральная уборка. Некоторые особо чумазые портреты отчистили, к величайшему неудовольствию изображений – те сидели нахохлившись, мрачно ворчали и морщились, ощупывая покрасневшую, раздраженную кожу на лицах. Рыцарские доспехи внезапно засверкали и перестали скрипеть. А Аргус Филч так свирепо вел себя с теми, кто осмеливался не вытереть ноги, что довел до истерики пару первоклассниц.

Остальной штат школы тоже пребывал в напряжении.

– Лонгботтом, вы, главное, перед «Дурмштрангом» не показывайте, что не в состоянии выполнить простого превращального заклинания, уж будьте любезны! – рыкнула профессор Макгонаголл в конце одного особенно трудного урока, на котором Невилл случайно трансплантировал собственные уши кактусу.

Утром тридцатого октября, спустившись к завтраку, ребята обнаружили, что за ночь Большой зал торжественно украсили. На стенах висели громадные шелковые полотнища с символами колледжей: красное с золотым львом – «Гриффиндор», синее с бронзовым орлом – «Вранзор», желтое с черным барсуком – «Хуффльпуфф» и зеленое с серебряной змеей – «Слизерин». Позади учительского стола висело самое большое полотнище с гербом «Хогварца»: лев, орел, барсук и змея вокруг большой буквы «Х».

За гриффиндорским столом Гарри, Рон и Гермиона увидели Фреда с Джорджем. Странно, но те опять сидели в сторонке и тихонько разговаривали. Рон подошел к братьям.

– Это, конечно, крах, – мрачно говорил Джордж Фреду, – но, если он сам не захочет с нами говорить, придется послать ему письмо. Или сунем ему письмо прямо в руки, не может же он вечно нас избегать.

– Кто вас избегает? – спросил Рон, садясь рядом.

– Жалко, что не ты. – Фреда разозлило, что их прервали.

– А что крах? – обратился Рон к Джорджу.

– Крах – это когда у тебя вместо брата любопытная макака, – ответил Джордж.

– Вы как, придумали насчет Турнира? – поинтересовался Гарри. – Есть идеи, как подать заявку?

– Я спрашивал у Макгонаголл, как выбирают чемпионов, но она не говорит, – горько сказал Джордж. – Велела мне замолчать, превращать енота и не отвлекаться.

– Интересно, какие будут испытания? – задумчиво протянул Рон. – Знаешь, Гарри, я уверен, мы бы вполне справились, мы же бывали в переделках…

– Но не перед судьями, – возразил Фред. – Макгонаголл говорит, что баллы начисляются в соответствии с тем, насколько безупречно выполнено задание.

– А кто судьи? – спросил Гарри.

– Прежде всего директора школ-участниц, – изрекла Гермиона. Сильно удивившись, все повернулись к ней. – Исходя из того, что на Турнире 1792 года все три директора получили ранения, когда взбесился василиск, которого чемпионы должны были поймать.

Она заметила, как они все на нее смотрят, и, по обыкновению рассердившись, что никто не читал тех же книг, что она, пояснила:

– Все это есть в «Истории “Хогварца”». Хотя, разумеется, это не вполне достоверный источник. «История “Хогварца”, исправленная и сокращенная» – было бы правильнее. Или: «В высшей степени искаженная и выборочная история “Хогварца”, сильно приукрашивающая наиболее отвратительные аспекты».

– О чем ты? – не понял Рон, зато Гарри уже догадался, к чему она клонит.

– Я о домовых эльфах! – громогласно заявила Гермиона, доказав, что Гарри был прав. – Нигде, ни на одной из тысячи с лишним страниц «Истории “Хогварца”» не упоминается, что все мы участвуем в угнетении сотни рабов!

Гарри покачал головой и занялся омлетом. Отсутствие у них с Роном энтузиазма никоим образом не охладило решимость Гермионы бороться за справедливое отношение к домовым эльфам. Мальчики, конечно, честно сдали по два сикля за значок П.У.К.Н.И., но только затем, чтобы она наконец отстала. Сикли были потрачены зря – в результате этого взноса Гермиона стала выступать еще больше. Она бесконечно донимала Гарри и Рона, сначала чтобы они носили значки, потом чтобы агитировали других делать то же самое, а кроме того, взяла моду вечерами ходить по общей гостиной, загоняя народ в угол и грохоча у них перед носом жестянкой для пожертвований.

– Вы отдаете себе отчет в том, что вам меняют белье, разводят огонь, готовят еду, убирают классы несчастные существа, которым не платят и вообще используют как рабов? – свирепо вопрошала она.

Некоторые, например Невилл, отдавали деньги, лишь бы Гермиона на них не рычала. Кое-кто слегка заинтересовался, но не хотел активно участвовать в кампании. Большинство считали, что все это шутка.

Сейчас Рон закатил глаза к потолку, откуда лился яркий осенний солнечный свет, а Фред внезапно проявил живейший интерес к бекону (близнецы отказались платить за значок П.У.К.Н.И.). Джордж тем не менее склонился к Гермионе:

– Слушай, ты когда-нибудь на кухне была?

– Разумеется, нет, – отрезала Гермиона, – учащимся вряд ли разрешено нахо…

– Ну а мы были, – перебил Джордж, кивнув на Фреда, – тыщу раз, еду тырили. Так вот: мы с ними общались. Они счастливы. Они уверены, что у них лучшая в мире работа…

– Это потому что они необразованны и им промывают мозги! – пылко заговорила Гермиона, но ее слова потонули во внезапном громком шелесте под потолком, возвестившем о прибытии почтовых сов. Гарри тотчас задрал голову и увидел парящую Хедвигу. Гермиона осеклась; она и Рон тревожно следили глазами за совой – та опустилась к Гарри на плечо, сложила крылья и устало протянула лапку.

Гарри снял с лапки ответ Сириуса и предложил Хедвиге шкурку от бекона, которую она с благодарностью приняла. Затем, убедившись, что Фред с Джорджем погрузились в обсуждение Тремудрого Турнира, Гарри шепотом прочитал письмо Рону и Гермионе:

Зря старался, Гарри.

Я вернулся и нахожусь в надежном укрытии. Сообщай мне обо всем, что происходит в «Хогварце». Не посылай Хедвигу, меняй сов почаще, за меня не беспокойся, но сам будь осторожен. Не забывай, что я говорил о шраме.

Сириус

 

 

– А зачем почаще менять сов? – тихо спросил Рон.

– Хедвига привлекает слишком много внимания, – тут же объяснила Гермиона, – она выделяется. Представьте, полярная сова то и дело появляется возле укрытия… Они же у нас не водятся, правильно?

Гарри скатал письмо и убрал во внутренний карман, не понимая, тревожнее ему теперь или спокойнее. Раз Сириусу удалось пробраться в страну и его не поймали, это уже что-то. И Гарри не мог не признать – мысль о том, что Сириус рядом, прибавляла уверенности; да и ответов на письма не придется ждать так долго.

– Спасибо, Хедвига, – он погладил сову. Та сонно ухнула, быстро сунула клюв в его кубок с соком и улетела, явно мечтая хорошенько отоспаться в совяльне.

В этот день воздух был пронизан предвкушением. На уроках никто ничего не слушал – все думали только о скором прибытии гостей. Даже зельеделие прошло легче обычного, поскольку его сократили на полчаса. Как только прозвонил колокол, Гарри, Рон и Гермиона помчались в гриффиндорскую башню, бросили там рюкзаки с учебниками, натянули плащи и кинулись вниз в вестибюль.

Кураторы колледжей построили своих подопечных в шеренги.

– Уизли, поправьте шляпу, – приказала профессор Макгонаголл. – Мисс Патил, снимите с волос эту дурацкую штуку.

Парвати надулась и сняла с косички большую узорчатую бабочку.

– Следуйте за мной, – сказала профессор Макгонаголл, – первоклассники первыми… не толкайтесь…

Они спустились по парадной лестнице и выстроились перед замком. Вечер был ясный и холодный; сгущались сумерки, бледная прозрачная луна уже сияла над Запретным лесом. Гарри стоял между Роном и Гермионой в четвертом ряду и смотрел на Денниса Криви в шеренге первоклашек – от нетерпения тот весь дрожал.

– Почти шесть. – Рон посмотрел на часы и воззрился на дорогу к воротам. – На чем они приедут, как думаете? На поезде?

– Сомневаюсь, – мотнула головой Гермиона.

– А как же тогда? На метлах? – спросил Гарри, поглядев на звездное небо.

– Не думаю… им слишком далеко…

– Портшлюс? – гадал Рон. – Или аппарируют – может, у них в стране это разрешается, даже если тебе нет семнадцати?

– На территорию «Хогварца» аппарировать нельзя – сколько раз можно повторять! – раздраженно бросила Гермиона.

Они живо водили глазами по темнеющему двору, но нигде не замечали никакого движения; кругом было тихо, спокойно и безмолвно, как обычно. Гарри начал замерзать. Скорее бы уж… Может, иностранные гости подготовили торжественный выход?.. Ему припомнились слова мистера Уизли в лагере перед финалом кубка: «Мы не меняемся, как соберемся вместе, не можем друг перед другом не бахвалиться»…

И тут послышался голос Думбльдора из заднего ряда, где он стоял вместе с остальными учителями:

– Ага! Если не ошибаюсь, приближается делегация «Бэльстэка»!

– Где? – переспросили многие, и все завертели головами.

– Вон там! – заорал какой-то шестиклассник, показывая на лес.

Нечто огромное, гораздо больше метлы – и даже ста метел, – неслось по темно-синему небу к замку, с каждой секундой увеличиваясь.

– Это дракон! – закричал один первоклассник, совершенно потеряв голову.

– Да ты что!.. Это летающий дом! – возразил Деннис Криви.

Догадка Денниса была ближе к истине… Гигантский черный силуэт попал в лучи света из окон замка, и все увидели, что на них, задевая верхушки деревьев, несется огромная, бледно-голубая, величиной с дом, карета, запряженная дюжиной крылатых коней. Все кони были соловой масти и размером со слона.

При виде кареты, все быстрее мчащейся к земле, первые три ряда учащихся отшатнулись. Со страшным грохотом, от которого Невилл отпрыгнул назад, отдавив ногу пятикласснику-слизеринцу, копыта коней, огромные как обеденные тарелки, ударились о землю. Через секунду, подпрыгнув на невероятных колесах, приземлилась и сама карета. Золотые кони поводили гигантскими головами и выкатывали большие, свирепые красные глазищи.

Гарри успел только заметить, что на двери кареты имеется герб (две перекрещенные золотые палочки, и каждая испускает по три звездочки), и тут дверь распахнулась.

Оттуда выпрыгнул мальчик в бледно-голубой мантии, наклонился, повозился с чем-то на полу, разложил золотую лестницу. И почтительно отпрянул. Тогда из кареты показался блестящий ботинок на высоком каблуке – ботинок размером с детские санки, – а за ботинком почти тотчас последовала огромная женщина – Гарри никогда таких не встречал. Это немедленно объяснило размеры кареты и коней. Кое-кто судорожно ахнул.

Гарри знал только одного такого же большого человека – Огрида: у женщины с Огридом вряд ли был хоть дюйм разницы. И тем не менее почему-то – может, просто потому, что к Огриду Гарри уже привык, – эта женщина (она была уже у парадного крыльца и озирала молчаливую, вытаращившуюся от изумления толпу) выглядела намного внушительнее. Она вошла в круг света из вестибюля, и оказалось, что у нее красивое лицо, оливковая кожа, большие и черные влажные глаза и нос с выраженной горбинкой. Женщина с головы до ног была одета в черный атлас, на шее и толстых пальцах красовались тускло блистающие опалы.

Думбльдор захлопал в ладоши. Учащиеся последовали его примеру. Многие привставали на цыпочки, чтобы получше рассмотреть удивительную гостью.

Лицо ее озарилось любезной улыбкой, и, протягивая сверкающую руку, она направилась к Думбльдору – тому, хотя он и сам был отнюдь не маленького роста, почти не пришлось наклоняться, чтобы эту руку поцеловать.

– Моя дорогая мадам Максим, – произнес он. – Добро пожаловать в «Хогварц».

– Думбли-догг, – пробасила мадам Максим, – надеюсь, ви в добгом здгавии?

– Я в превосходной форме, уверяю вас, – ответствовал Думбльдор.

– Мои ученики, – представила мадам Максим, небрежно махнув назад громадной рукой.

Гарри, до этого полностью поглощенный созерцанием великанши, вдруг заметил, что из кареты вышло около дюжины мальчиков и девочек – все, судя по виду, лет семнадцати-восемнадцати, – и они стояли теперь за своей предводительницей. Все они дрожали. Что же, неудивительно: без плащей, и мантии, похоже, из тонкого шелка. Некоторые обмотали головы шарфами и платками. Насколько разглядел Гарри (гости стояли в гигантской тени мадам Максим), они взирали на «Хогварц» с опаской.

– Пгибыл уже Кагкагов? – поинтересовалась мадам Максим.

– Должен прибыть с минуты на минуту, – ответил Думбльдор. – Желаете подождать здесь и поприветствовать его или пройдете в замок и немного согреетесь?

– Немного сог’еемся, – решила мадам Максим. – Но мои лёшади…

– Преподаватель ухода за магическими существами с радостью о них позаботится, – заверил Думбльдор, – как только освободится. Ему пришлось отлучиться в связи с некой незначительной проблемой, связанной с другими его… ммм… питомцами.

– Драклами, – шепнул ухмыляющийся Рон на ухо Гарри.

– Моим коням нужна кгепкая гука, – предупредила мадам Максим с таким видом, будто сомневалась, найдется ли в «Хогварце» преподаватель, способный справиться с поручением. – Они такие сильные…

– Уверяю вас, Огрид прекрасно с ними поладит, – улыбнулся Думбльдор.

– Бьен, – слегка поклонилась мадам Максим, – будьте добгы, пгоинфогмигуйте вашего Ог’ида, что лёшади пьют только односолодовый виски.

– Об этом позаботятся, – поклонился в ответ Думбльдор.

– Пойдемте, – повелительно сказала мадам Максим своим ученикам. Толпа учащихся «Хогварца» расступилась, пропуская гостей к парадной лестнице.

– Какие же тогда лошади у «Дурмштранга»? – спросил Шеймас Финниган у Гарри с Роном, выглядывая из-за Лаванды с Парвати.

– Ну, если они больше этих, с ними даже Огрид не справится, – ответил Гарри. – Это если его не сожрали драклы. Интересно, что там с ними?

– Может, разбежались? – мечтательно предположил Рон.

– Не говори так, – содрогнулась Гермиона. – Только представь, что будет, если они наползут во двор…

В ожидании гостей из «Дурмштранга» все они уже тоже дрожали. Большинство с надеждой глядели в небо. Тишину нарушали только храп и топот коней мадам Максим. Но вот…

– Слышишь? – вдруг спросил Рон.

Гарри прислушался. Из темноты доносились громкие и какие-то потусторонние звуки: глухой рокот и сосущее чавканье, точно по дну реки двигался огромный пылесос…

– Озеро! – заорал Ли Джордан, показывая пальцем. – Посмотрите на озеро!

С вершины холма им открывался прекрасный вид на черную гладь воды – только та вдруг перестала быть гладкой. В глубинах посреди озера что-то забурлило; по нему пошли большие пузыри, волны заплескали на глинистые берега – и тогда в центре образовалась воронка, будто кто-то вытащил из дна гигантскую затычку…

Из сердцевины воронки медленно вырос длинный черный шест… Гарри разглядел оснастку…

– Это мачта! – сказал он Рону и Гермионе.

Медленно, торжественно, над водой возник сверкающий в лунном сиянии корабль. Странным образом он больше походил на остов, словно поднятое со дна моря судно, погубленное кораблекрушением. Горевшие призрачным, рассеянным светом иллюминаторы напоминали глаза привидения. Наконец с громким всхлипом судно вознеслось над водой целиком и, покачиваясь в бурлящих потоках, пошло к берегу. Спустя пару мгновений донесся всплеск выброшенного якоря и глухой удар спущенного на берег трапа.

С корабля сходили люди; их силуэты виднелись на фоне иллюминаторов. Сложением эти люди напоминали Краббе и Гойла… правда, когда они подошли к свету, Гарри понял, что на самом деле фигуры кажутся квадратными, потому что на них плащи из какого-то свалявшегося тусклого меха. Предводитель был одет в меха другого сорта: серебристые и гладкие, совсем как его волосы.

– Думбльдор! – сердечно вскричал он, всходя по склону. – Как вы, мой дорогой друг, как вы поживаете?

– Процветаю, профессор Каркаров, благодарю вас, – ответил Думбльдор.

У Каркарова оказался звучный, елейный голос; вблизи ребята увидели, что он высок и худ, как Думбльдор, но его седые волосы коротко подстрижены, а эспаньолка (с кокетливым завитком на конце) не вполне скрывает безвольный подбородок. Подойдя к Думбльдору, Каркаров обеими руками взял его ладонь и потряс.

– Старый добрый «Хогварц». – Он улыбался, показывая желтые зубы, и оглядывал замок; Гарри заметил, что при этом внимательные глаза Каркарова остаются холодны и пронзительны. – Как хорошо сюда вернуться, как приятно… Виктор, проходи в тепло… Вы не возражаете, Думбльдор? Виктор у нас слегка простужен…

Каркаров поманил одного из учеников. Юноша прошел мимо Гарри, и тот успел увидеть большой крючковатый нос и густые черные брови. Чтобы узнать этот профиль, ему вовсе не нужны были ни щипок Рона, ни его шипение в ухо:

– Гарри – это же Крум!

 

 

Глава шестнадцатая Кубок огня

– Яглазам не верю! – потрясенно воскликнул Рон, в толпе учащихся «Хогварца» поднимаясь по лестнице позади делегации «Дурмштранга». – Это же Крум, Гарри! Виктор Крум!

– Не сходи с ума, он же всего-навсего квидишный игрок, – сказала Гермиона.

– Всего-навсего квидишный игрок? – Рон посмотрел на нее так, словно теперь не верил своим ушам. – Гермиона, он один из гениальнейших Ловчих в мире! Я и не знал, что он еще учится в школе!

Продвигаясь по вестибюлю к Большому залу, Гарри видел, как Ли Джордан пританцовывает на цыпочках, чтобы лучше рассмотреть затылок Крума. Несколько девочек из шестого класса судорожно рылись на ходу в карманах:

– Вот ужас, у меня с собой ни одного пера!

– Как думаешь, он согласится расписаться у меня на шляпе губной помадой?

– Ну честное слово, – высокомерно изрекла Гермиона, когда они миновали девочек, пререкающихся из-за губной помады.

– Я тоже попрошу у него автограф, если получится, – заявил Рон. – Гарри, у тебя случайно нет пера?

– Не-а, все наверху, в рюкзаке, – ответил Гарри.

Они прошли к гриффиндорскому столу. Рон нарочно сел лицом к двери: Крум и его товарищи толпились у входа, видимо не понимая, куда им садиться. Ребята из «Бэльстэка» выбрали стол «Вранзора» и теперь мрачно оглядывали Большой зал. Трое по-прежнему судорожно цеплялись за шарфы и шали на головах.

– Здесь вовсе не так холодно, – наблюдая за ними, раздраженно бросила Гермиона. – И вообще, что мешало им взять плащи?

– Сюда! Садитесь сюда! – зашептал Рон. – Сюда!

Гермиона, придвинься, освободи место…

– Что?

– Все, уже поздно, – горько вздохнул Рон.

Виктор Крум и другие дурмштранговцы уселись за стол «Слизерина». Малфой, Краббе и Гойл исходили самодовольством. На глазах у Гарри Малфой склонился вперед поговорить с Крумом.

– Давай-давай, подлизывайся, Малфой, – ядовито зашипел Рон. – Небось Крум тебя видит насквозь… наверняка привык, что все к нему липнут… а где, как вы думаете, они будут спать?

Можно предложить им нашу спальню, ты как считаешь, Гарри?.. Я мог бы уступить ему свою постель и спать на раскладушке…

Гермиона фыркнула.

– Они вроде довольнее, чем бэльстэковцы, – заметил Гарри.

Снимая меха, ученики «Дурмштранга» с интересом смотрели на звездный потолок; некоторые брали со стола и разглядывали золотые тарелки и кубки, явно впечатленные роскошью.

Возле учительского стола суетился Филч, расставляя дополнительные кресла. По торжественному случаю смотритель надел старый замшелый фрак. К удивлению Гарри, Филч добавил четыре кресла, по два по бокам от Думбльдора.

– Приехало только двое, – поднял брови Гарри. – Почему кресла четыре? Кого еще ждут?

– А? – ничего не понимая, переспросил Рон. Он пожирал глазами Крума.

Когда все учащиеся расселись, появились учителя и тоже стали по очереди занимать места за столом на возвышении. Последними вошли профессор Думбльдор, профессор Каркаров и мадам Максим. Увидев свою директрису, бэльстэковцы вскочили. Кто-то из «Хогварца» засмеялся. Бэльстэковцев это совершенно не смутило; они не сели, пока мадам Максим не опустилась в кресло по левую руку от профессора Думбльдора. Думбльдор между тем остался стоять. В Большом зале воцарилась тишина.

– Добрый вечер, леди и джентльмены, призраки, а самое главное – дорогие гости, – просиял улыбкой Думбльдор, глядя на иностранных школьников. – Мне выпала особая честь приветствовать вас в стенах «Хогварца». Надеюсь и уверен, что вам здесь будет хорошо и уютно.

Девочка из «Бэльстэка», все еще придерживая кашне на голове, явственно иронически хмыкнула.

– Можно подумать, силком затащили! – прошептала Гермиона, ощетинившись.

– Официальное открытие Турнира состоится в конце пира, – объявил Думбльдор, – а сейчас прошу, ешьте, пейте и вообще – будьте как дома!

Он сел. К нему немедленно наклонился Каркаров, и они погрузились в оживленный разговор.

Посуда на столе, как всегда, наполнилась волшебным образом. Домовые эльфы превзошли самих себя; Гарри никогда не видел такого разнообразия блюд, и среди них было несколько очевидно иностранных.

– Это еще что такое? – Рон показал на огромную супницу возле пудинга с мясом и почками, наполненную чем-то вроде тушеных моллюсков.

– Буйабес, – сказала Гермиона.

– Будь здорова.

– Это по-французски, – объяснила Гермиона. – Я ела на каникулах прошлым летом, попробуй, вкусно.

– Я и так тебе верю. – И Рон положил себе кровяной колбасы.

Хотя приехало от силы человек двадцать гостей, создавалось впечатление, что народу в Большом зале битком; может быть, потому, что цветные форменные мантии слишком ярко выделялись на фоне черных мантий «Хогварца». Под мехами учеников «Дурмштранга» обнаружилась форма густого кроваво-красного цвета.

Через двадцать минут после начала пира в дверь за учительским столом, как мог незаметно, протиснулся Огрид. Он проскользнул в свое кресло на краю стола и помахал Гарри, Рону и Гермионе сильно забинтованной рукой.

– Драклики здоровы?! – крикнул ему Гарри.

– Приветик шлют! – крикнул в ответ довольный Огрид.

– Ну естественно, – тихо пробурчал Рон. – Похоже, они наконец-то поняли, какая еда им нравится. Пальцы Огрида.

Тут чей-то голос произнес:

– Извиньите, пожалуйста, ви есче будьете буйабес?

Это была та девочка, которая засмеялась во время речи Думбльдора. Она наконец-то сняла кашне. Завеса серебристых волос ниспадала почти до самой талии. У девочки были огромные синие глаза и очень белые, ровные зубы.

Рон побагровел и, разинув рот, уставился на нее. Хотел ответить, но у него вышло только слабое бульканье.

– Нет, возьмите. – Гарри подвинул супницу к девочке.

– А ви ужье закончильи?

– Да, – беззвучно пролепетал Рон, – да, очень вкусно.

Девочка взяла супницу и осторожно понесла ее к столу «Вранзора». Рон таращился ей вслед, как будто чего-чего, а девочек никогда в жизни не видел. Гарри захихикал. Это вернуло Рона в чувство.

– Она же вейла! – хрипло выдохнул он.

– Ничего подобного! – поджала губы Гермиона. – Кроме тебя, никто больше на нее не пялится как идиот!

Не совсем правда. Многие мальчики поворачивали головы вслед длинноволосой красавице, и некоторые тоже временно столбенели.

– Говорю вам, это не обыкновенная девочка! – Рон отклонился немного вбок, чтобы не потерять ее из виду. – В «Хогварце» таких нет!

– В «Хогварце» есть все что надо, – не подумав, брякнул Гарри. Совсем недалеко от девочки с серебристыми волосами сидела Чо Чан.

– Когда у вас глаза встанут на место, – оживленно сказала Гермиона, – вы узнаете, кто только что приехал.

Она показала на учительский стол. Два пустующих кресла были заняты. Подле профессора Каркарова сел Людо Шульман, а мистер Сгорбс, начальник Перси, сел около мадам Максим.

– Что они здесь делают? – изумился Гарри.

– Это же они организовали Тремудрый Турнир, – отозвалась Гермиона. – Наверное, захотели присутствовать на открытии.

Когда подали сладкое, ребята заметили немало других незнакомых блюд. Рон внимательно изучил бледное бланманже, а затем аккуратно передвинул его вправо, чтобы видно было со стола «Вранзора». Однако девочка, похожая на вейлу, похоже, наелась и больше не подходила.

Потом золотые тарелки заблистали чистотой, и Думбльдор снова встал. Зал в волнении замер. По телу Гарри пробежала приятная дрожь – интересно, что сейчас будет? Неподалеку Фред с Джорджем выжидательно подались вперед и впились глазами в Думбльдора.

– Час пробил, – объявил тот, улыбаясь целому морю запрокинутых лиц. – Тремудрый Турнир начинается. До того как внесут ларец, я хотел бы сделать некоторые пояснения…

– Что внесут? – не понял Гарри.

Рон пожал плечами.

– …по поводу того, что будет происходить в этом учебном году. Но сначала позвольте представить вам наших гостей: мистер Бартемиус Сгорбс, глава департамента международного магического сотрудничества, – (раздались вежливые аплодисменты), – и мистер Людо Шульман, глава департамента по колдовским играм и спорту.

На этот раз аплодисменты были много громче – может, благодаря неувядающей квидишной славе Шульмана, а может, просто потому, что он был гораздо обаятельнее. Шульман в ответ весело взмахнул рукой. Бартемиус Сгорбс, напротив, на свое имя никак не отреагировал. Гарри, вспомнив Сгорбса на стадионе, в безукоризненном костюме, подумал, что колдовская одежда смотрится на нем неестественно. А усы щеткой и чрезмерно ровный пробор рядом с длинными волосами и бородой Думбльдора производили странное впечатление.

– Мистер Шульман и мистер Сгорбс многие месяцы трудились над организацией Тремудрого Турнира, – продолжал Думбльдор, – и они, вместе со мной, профессором Каркаровым и мадам Максим, войдут в состав жюри, которое будет оценивать мастерство чемпионов.

На слове «чемпионы» и без того напряженное внимание аудитории заметно повысилось.

Наверное, профессор Думбльдор заметил, как все вдруг замерли, поскольку улыбнулся и сказал:

– Ларец, пожалуйста, мистер Филч, будьте любезны.

Филч, до этого незаметно ютившийся в дальнем углу, подошел к Думбльдору с большим деревянным ларцом – инкрустированным драгоценными камнями и бесконечно, бесконечно древним. Учащиеся взволнованно зашептались; Деннис Криви даже встал на стул, чтобы лучше видеть, но, поскольку он был совсем крошечный, голова его еле-еле поднималась над теми, кто сидел.

– Мистер Сгорбс и мистер Шульман уже изучили инструкции к заданиям, которые предстоит выполнить чемпионам, – снова заговорил Думбльдор, а Филч осторожно поставил перед ним на стол ларец, – и организовали все необходимое. Испытаний на протяжении этого учебного года будет три, и они позволят проверить способности чемпионов с разных сторон… колдовское мастерство – доблесть – способность к дедукции – и, разумеется, умение достойно встретить опасность.

При этих словах в зале наступила такая тишина, будто все внезапно затаили дыхание.

– Как вы уже знаете, в Турнире состязаются трое колдунов, – спокойно продолжал Думбльдор, – по одному от каждой школы-участницы. В зависимости от того, насколько хорошо выполнены задания, чемпионам начисляются баллы. Чемпион, набравший больше всех баллов, выигрывает Тремудрый Приз. Чемпионов выберет беспристрастный судья… а именно, Кубок Огня.

Думбльдор достал волшебную палочку и трижды стукнул по крышке ларца. Крышка со скрипом открылась. Думбльдор сунул руку внутрь и вытащил большой, грубо вырубленный деревянный кубок – ничем особым не примечательный, если не считать того, что его до самых краев наполнял пляшущий бело-голубой огонь.

Думбльдор закрыл ларец и аккуратно разместил на нем кубок. Теперь его видел весь зал.

– Желающие подать заявки на участие должны написать свое имя и название школы на пергаменте и бросить его в Кубок, – объяснил Думбльдор. – Потенциальным чемпионам предоставляется на раздумья двадцать четыре часа. Завтра вечером, в Хэллоуин, Кубок сообщит имена троих, кого сочтет наиболее достойными защищать честь их школ. Сегодня вечером Кубок установят в вестибюле, в свободном доступе для желающих… Чтобы у учащихся, не достигших установленного возраста, не возникало искушения, – добавил Думбльдор, – я, как только Кубок будет установлен, проведу вокруг него Возрастной Рубеж, который невозможно пересечь, если вам не исполнилось семнадцати… И наконец, я должен поставить в известность всех: такое решение не стоит принимать легкомысленно. Чемпион, избранный Кубком Огня, обязан пройти путь до конца. Опустив пергамент со своей фамилией в Кубок, вы создаете некую неразрывную связь, заключаете магический контракт. Если вас изберут чемпионом, вы не сможете передумать. Поэтому, прошу вас, хорошенько поразмыслите, готовы ли вы идти до конца. А теперь пора спать. Доброй ночи.

– Возрастной Рубеж! – блестя глазами, воскликнул Фред Уизли, когда все они направились к выходу. – Ну так его-то как раз можно обмануть старильным зельем. А как только бросил имя в Кубок – привет, дело сделано, откуда он знает, семнадцать тебе или нет?

– Но вряд ли те, кому меньше семнадцати, справятся с заданиями, – вмешалась Гермиона. – Мы еще столько всего не знаем…

– Говори за себя, – отрезал Джордж. – Гарри, ты как, будешь пробовать?

Гарри на мгновение вспомнил, как настойчиво просил Думбльдор тех, кому еще нет семнадцати, не подавать заявки. Но эти воспоминания потеснила сладостная картина, как он выигрывает Тремудрый Приз… интересно, сильно разозлится Думбльдор, если кто-то младше семнадцати найдет способ пересечь Возрастной Рубеж?..

– Где же он? – Рон не слышал ни слова; он смотрел по сторонам, ища Крума. – Думбльдор случайно не говорил, где будут спать дурмштранговцы?

Ответ на его вопрос поступил немедленно; они поравнялись со слизеринским столом, где Каркаров как раз собирал своих учеников.

– Все, возвращаемся на корабль, – говорил он. – Виктор, как себя чувствуешь? Ты наелся? Послать за глинтвейном?

Гарри увидел, как Крум, натягивая меховую куртку, покачал головой.

– Профессор, я пы хотел фино, – с надеждой попросил другой мальчик.

– Я предлагал не тебе, Поляков, – рявкнул Каркаров. С него мигом слетела вся родительская заботливость. – Ты, я вижу, опять перепачкал мантию, неряха…

Каркаров повел учеников к дверям и достиг их одновременно с Гарри, Роном и Гермионой. Гарри остановился, пропуская профессора.

– Спасибо, – равнодушно поблагодарил Каркаров, на ходу скользнув взглядом по лицу Гарри.

И замер. Обернулся к Гарри и вытаращился, будто не в силах поверить собственным глазам. За спиной своего директора ученики «Дурмштранга» тоже остановились. Каркаров медленно оглядел лицо Гарри, уставился на лоб. Дурмштранговцы тоже смотрели с интересом. Краем глаза Гарри видел, как некоторые лица озаряются пониманием. Мальчик-неряха пихнул локтем в бок стоящую рядом девочку и открыто показал на шрам.

– Да, это Гарри Поттер и есть, – пророкотал голос сзади.

Профессор Каркаров развернулся. Перед ним, тяжело опираясь на посох, стоял Шизоглаз Хмури. Волшебный глаз смотрел на директора «Дурмштранга» не моргая.

Кровь мгновенно отхлынула от лица Каркарова. Появилась ужасающая гримаса гнева, смешанного со страхом.

– Вы! – выдохнул он, глядя на Хмури как на привидение.

– Я, – сурово ответил Хмури. – Если вам нечего сказать Поттеру, Каркаров, лучше проходите. Вы устроили затор.

И действительно, за ними скопилась уже половина зала. Все тянули шеи, пытаясь рассмотреть, почему нельзя пройти.

Не сказав более ни слова, профессор Каркаров увел своих подопечных. Вперив ему в спину волшебный глаз, Хмури, с глубочайшей неприязнью кривя изуродованное лицо, следил, как тот удаляется.

 

Как правило, по субботам многие завтракали поздно, но наутро после пира не только Гарри, Рон и Гермиона поднялись гораздо раньше обычного. Внизу они обнаружили человек двадцать. Кое-кто жевал гренки, и все разглядывали Кубок Огня. Тот красовался посреди вестибюля на табурете, куда обычно клали Шляпу-Распредельницу. На полу вокруг табурета была нарисована тонкая золотая окружность радиусом в десять футов.

– Кто-нибудь уже бросил пергамент? – с жадным любопытством спросил Рон у какой-то третьеклассницы.

– Все дурмштранговцы, – ответила та. – А из «Хогварца» я пока никого не видела.

– Наверняка некоторые положили вчера вечером, когда все ушли спать, – сказал Гарри. – Я бы так и сделал… тайком. Представляешь, если твоя заявка – и вдруг из Кубка кубарем?

За спиной у Гарри раздался смех: вниз по лестнице бежали Фред, Джордж и Ли Джордан. Все трое были возбуждены до крайности.

– Мы его приняли, – торжествующим шепотом сообщил Фред Гарри, Рону и Гермионе, – только что!

– Что приняли? – спросил Рон.

– Старильное зелье, тупица, – объяснил Фред.

– По одной капле. – Джордж радостно потирал руки. – Нам же надо состариться всего на несколько месяцев.

– Поделим тысячу галлеонов на троих, если один из нас выиграет. – Ли широко улыбался.

– Знаете, вряд ли у вас получится, – предупредила Гермиона. – Наверняка Думбльдор предусмотрел.

Фред, Джордж и Ли не обратили на нее внимания.

– Готовы? – обратился Фред к двум другим, дрожа от волнения. – Тогда пошли – я первый…

В восторге раскрыв глаза, Гарри смотрел, как Фред вынул из кармана кусочек пергамента, на котором значилось: «Фред Уизли – “Хогварц”». Фред подошел к Возрастному Рубежу и встал, покачиваясь на цыпочках, точно пловец, готовящийся прыгнуть с пятидесяти футов. К нему были прикованы взгляды всех ребят в вестибюле. Он глубоко вдохнул и пересек Рубеж.

На долю секунды Гарри поверил, что трюк сработал, – Джордж-то уж точно поверил, издал победный клич и прыгнул следом, – но в следующее мгновение что-то громко зашипело, и близнецов словно невидимой катапультой выкинуло из золотой окружности. Они больно ударились, приземлившись на холодный каменный пол в десяти футах от Кубка Огня, после чего, как будто этого унижения было недостаточно, у обоих с громким хлопком выросли длинные белые бороды.

Стены вестибюля задрожали от хохота. Даже Фред с Джорджем, поднявшись на ноги и как следует оглядев друг друга, тоже рассмеялись.

– Я же вас предупреждал, – весело произнес низкий голос, и, повернувшись, все увидели, что из Большого зала вышел профессор Думбльдор. Он внимательно осмотрел близнецов. В его глазах танцевали лукавые огоньки. – Пожалуй, вам следует отправиться к мадам Помфри. Она уже пользует мисс Фосетт из «Вранзора» и мистера Саммерса из «Хуффльпуффа», которые также решили слегка состариться. Хотя, следует заметить, их бороды не идут ни в какое сравнение с вашими.

Фред с Джорджем помчались в лазарет, сопровождаемые рыдающим от хохота Ли. Гарри, Рон и Гермиона, хихикая, отправились завтракать.

Сегодня утром убранство Большого зала изменилось. По случаю Хэллоуина под зачарованным потолком трепыхали крылышками облака настоящих летучих мышей, а из каждого угла пялились фигурно вырезанные тыквы. Гарри направился к Дину с Шеймасом, обсуждавшим совершеннолетних учащихся «Хогварца», которые, по их мнению, достойны были стать чемпионами.

– Говорят, Уоррингтон рано утром опустил свое имя в Кубок, – сказал Дин Гарри. – Знаешь, такой громила из «Слизерина», на ленивца похож.

Гарри, однажды игравший против Уоррингтона в квидиш, с отвращением потряс головой:

– Чемпион-слизеринец? Ни за что!

– Хуффльпуффцы в один голос твердят про Диггори, – презрительно бросил Шеймас. – Только, мне кажется, он не захочет рисковать своей смазливенькой физией.

– Слышите? – вдруг сказала Гермиона.

Из вестибюля неслись радостные вопли. Все развернулись и в дверях увидели Ангелину Джонсон. Та смущенно улыбалась. Высокая чернокожая Ангелина, Охотница гриффиндорской команды, подошла к ним, села и сказала:

– Я подала заявку! Опустила бумажку, и все!

– Шутишь! – поразился Рон.

– А тебе уже семнадцать? – спросил Гарри.

– Конечно, семнадцать. Бороды-то нету, – тут же откликнулся Рон.

– У меня день рождения был на прошлой неделе, – сообщила Ангелина.

– Наконец-то кто-то из «Хогварца», – сказала Гермиона, – Ангелина, я так надеюсь, что тебя выберут!

– Спасибо, Гермиона, – кивнула Ангелина.

– Да уж, лучше ты, чем Красавчик Диггори, – вздохнул Шеймас, и на него тут же окрысились проходившие мимо хуффльпуффцы.

– Так что мы сегодня будем делать? – спросил Рон у Гарри и Гермионы после завтрака на выходе из Большого зала.

– Мы же еще не навещали Огрида, – сообразил Гарри.

– Годится, – согласился Рон, – если только он не попросит нас сдать по паре пальцев на кормление драклов.

Лицо Гермионы внезапно озарилось.

– Я только что поняла – я же еще не предлагала Огриду вступить в П.У.К.Н.И.! – радостно вскричала она. – Подождите немножко, я сбегаю за значками.

– Что за человек, – обессиленно вздохнул Рон. Гермиона уже унеслась вверх по мраморной лестнице.

– Эй, Рон, – вдруг сказал Гарри, – а вон и твоя подруга…

С улицы через парадную дверь вошли бэльстэковцы – и среди прочих девочка-вейла. Пропуская их, собравшиеся вокруг Кубка Огня расступились, пристально наблюдая.

Мадам Максим вошла в вестибюль последней и тут же выстроила своих учеников в стройную линейку. Дисциплинированные бэльстэковцы по одному пересекали Возрастной Рубеж и бросали кусочки пергамента в бело-голубое пламя. Глотая имена, пламя ненадолго краснело и искрило.

– А что будет с теми, кого не выберут, как думаешь? – тихонько спросил Рон у Гарри, когда девочка-вейла бросила в огонь свою заявку. – Уедут обратно? Или останутся смотреть Турнир?

– Откуда я знаю? – пожал плечами Гарри. – Останутся, наверное… Мадам Максим ведь остается, она же будет судьей…

Когда все бэльстэковцы подали заявки, мадам Максим вывела их обратно на улицу.

– А они-то где спят? – Рон, как зачарованный, непроизвольно двинулся следом.

Громкое звяканье возвестило о возвращении Гермионы с коробкой значков П.У.К.Н.И.

– О, отлично, пойдем быстрей, – обрадовался Рон и запрыгал вниз по парадной лестнице, не отрывая глаз от спины девочки-вейлы, которая вместе со всей группой мадам Максим уже одолела полсклона.

Ребята подошли к хижине Огрида на опушке Запретного леса, и тайна местонахождения штаб-квартиры «Бэльстэка» раскрылась. Ярдах в двухстах стояла гигантская бледно-голубая карета, и бэльстэковцы как раз забирались внутрь. Слоноподобные летающие кони паслись рядом в импровизированном загоне.

Гарри постучал в хижину. В ответ сразу же гулко загавкал Клык.

– Наконец-то! – воскликнул Огрид, распахнув дверь и увидев, кто пришел. – А я уж было решил, вы забыли, где я живу!

– У нас завал всяких дел, Огр… – Гермиона внезапно потеряла дар речи. Она в изумлении воззрилась на Огрида.

Тот облачился в парадный (и немыслимо уродливый) ворсистый коричневый костюм и галстук в желто-оранжевую клетку. Но это было еще не самое страшное; ко всему прочему Огрид предпринял попытку укротить свои дикие волосы, обильно измазав их, кажется, колесной мазью. Теперь прилизанная грива разделялась надвое – наверное, Огрид сначала попробовал завязать хвост, как у Билла, но потом понял, что волос слишком много. Такая прическа совершенно Огриду не шла. Гермиона, некоторое время потаращив глаза, все-таки решила воздержаться от комментариев и спросила:

– Эмм… как драклы?

– Они на тыквенных грядках, – заулыбался Огрид. – Растут, между прочим, уже три фута почти! Вот только беда – стали убивать друг дружку!

– Да что ты! – ахнула Гермиона, предупреждающе стрельнув глазами на Рона, который не сводил удивленного взора с дурацкой прически Огрида и уже открыл было рот.

– Угу, – удрученно вздохнул Огрид, – ну да ничего, я их рассадил по отдельным ящикам. Штук двадцать еще осталось.

– Какая удача, – сказал Рон. Сарказма Огрид не уловил.

В хижине была всего одна комната. В углу стояла громадная кровать, покрытая лоскутным одеялом. Перед камином, под свисающими с потолка многочисленными окороками и птичьими тушками, располагался не менее громадный деревянный стол, окруженный стульями. Гарри, Рон и Гермиона уселись, а Огрид принялся готовить чай. Вскоре все они погрузились в обсуждение Тремудрого Турнира. Огрид предвкушал Турнир ничуть не меньше ребят.

– Вот погодите, – улыбался он, – вы только погодите. Такое увидите, чего сроду не видывали. Первое задание… Эх, мне ж нельзя вам говорить!

– Ну скажи, Огрид! – хором упрашивали Гарри, Рон и Гермиона, но он, не переставая улыбаться, лишь мотал головой.

– Чего ж я буду сюрприз портить… Только, доложу я вам, это будет зрелище! Чемпионам уж придется попотеть. Вот не чаял дожить до того, что снова Тремудрый Турнир увижу!

Ребята остались обедать с Огридом, но съесть им удалось немного – Огрид подал, как он сказал, говяжью запеканку, но, когда Гермиона откопала в своей порции здоровенный коготь, Гарри с Роном потеряли аппетит. И однако, они приятно провели время, пытаясь выудить из Огрида информацию о первом испытании, споря, кого выберут чемпионом, и гадая, избавились ли уже Фред с Джорджем от бород.

После полудня закрапал дождик, и им было очень уютно сидеть у огня, слушать, как тихо постукивают капли по стеклу, наблюдать, как Огрид штопает носки и спорит с Гермионой из-за домовых эльфов – ибо, едва увидев значки, он категорически отказался вступить в П.У.К.Н.И.

– Это им не на пользу, Гермиона, – сурово проговорил он, вставляя толстую желтую нитку в большую костяную иглу. – У них это в натуре – за людьми присматривать, они такие – понимаешь? Ежели забрать у них работу, они станут несчастные, а уж если ты попробуешь им платить – так вообще разобидятся вусмерть.

– Но Гарри же освободил Добби, и тот чуть не до луны прыгал от радости! – возразила Гермиона. – И мы слышали, что он теперь требует жалованье!

– Ну так что ж, везде есть белые вороны. Я и не говорю, да, кой-какие эльфы хотят свободы, но большинство ты ни в жисть не уговоришь – нет, Гермиона, ничего не выйдет.

Та ужасно надулась и спрятала коробку со значками в карман плаща.

К половине шестого стемнело, и ребята решили, что пора возвращаться в замок на пир по случаю Хэллоуина – а главное, на объявление имен чемпионов.

– Я с вами. – Огрид отложил штопку. – Секундочку погодьте.

Он встал, подошел к комоду у кровати и порылся в ящиках. Ребята не смотрели, пока до их ноздрей не долетел поистине ужасный запах.

Рон, закашлявшись, вскричал:

– Огрид, что это?!

– А? – Огрид повернулся. В руках у него была большая бутылка. – Чего, не нравится?

– Это лосьон после бритья? – полузадушенно поинтересовалась Гермиона.

– Э-э-э… одеколон. – Огрид побагровел. – Может, переборщил… – проворчал он. – Пойду смою, погодьте еще…

Он вышел, и через окно ребята увидели, как он энергично отмывается в бочке с водой.

– Одеколон? – в изумлении произнесла Гермиона. – Огрид?

– А прическа и костюм? – вполголоса добавил Гарри.

– Смотрите! – вдруг сказал Рон, показывая в окно.

Огрид как раз выпрямился и повернулся. И, если то, что произошло с ним раньше, называлось «побагровел», то для описания теперешнего его состояния эпитетов не имелось. Осторожно, чтобы Огрид их не заметил, Гарри, Рон и Гермиона приблизились к окну. Из кареты, тоже собравшись на пир, только что вышли мадам Максим и ее подопечные. Ребятам не было слышно, что говорит Огрид, но выражение, с которым он смотрел на мадам Максим, – этот восторг, этот затуманенный взгляд – Гарри видел лишь однажды, когда Огрид любовался на драконьего детеныша Норберта.

– Он пошел в замок с ней! – возмутилась Гермиона. – Что же он нас не подождал?

Ни разу не оглянувшись, Огрид брел рядом с мадам Максим. Бэльстэковцам приходилось бежать трусцой, чтобы поспеть за их великанскими шагами.

– Он в нее втюрился! – изумленно прошептал Рон. – Что ж, если у них родятся дети, они установят мировой рекорд – их младенец будет весить тонну!

Ребята вышли из хижины и закрыли за собой дверь. Снаружи, оказывается, сильно стемнело. Поплотнее закутавшись в плащи, они пошли вверх по склону.

– О-о-о, это же они, смотрите! – прошептала Гермиона.

От озера к замку шли дурмштранговцы – Виктор Крум рядом с Каркаровым, остальные сзади. Рон восхищенно уставился на Крума, но тот даже не обернулся, хотя подошел к дверям замка почти одновременно с Гарри, Роном и Гермионой.

Мерцающий огнями свечей Большой зал был почти полон. Кубок Огня перенесли – теперь он стоял на учительском столе перед пустым креслом Думбльдора. Фред с Джорджем, снова чисто выбритые, встретили свое поражение достойно.

– Надеюсь, выберут Ангелину, – сказал Фред, когда Гарри, Рон и Гермиона сели рядом.

– Я тоже! – выдохнула Гермиона. – Ну, скоро все узнаем.

Пир в честь Хэллоуина длился как будто гораздо дольше обычного. Возможно, оттого, что это был второй пир подряд, изысканные деликатесы не вызывали у Гарри должного энтузиазма. Наоборот, он, как и все в зале – если судить по непрерывно выгибающимся шеям, нетерпеливым гримасам, нервной суете и беспрерывному вскакиванию с целью посмотреть, доел ли уже Думбльдор, – нисколько не огорчился бы, если бы еда сию минуту исчезла с тарелок и объявили, кого выбрали чемпионами.

Наконец после бесконечно долгого ожидания золотые блюда вновь стали безупречно чисты, и по залу пробежал шумный рокот, мгновенно стихнувший, как только поднялся Думбльдор. По бокам замерли профессор Каркаров и мадам Максим – ими тоже владело общее напряженное волнение. Людо Шульман сиял и подмигивал кому попало. Мистер Сгорбс, напротив, происходящим, похоже, не интересовался и даже скучал.

– Что ж, Кубок почти готов дать ответ, – объявил Думбльдор. – По моим оценкам, осталось ждать минуту. Как только прозвучат имена чемпионов, я прошу их пройти сюда, к учительскому столу, а затем вот в ту комнату, – он показал на дверь позади себя, – где они получат первые инструкции.

Думбльдор достал волшебную палочку и широко ею взмахнул; все свечи, кроме тех, что горели в тыквах, мигом погасли, и в зале воцарился загадочный полумрак. Самым ярким пятном теперь был Кубок Огня, и от яркого бело-голубого пламени резало глаза. Все замерли в ожидании… кое-кто нетерпеливо посматривал на часы…

– Вот сейчас, – прошептал Ли Джордан, сидевший через два места от Гарри.

Огонь вдруг покраснел. Из Кубка полетели искры. И, вместе с длинным языком пламени, оттуда выстрелил обугленный кусочек пергамента – зал ахнул от неожиданности.

Думбльдор поймал пергамент и отодвинул подальше от себя, чтобы прочесть в свете огня, вновь ставшего бело-голубым.

– Чемпионом «Дурмштранга», – возвестил он звучным, ясным голосом, – объявляется Виктор Крум!

– А кто ж еще! – заорал Рон.

Зал взорвался радостными криками и аплодисментами. Гарри увидел, как Виктор Крум встал из-за стола «Слизерина» и, сутулясь, поплелся к Думбльдору, повернул направо, прошел вдоль учительского стола и исчез за дверью в задней комнате.

– Браво, Виктор! – прогудел Каркаров так громко, что все услышали его, несмотря на грохот. – Я знал, ты сдюжишь!

Возгласы и овации стихли. Внимание присутствующих переключилось на Кубок, и пару секунд спустя огонь покраснел вновь. Вращаясь в языках пламени, из Кубка вылетел второй кусочек пергамента.

– Чемпионом «Бэльстэка», – сообщил Думбльдор, – объявляется Флёр Делакёр!

– Это же она, Рон! – завопил Гарри.

Девочка, которая так сильно напоминала вейлу, изящно встала из-за стола, откинула назад густую завесу серебристых волос и грациозно прошла между столами «Вранзора» и «Хуффльпуффа».

– Смотрите, как они все расстроились, – в поднявшемся шуме сказала Гермиона, кивая на остальных бэльстэковцев.

«Расстроились» – это слабо сказано, подумал Гарри. Две девочки горько рыдали, уронив головы на руки.

Флёр Делакёр скрылась в задней комнате, и в зале снова воцарилась тишина, на сей раз так сгустившаяся от эмоций, что ее, казалось, можно попробовать на вкус. Очередь за «Хогварцем»…

Кубок Огня вновь покраснел и заискрил; в воздух выстрелил длинный язык пламени, и с его кончика Думбльдор снял третий обрывок пергамента.

– Чемпионом «Хогварца», – выкрикнул он, – объявляется Седрик Диггори!

– Нет! – громко простонал Рон, но этого никто, кроме Гарри, не расслышал – такая яростная буря поднялась за соседним столом. Все хуффльпуффцы, визжа и вопя, повскакали на ноги, а Седрик, с широченной улыбкой на устах, прошел мимо них, вдоль учительского стола и в заднюю дверь. Овации продолжались очень долго, и прошло порядочно времени, прежде чем Думбльдору снова удалось заговорить.

– Прекрасно! – ликующе воскликнул он, когда замерли последние крики. – Что ж, три чемпиона у нас теперь есть. Я не сомневаюсь, что каждый из вас, включая неизбранных учеников «Бэльстэка» и «Дурмштранга», будет изо всех сил за них болеть. Тем самым вы внесете поистине неоценимый…

Но Думбльдор вдруг замолчал, и всем сразу стало ясно почему.

Огонь в Кубке снова покраснел. Полетели искры. Язык пламени выстрелил в воздух и вынес еще один кусочек пергамента.

Длинной рукой Думбльдор как будто машинально схватил этот обрывок. Отодвинул от себя и уставился на имя, которое там значилось. Повисла долгая пауза: Думбльдор оторопело взирал на пергамент, а весь зал взирал на Думбльдора. Затем тот прочистил горло и прочитал:

– Гарри Поттер.

 

 

Глава семнадцатая Четыре чемпиона

Гарри сидел, чувствуя, что к нему повернуты все головы в Большом зале. Он был ошарашен. Он оцепенел. Абсолютно очевидно – он задремал. Ему все померещилось.

Аплодисментов не было. В зале нарастал гомон, точно зажужжал рассерженный пчелиный рой; некоторые привставали, чтобы получше разглядеть окаменевшего Гарри.

Профессор Макгонаголл вскочила, стремительно прошла позади Людо Шульмана и профессора Каркарова и что-то горячо зашептала Думбльдору, а тот, слегка нахмурившись, склонил к ней ухо.

Гарри повернулся к Рону с Гермионой; из-за них, разинув рты, на него смотрел весь гриффиндорский стол.

– Я не подавал заявки, – бесцветно сказал Гарри, – вы же знаете, я не подавал.

Оба ответили ему такими же бесцветными взглядами.

За учительским столом профессор Думбльдор, кивнув профессору Макгонаголл, выпрямился.

– Гарри Поттер! – снова провозгласил он. – Гарри! Подойди, будь любезен.

– Иди, – шепнула Гермиона, легонько его подтолкнув.

Гарри встал и споткнулся, наступив на подол собственной мантии. Он двинулся по проходу между гриффиндорским и хуффльпуффским столами. Шел он целую вечность, учительский стол никак не хотел приближаться, и на Гарри уставились прожекторы сотен и сотен глаз. Гул становился все громче. Миновал, казалось, час, прежде чем Гарри очутился перед Думбльдором. Все учителя смотрели не отрываясь.

– Что же… в эту дверь, Гарри, – показал Думбльдор без улыбки.

Гарри побрел вдоль учительского стола. В торце сидел Огрид. Он не подмигнул, не помахал Гарри, словом, не поприветствовал как обычно. Он был совершенно ошеломлен, и на лице его читалась та же оторопь, что у всех. Гарри вышел в заднюю дверь и оказался в комнате поменьше, увешанной портретами колдунов и ведьм. В камине у дальней стены ревел жаркий огонь.

К Гарри дружно повернулись все лица на портретах. Одна сморщенная старушенция метнулась со своей картины на соседнюю, к колдуну с усами как у моржа, и жарко зашептала ему в ухо.

Виктор Крум, Седрик Диггори и Флёр Делакёр стояли у камина – внушительные силуэты, четко прорисованные на фоне пламени. Сутулый и угрюмый Крум, чуть поодаль от остальных, облокотился на каминную полку. Седрик, заложив руки за спину, глядел в огонь. Флёр Делакёр оглянулась на Гарри и откинула назад серебристые волосы.

– Что слючилось? – спросила она. – Нас зовут обгатно в заль?

Она решила, что его прислали с поручением. Гарри не знал, как объяснить, что случилось. Он лишь стоял и смотрел на трех чемпионов. Его потрясло, какие они все высокие.

Послышался топот, и в комнату влетел Людо Шульман. Он подвел Гарри к остальным.

– Это что-то экстраординарное! – забормотал он, сжимая плечо Гарри. – Абсолютно экстраординарное! Господа… и дама, – прибавил он, подходя ближе к огню. – Разрешите представить вам – пусть это и невероятно – четвертого участника Тремудрого Турнира.

Виктор Крум выпрямился. Он смерил Гарри изучающим взглядом, и его мрачное лицо помрачнело еще больше. Седрик пребывал в полном замешательстве. Он переводил взгляд с Гарри на Шульмана и обратно, будто был уверен, что ослышался. Флёр Делакёр между тем тряхнула волосами, улыбнулась и сказала:

– О, какая смешная шютка, мистег Шульма́н.

– Шутка? – повторил потрясенный Шульман. – Нет, вовсе нет! Кубок Огня только что выдал имя Гарри!

Густые брови Крума дернулись. Седрик по-прежнему вежливо недоумевал.

Флёр нахмурилась.

– Но очьевидно, что пгоизошла ошибка, – вызывающе произнесла она. – Он не можьет согевноваться. Он очьень мальенький.

– Согласен… все это поразительно. – Шульман потер гладкий подбородок и улыбнулся Гарри. – Хотя, как вы знаете, возрастные ограничения введены только в этом году в качестве дополнительной меры предосторожности. К тому же его имя выдал Кубок Огня… пожалуй, на данном этапе отступать некуда… таковы правила, вы обязаны… Гарри просто придется сделать все, что в его…

Дверь распахнулась, и вошла куча людей: профессор Думбльдор, а следом за ним мистер Сгорбс, профессор Каркаров, мадам Максим, профессор Макгонаголл и профессор Злей. Из Большого зала до Гарри донесся гул толпы, а затем профессор Макгонаголл закрыла дверь.

– Мадам Максим! – Флёр бросилась к директрисе. – Они говогят, что этот мальенький мальчик тожье будьет согевноваться.

Где-то глубоко, под коркой оцепенелого непонимания, Гарри почувствовал острый укол гнева. Маленький мальчик?

Мадам Максим выпрямилась во весь свой внушительный рост. Задев макушкой красивой головы канделябр с горящими свечами, она расправила обтянутую атласом гигантскую грудь.

– Что все это значит, Думбли-догг? – властно осведомилась она.

– Я и сам хотел бы понять, в чем дело, Думбльдор, – поддержал ее профессор Каркаров. На его лице застыла холодная улыбка, голубые глаза превратились в льдинки. – Два чемпиона от «Хогварца»? Насколько я припоминаю, меня не предупреждали, что принимающая сторона имеет право выдвинуть двух чемпионов, – или я невнимательно изучил правила?

Он коротко, гадко хохотнул.

– C’est impossible2. – Огромная рука мадам Максим, унизанная великолепными опалами, покоилась на плече Флёр. – У «‘Огвагца» не может быть двух чемпионов. Это неспгаведливо.

– Мы считали, что ваш Рубеж, Думбльдор, закроет несовершеннолетним претендентам доступ к Кубку. – Холодная улыбка не сходила с губ Каркарова, а глаза сделались холоднее даже льда. – В противном случае мы бы, разумеется, представили расширенный набор кандидатов от наших школ.

– Каркаров, во всем виноват один Поттер, – тихо процедил Злей. Его черные глаза зажглись злобой. – Не вините Думбльдора в том, что Поттер упорно нарушает все возможные правила. Он этим занимается с первого дня…

– Достаточно, благодарю вас, Злотеус, – твердо сказал Думбльдор, и Злей умолк, хотя глаза его по-прежнему убийственно сверкали из-под черной занавеси сальных волос.

Профессор Думбльдор обратил взгляд на Гарри, и тот посмотрел ему прямо в лицо, стараясь разобрать, что читается в глазах за стеклами-полумесяцами.

– Гарри, ты помещал свою заявку в Кубок Огня? – спокойно спросил Думбльдор.

– Нет, – ответил Гарри, всей кожей чувствуя на себе взгляды. Злей в полумраке тихо и нетерпеливо фыркнул – мол, ну да, как же.

– Ты просил кого-то из старших классов поместить твою заявку в Кубок Огня? – игнорируя Злея, продолжал Думбльдор.

– Нет, – с жаром ответил Гарри.

– Ах, но газумеется, он вгет! – вскричала мадам Максим. Злей, скривив губы в усмешке, качал головой.

– Он не мог пересечь Возрастной Рубеж, – резко вмешалась профессор Макгонаголл. – С этим, кажется, все согласились…

– Должно быть, Думбли-догг допустил с Губежом ошибку, – пожала плечами мадам Максим.

– Это, безусловно, не исключено, – вежливо согласился Думбльдор.

– Думбльдор, вы прекрасно знаете, что никакой ошибки не было! – рассердилась профессор Макгонаголл. – В самом деле, что за чушь! Гарри не мог пересечь Возрастной Рубеж сам, и профессор Думбльдор верит, что Гарри не просил никого из старшеклассников. Чего вам еще?

И она очень недовольно покосилась на профессора Злея.

– Мистер Сгорбс… мистер Шульман, – голос Каркарова снова истекал елеем, – вы здесь единственные… ммм… объективные судьи. Вы, конечно, согласитесь, что все это в высшей степени несообразно?

Шульман промокнул круглое мальчишеское лицо носовым платком и посмотрел на мистера Сгорбса, который стоял вне круга света от камина. В полутьме Сгорбс казался много старше и вообще выглядел существом из потустороннего мира; лицо его походило на череп. Заговорил он, однако, по обыкновению отрывисто:

– Мы должны следовать правилам, а правила четко и ясно гласят: те, чье имя выдано Кубком Огня, обязаны принять участие в Турнире.

– Ну вот! Барти знает законы вдоль и поперек. – Шульман, сияя, повернулся к Каркарову и мадам Максим с таким видом, словно вопрос теперь можно спокойно считать закрытым.

– Я требую повторного предоставления заявок остальными кандидатами от моей школы, – заявил Каркаров. Он оставил елейный тон и прекратил улыбаться. Гримаса его была по-настоящему страшна. – Вы снова установите Кубок Огня, и мы будем продолжать процедуру, пока не получим по два чемпиона от каждой школы. Согласитесь, Думбльдор, это будет справедливо.

– Но, Каркаров, так не выйдет, – возразил Шульман. – Кубок Огня только что остыл – и не зажжется вплоть до следующего Турнира…

– …в котором «Дурмштранг» не станет участвовать ни под каким видом! – взорвался Каркаров. – После всех наших встреч, переговоров и компромиссов я никак не ожидал ничего подобного! Я не знаю, может быть, мне вообще следует уехать!

– Пустые угрозы, Каркаров, – прорычали от двери. – Вы не можете уехать и бросить своего чемпиона. Ему придется участвовать. Им всем придется. Думбльдор ведь сказал, это магический контракт. Как удобно, а?

В комнату вошел Хмури. Он проковылял к огню, и правая нога громко клацала об пол при каждом шаге.

– Удобно? – переспросил Каркаров. – Боюсь, я не понимаю вас, Хмури.

Гарри было очевидно, что Каркаров изо всех сил старается изобразить насмешку – мол, слова Хмури вовсе не заслуживают внимания, – но его выдали руки: они сжались в кулаки.

– Не понимаете? – тихо переспросил Хмури. – Все очень просто, Каркаров. Кто-то поместил заявку от Поттера в Кубок, зная, что если Кубок выберет его, ему придется участвовать.

– Очьевидно, этот кто-то ‘отел, чтоби «‘Огвагц» откусил от яблёчка целих два кусочка! – бросила мадам Максим.

– Совершенно с вами согласен, мадам Максим, – поклонился ей Каркаров, – я непременно подам жалобу в министерство магии, а также в Международную конфедерацию чародейства…

– Если кому и нужно жаловаться, так это Поттеру, – пророкотал Хмури, – но… удивительное дело… от него я не слышу ни слова…

– Почьему ему жаловаться? – взвилась Флёр Делакёр, топнув ногой. – Он получиль шанс согевноваться! Мы все ньеделями надеялись, что нас избегу́т! Это чьесть для наших школь! Пгиз в тисьячу галлеонов – за это многие согласились би умерьеть!

– Возможно, кто-то как раз и надеется, что Поттер умрет, – с еле заметным намеком на рык заметил Хмури.

За этими словами последовало очень и очень напряженное молчание.

Сильно встревоженный Людо Шульман покачался на пятках и сказал:

– Хмури, старина… что за мысли!

– Все мы знаем, что профессор Хмури считает утро пропавшим зря, если к обеду не раскроет шести заговоров, – громко заявил Каркаров. – Видимо, теперь он и своих воспитанников обучает опасаться наемных убийц. Странное качество для преподавателя защиты от сил зла, но… у вас, очевидно, свои резоны, Думбльдор.

– Значит, мне померещилось? – зарычал Хмури. – Я все придумал, да? Только высококлассный колдун или ведьма могли поместить имя мальчика в Кубок Огня…

– Ах, да какие же у вас доказательства? – воздела громадные руки мадам Максим.

– Такие, что они обвели вокруг пальца очень мощный волшебный артефакт! – вскричал Хмури. – Нужно было исключительно сильное заморочное заклятие, чтобы заставить Кубок забыть, что в Турнире участвуют всего три школы… Я думаю, они поместили имя Поттера как претендента от четвертой – тогда он был единственным кандидатом…

– Вы что-то слишком много думаете, Хмури, – ледяным тоном оборвал Каркаров, – и, безусловно, пришли к абсолютно гениальным выводам… Хотя, насколько мне известно, недавно вы также вообразили, будто один из подарков на ваш день рождения – хитро замаскированное яйцо василиска, и раздолбили его на куски, а затем выяснилось, что это обычные дорожные часы. Поэтому вы поймете нас, если мы не примем ваши слова совсем всерьез…

– Кому надо, всегда сумеет нагадить, – угрожающе парировал Хмури. – Моя работа – мыслить так, как это делают черные маги… а вы, Каркаров, должны бы помнить…

– Аластор! – предостерег Думбльдор. Гарри сначала даже не понял, к кому он обращается, но потом догадался, что «Шизоглаз» – вряд ли настоящее имя. Хмури замолчал, но продолжал мерить Каркарова удовлетворенным взглядом – лицо у того горело.

– Каким образом возникла подобная ситуация, мы не знаем, – обратился Думбльдор к собравшимся. – Однако, мне кажется, нам остается только ее принять. И Седрик, и Гарри избраны для участия в Турнире. Следовательно, они будут участвовать…

– Ах, но Думбли-догг…

– Моя дорогая мадам Максим, если вы можете предложить альтернативное решение, я буду счастлив выслушать.

Думбльдор подождал, но мадам Максим ничего не сказала, а только стояла, излучая гнев. И не она одна, кстати. Злей негодовал; Каркаров ярился. А вот Шульманом владело нетерпеливое предвкушение.

– Ну-с, может, приступим? – сказал он, потирая руки и одаривая всех улыбкой. – Наши чемпионы ждут первых инструкций, не так ли? Барти, ты как – хочешь побыть председателем?

Мистер Сгорбс вышел из глубокой задумчивости.

– Да, – кивнул он, – инструкции. Да… первое испытание…

Мистер Сгорбс приблизился к камину, и Гарри разглядел, что вид у него совсем больной. Под глазами пролегли глубокие тени, морщинистая кожа истончилась и стала как бумага – на финале кубка он таким не был.

– Первое состязание должно испытать вашу отвагу, – объявил он Гарри, Седрику, Флёр и Круму, – и поэтому мы не скажем, в чем конкретно оно заключается. Храбрость перед лицом неизвестности – очень важное колдовское качество… очень важное… Первое испытание пройдет двадцать четвертого ноября в присутствии учащихся и судейского жюри. При выполнении заданий Турнира чемпионам не разрешается ни просить, ни принимать помощь от преподавателей. Первое испытание чемпионы встретят, вооруженные только волшебными палочками. Информация о втором испытании будет предоставлена по прохождении вами первого. Также, поскольку участие в Турнире отнимает много времени и сил, чемпионы освобождаются от экзаменов.

Мистер Сгорбс обернулся к Думбльдору:

– Мне кажется, я ничего не забыл, Альбус?

– Вроде бы нет, – отозвался Думбльдор, глядя на мистера Сгорбса в легкой тревоге. – Вы уверены, что не хотите остаться на ночь в «Хогварце», Барти?

– Нет, Думбльдор, мне необходимо вернуться в министерство, – ответил мистер Сгорбс. – У нас сейчас очень трудное, очень напряженное время… Пришлось оставить за главного юного Уизерби… он проявляет большое рвение… по правде говоря, чересчур ретив…

– Может, хоть выпьете чего-нибудь перед дорожкой? – предложил Думбльдор.

– Да ладно тебе, Барти! Я вот остаюсь! – с энтузиазмом вмешался Шульман. – Ты пойми, все самое важное происходит здесь и сейчас, а ты – министерство, министерство…

– Я так не думаю, Людо, – сказал Сгорбс, и в его голосе опять засквозило раздражение.

– Профессор Каркаров, мадам Максим – не желаете по рюмочке перед сном? – любезно осведомился Думбльдор.

Но мадам Максим уже положила руку на плечо Флёр и повела ее прочь. Гарри слышал, как они, выходя в Большой зал, тараторят по-французски. Каркаров поманил Крума, и они тоже вышли, но молча.

– Гарри, Седрик, вам обоим, наверное, лучше пойти наверх. – Думбльдор с улыбкой посмотрел на чемпионов «Хогварца». – Нисколько не сомневаюсь, что в настоящую минуту и гриффиндорцы, и хуффльпуффцы с нетерпением ждут вас, чтобы отпраздновать победу, и было бы жестоко лишить их прекрасного повода устроить всяческие безобразия.

Гарри посмотрел на Седрика, тот кивнул, и они вместе вышли.

Большой зал опустел; свечи почти догорели, и зубастые тыквенные улыбки загадочно, почти зловеще мерцали.

– Значит, – произнес Седрик, еле заметно улыбаясь, – мы снова играем друг против друга.

– Получается так, – ответил Гарри. Он не смог придумать, что еще сказать. В голове царил полный кавардак, словно там только что провели обыск.

– Слушай, – начал Седрик, когда они дошли до вестибюля; Кубка Огня больше не было, и горели только факелы. – А как тебе удалось подать заявку?

– Я этого не делал, – Гарри поднял на него глаза, – я не подавал. Я правду говорил.

– Да… конечно, – пожал плечами Седрик. Было ясно, что он не поверил. – Тогда… увидимся.

У центральной лестницы Седрик свернул направо в боковую дверь. Гарри постоял, прислушиваясь к его шагам, удаляющимся вниз по каменным ступеням, а затем очень медленно начал подниматься по мраморным.

Интересно, поверит ли ему кто-нибудь, кроме Рона и Гермионы, или все решат, что он смухлевал? Но как такое вообще может прийти в голову? Ему же придется состязаться с соперниками, у которых на три года больше колдовского опыта, – ему предстоят очень опасные испытания, притом на глазах сотен людей. Да, он мечтал об этом… фантазировал… но это же просто так, праздные грезы… всерьез он ни разу не думал подать заявку…

А кто-то другой между тем подумал за него… Кто-то захотел, чтобы Гарри участвовал в Турнире, и сделал так, чтобы его выбрали. Зачем? От большой любви?.. Непохоже…

Или просто хотели посмотреть, как он выставит себя дураком? Что ж, тогда их желание наверняка исполнится…

Но погубить? Что это, обычная паранойя Хмури? А на самом деле шутка, розыгрыш? Есть такие, кому и правда нужно, чтобы он погиб?

Ответ у Гарри был готов. Да, кое-кто действительно желает ему смерти, причем с тех пор, как Гарри исполнился год… Лорд Вольдеморт. Но как Лорд Вольдеморт смог добиться того, чтобы заявку от Гарри поместили в Кубок Огня? Ведь он где-то очень далеко, скрывается в чужой стране, один… слабый и немощный…

И все же… в том сне, от которого заболел шрам, Вольдеморт был не один… он говорил с Червехвостом… и они планировали убить Гарри…

Гарри вздрогнул, обнаружив, что уже стоит перед Толстой Тетей. Он и не заметил, как сюда дошел. С не меньшим удивлением он увидел, что Толстая Тетя не одна. Рядом с ней восседала сморщенная старушенция, которая шмыгнула на соседнюю картину, когда Гарри пришел к остальным чемпионам. Наверное, мчалась со всех ног, чтобы по картинам, висящим вдоль семи лестниц, добраться сюда раньше него. Обе дамы разглядывали мальчика сверху вниз с живейшим интересом.

– Так-так-так, – произнесла Толстая Тетя, – Виолетта мне только что рассказала. Стало быть, нас избрали чемпионом?

– Дребедень, – скучно сказал в ответ Гарри.

– И вовсе нет! – Старушенция от возмущения даже побледнела.

– Нет-нет, Ви, это пароль, – успокоила ее Толстая Тетя и впустила Гарри в общую гостиную.

Едва портрет открылся, Гарри в уши ударил такой грохот, что его чуть ли не откинуло назад. Он не успел понять, что случилось, но в следующий миг его потащили внутрь по меньшей мере две дюжины рук – и он уже стоял перед гриффиндорцами, а те визжали, свистели и рукоплескали.

– Надо было нам сказать, что ты подал заявку! – взревел Фред; он был недоволен и восхищен одновременно.

– А главное, без бороды! Гениально! – заорал Джордж.

– Я не подавал, – заговорил Гарри, – я не знаю…

Но на него уже налетела Ангелина:

– Пусть не я, так хоть гриффиндорец…

– Расквитаешься с Диггори за тот квидишный матч, Гарри! – завопила Кэти Белл, вторая Охотница «Гриффиндора».

– Гарри, мы притащили всякой еды, иди сюда…

– Я не голодный, я наелся на пиру…

Но никто не желал слышать, что он не голоден; никто не желал слышать, что он не подавал заявку; ни один человек не заметил, что он не в настроении праздновать… Ли Джордан откопал где-то гриффиндорский флаг и настоял, чтобы Гарри в него завернулся, как в плащ. Отбиться было невозможно; стоило Гарри бочком шагнуть к лестнице в спальню, как беснующаяся толпа вновь смыкалась вокруг, вливала в него очередную порцию усладэля, пихала в руки чипсы и орешки… все жаждали узнать, как ему это удалось, как он перешел Возрастной Рубеж, как поместил в Кубок заявку…

– Я этого не делал, – твердил Гарри снова и снова, – я не знаю, как это получилось.

Он мог бы и не отвечать – никто не обращал ни малейшего внимания.

– Я устал! – взорвался он наконец, с трудом выдержав полчаса. – Нет, честно, Джордж, – я пойду…

Больше всего на свете ему хотелось отыскать Рона и Гермиону, островок здравого смысла в этом безумии, но друзей не было в гостиной. Решительно заявив, что ему пора спать, и чуть не размазав по стенке братцев Криви, которые подстерегли его у лестницы, Гарри сумел ото всех отделаться и поспешно вскарабкался в спальню.

К величайшему облегчению, он обнаружил там Рона. Тот одетый лежал на кровати. Когда Гарри захлопнул за собой дверь, Рон поднял глаза.

– Ты где был? – спросил Гарри.

– А… привет, – ответил Рон.

Он улыбался, но то была очень странная, натянутая улыбка. Гарри сообразил, что до сих пор закутан в алый гриффиндорский флаг, и принялся срывать его с себя, но узел завязали очень туго. Рон лежал неподвижно и смотрел, как Гарри сражается с полотнищем.

– Ну, – сказал Рон, когда Гарри наконец победил флаг и отшвырнул его в угол, – поздравляю.

– Что значит, поздравляю? – вытаращился Гарри. В улыбке Рона определенно было что-то не то: не улыбка – скорее гримаса.

– Ну… больше никому не удалось перейти Возрастной Рубеж, – пояснил Рон. – Даже Фреду с Джорджем. Что ты сделал – надел плащ-невидимку?

– Плащ-невидимка не помог бы перейти Рубеж, – медленно проговорил Гарри.

– А, ну да! – сказал Рон. – Наверно, ты бы мне сказал, если бы плащ… под ним мы могли бы спрятаться оба… Ты получше способ нашел, да? Какой?

– Послушай, – Гарри поглядел Рону в глаза, – я заявки не подавал. Это кто-то другой.

Рон поднял брови:

– Зачем?

– Понятия не имею, – ответил Гарри. Сказать «чтобы меня убить» было бы слишком мелодраматично.

Брови Рона задрались так высоко, что грозили потеряться в рыжих волосах.

– Да ты не бойся, мне-то можешь сказать правду, – заметил он. – Не хочешь говорить остальным – не надо, но я не понимаю, зачем врать, тебе же за это ничего не было! Подруга Толстой Тети, эта Виолетта, уже всем рассказала, что Думбльдор разрешил тебе участвовать. Вознаграждение в тысячу галлеонов, да? И экзаменов сдавать не надо…

– Я не подавал заявки на участие в Турнире! – Гарри начал сердиться.

– Да-да, конечно, – процедил Рон скептически – в точности как Седрик. – Только ты еще утром говорил, что сделал бы это ночью, когда никто не видит… я, знаешь ли, не дурак.

– А прикидываешься убедительно, – огрызнулся Гарри.

– Да? – Рон больше не улыбался, даже натянуто. – Тебе пора спать, Гарри, – небось завтра надо быть в форме, для газеты сниматься, все дела.

Он с силой задернул полог, а Гарри остался стоять у двери, глядя на темно-красный бархат, скрывший одного из тех немногих, кто просто обязан был ему поверить.

 

2 Это невозможно (фр.).

 

 

Глава восемнадцатая Взвешивание палочек

Проснувшись утром в воскресенье, Гарри не сразу вспомнил, отчего ему так тошно и тревожно. Затем на него обрушились воспоминания о вчерашнем вечере. Он резко сел и почти отшвырнул полог, намереваясь объясниться с Роном, заставить его поверить, – но обнаружил, что соседняя кровать пуста; очевидно, Рон ушел завтракать один.

Гарри оделся и по винтовой лестнице спустился в общую гостиную. Те, кто уже вернулся с завтрака, тут же разразились бешеными аплодисментами. Перспектива появиться в Большом зале перед целой толпой гриффиндорцев, которые все как один считают его героем, привлекала мало, но выбор был небогат: либо туда, либо в плен к братьям Криви – оба отчаянно махали руками, призывая Гарри к ним присоединиться. Гарри решительно направился к портрету, распахнул его, выбрался наружу и столкнулся с Гермионой.

– Привет, – сказала она. В руках у нее была горка бутербродов в салфетке. – Я вот тут тебе принесла… хочешь пойти погулять?

– Хорошая мысль, – с благодарностью ответил Гарри.

Они спустились, быстро пересекли вестибюль, не оглядываясь на Большой зал, и скоро уже шли по газону к озеру, где, черно отражаясь в воде, покачивался пришвартованный дурмштрангов-ский корабль. Утро было холодное, и они, на ходу жуя бутерброды, бродили туда-сюда, пока Гарри в подробностях рассказывал Гермионе обо всем, что случилось вечером, после того как он вышел из-за гриффиндорского стола. К его огромному облегчению, Гермиона поверила ему безоговорочно.

– Разумеется, я знала, что заявку ты не подавал, – проговорила она, едва Гарри закончил описывать сцену в комнате за Большим залом. – Ты бы видел свое лицо, когда Думбльдор назвал тебя! Вопрос в том, кто это сделал? Потому что Хмури прав… Вряд ли такое под силу школьнику… никому из них не удалось бы заморочить Кубок или перехитрить Думбльдора…

– Ты видела Рона? – перебил Гарри.

Гермиона замялась.

– Эмм… да… за завтраком, – ответила она.

– Он все еще думает, что я подал заявку?

– Ну… нет, вряд ли… не так чтобы… – забормотала Гермиона.

– Что это значит – не так чтобы?

– Ой, Гарри, ты что, не понимаешь? – в отчаянье вскричала Гермиона. – Он завидует!

– Завидует? – не поверил своим ушам Гарри. – Чему завидует? Он что, хотел бы вместо меня сесть в лужу перед всей школой, да?

– Послушай, – терпеливо сказала Гермиона, – все внимание всегда направлено на тебя – согласись, это так. Я знаю, ты не виноват, – быстро добавила она, заметив, что Гарри в ярости открыл рот, – и знаю, что ты об этом не просил… но… ты пойми, у Рона куча братьев, с которыми его вечно сравнивают, а ты, его лучший друг, – настоящая знаменитость, люди смотрят на тебя и не замечают его, и он с этим мирится, и никогда не жалуется, но, по-моему, этот раз для него – просто чересчур…

– Отлично, – горько бросил Гарри, – просто великолепно. Передай ему от меня, что я готов поменяться с ним местами хоть сейчас. Передай, что я ему искренне желаю – пусть люди пялятся ему в лоб, где бы он ни появился…

– Я ему ничего передавать не буду, – отрезала Гермиона. – Сам ему скажешь, это единственный способ разобраться.

– Я не стану за ним бегать и уговаривать, чтоб он повзрослел! – закричал Гарри так громко, что с соседнего дерева в испуге снялись несколько сов. – Может, он сам поверит, что меня не на курорт отправили, когда я шею себе сломаю или…

– Не шути так, – тихо сказала Гермиона. – Это совсем не смешно. – Она была до крайности перепугана. – Гарри, я тут подумала… ты ведь знаешь, что надо сделать, да? Сразу, как только вернемся в замок?

– Конечно, знаю – дать Рону хорошего пинка под…

– Послать письмо Сириусу. Нужно ему рассказать. Он просил сообщать обо всем, что происходит в «Хогварце»… как будто ждал чего-то подобного. Я взяла с собой пергамент и перо…

– С ума сошла? – Гарри оглянулся – не слышит ли кто, – но во дворе никого не было. – Он вернулся в страну только потому, что у меня болел шрам. Если я скажу, что кто-то пропихнул меня на Турнир, он вообще, наверное, прямо в замок ворвется…

– Ему нужно знать, – сурово произнесла Гермиона. – Он в любом случае узнает…

– Каким образом?

– Гарри, о таких новостях не молчат. – Гермиона крайне посерьезнела. – Турнир знаменит, ты знаменитость, я удивлюсь, если в «Оракуле» еще нет статьи о твоем участии… ты и так уже почти во всех книжках про Сам-Знаешь-Кого… а Сириус наверняка предпочел бы узнать от тебя.

– Ладно, ладно, напишу.

Гарри выбросил огрызок бутерброда в озеро. Оба задумчиво понаблюдали, как огрызок плавает, пока длинное щупальце не утащило его под воду. Тогда они пошли обратно в замок.

– А чью сову мне взять? – спросил Гарри, когда они взбирались по лестнице. – Он же сказал не посылать Хедвигу.

– Спроси у Рона, можно ли…

– Ничего я у Рона спрашивать не буду, – сухо отрезал Гарри.

– Тогда возьми школьную – школьных всем можно брать, – предложила Гермиона.

Они поднялись в совяльню. Гермиона дала Гарри пергамент, перо и чернильницу и принялась расхаживать вдоль длинных насестов, рассматривая сов, а Гарри сел под стеной и стал сочинять письмо.

Дорогой Сириус!

Ты просил сообщать обо всем, что происходит в «Хогварце», так что слушай – может, ты уже в курсе – в этом году в «Хогварце» состоится Тремудрый Турнир, а в субботу вечером меня выбрали четвертым чемпионом. Я не знаю, кто поместил мою заявку в Кубок Огня, – я этого не делал. Другой чемпион «Хогварца» – Седрик Диггори, он из «Хуффльпуффа».

 

 

Тут он задумался. Хотелось объяснить, какой тяжелый камень лежит на душе со вчерашнего вечера, но облечь это в слова не удалось, поэтому он просто еще раз обмакнул перо в чернильницу и дописал:

Надеюсь, у тебя все в порядке, и у Конькура тоже.

Гарри

 

 

– Все, – сказал он Гермионе, встав и отряхивая с мантии солому. На плечо ему, трепеща крыльями, опустилась Хедвига и протянула лапку.

– Я не могу послать тебя, нужно кого-то из них, – объяснил ей Гарри, оглядываясь на школьных сов.

Хедвига очень громко ухнула и взлетела так резко, что когтями больно вонзилась Гарри в плечо. Пока он привязывал письмо к лапке большой сипухи, Хедвига сидела к нему задом. Когда сипуха улетела, Гарри попытался было погладить Хедвигу, но та свирепо щелкнула клювом и взмыла к стропилам.

– Сначала Рон, а теперь еще и ты, – рассердился Гарри. – Я не виноват.

 

Если Гарри думал, что, едва все привыкнут к его чемпионству, дела наладятся, следующий день показал, как жестоко он ошибался. В понедельник начались занятия, он больше не мог прятаться – и стало ясно, что вся школа, как и гриффиндорцы, не сомневается, будто Гарри сам подал заявку на участие в Турнире, но, в отличие от гриффиндорцев, вовсе не в восторге.

Хуффльпуффцы, у которых всегда были чудесные отношения с гриффиндорцами, внезапно сделались чрезвычайно холодны. Чтобы это понять, хватило одного урока гербологии. Хуффльпуффцы явно считали, что Гарри украл славу у их чемпиона; негодование усугублялось тем, что «Хуффльпуффу» вообще редко доставалась слава, а Седрик, один из немногих, ее добился, одержав победу над «Гриффиндором» в квидишном матче. Эрни Макмиллан и Джастин Финч-Флетчи, прежде отлично ладившие с Гарри, не захотели с ним разговаривать, хотя им пришлось вместе пересаживать лупящие луковицы в горшки на одном подносе, – и гадко заржали, когда одна луковица вывернулась из рук Гарри и вмазалась ему в глаз. Рон тоже с ним не разговаривал. Гермиона сидела между ними, героически поддерживая весьма натянутую беседу, и оба нормально отвечали ей, но избегали встречаться взглядами друг с другом. Гарри показалось, что даже профессор Спарж держалась с ним очень формально – впрочем, она ведь была куратором «Хуффльпуффа».

При нормальных обстоятельствах он бы с нетерпением ждал встречи с Огридом, но уход за магическими существами означал и встречу со слизеринцами – впервые с тех пор, как его объявили чемпионом.

Вполне предсказуемо Малфой прибыл к хижине Огрида, сложив лицо в твердокаменную презрительную гримасу.

– Гляньте-ка, да это же чемпион, – обратился он к Краббе и Гойлу, убедившись, что Гарри услышит. – Вы захватили блокнотики для автографов? Лучше получить сейчас, а то вряд ли он пробудет среди нас долго… Сколько продержишься, Поттер? Я ставлю на десять минут с начала первого испытания.

Краббе с Гойлом льстиво заржали, но тут Малфою пришлось умолкнуть, потому что из-за хижины появился Огрид. Он тащил колышущуюся башню ящиков, и в каждом сидел громадный взрывастый дракл. Ко всеобщему ужасу, Огрид объяснил, что драклы, оказывается, убивают друг друга по причине избытка энергии от неподвижного образа жизни, и поэтому каждый должен выбрать себе животное, взять его на поводок и вывести на прогулку. Правда, тут были и плюсы: затея отвлекла от Гарри внимание Малфоя.

– На прогулку? Этих уродов? – с отвращением переспросил тот, уставившись в ящик. – И куда же, скажите на милость, цеплять поводок? К жалу, к присоске или к взрывателю?

– За середину, – невозмутимо пояснил Огрид и показал. – Э-э-э… наденьте перчатки из драконьей шкуры, что ли, для предосторожности. Гарри – иди-ка сюда, помоги мне с этим здоровяком…

На самом же деле Огрид хотел поговорить с Гарри подальше от остальных.

Он подождал, пока все разойдутся со своими драклами, а затем сказал очень серьезно:

– Стало быть… участвуешь, Гарри. В Турнире. Чемпион школы.

– Один из, – поправил Гарри.

Черными глазами-жуками Огрид тревожно посмотрел на него из-под кустистых бровей.

– Не в курсе, кто тебя втравил, а?

– Так ты веришь, что я не сам? – Гарри с трудом удалось унять благодарный восторг.

– Яс’дело, – подтвердил Огрид, – ты ж сказал, что не ты, я и верю – и Думбльдор верит, и все.

– Хотел бы я знать, кто это сделал, – горько вздохнул Гарри.

Оба посмотрели на газон, по которому разбрелись ученики. Всем приходилось несладко. Драклы выросли до трех футов и очень окрепли. Они больше не были голыми и бесцветными, а обросли толстым серо-стальным панцирем. Походили они на помесь гигантских скорпионов с длинными крабами, но все еще не имели сколько-нибудь различимых голов и глаз. Они стали ужасно сильные – просто так не совладаешь.

– Глянь, как радуются, глянь! – воскликнул счастливый Огрид.

Гарри решил, что Огрид имеет в виду драклов, потому что одноклассники вовсе не радовались – то и дело звучало громкое «бум!», на конце дракла случался взрыв, дракл прыгал вперед на несколько ярдов, таща за собой поводыря, и немало народу отчаянно барахталось, пытаясь встать на ноги.

– Ох, не знаю я, Гарри, – вдруг вздохнул Огрид, с тревогой опуская к нему глаза. – Чемпион школы… и чего только с тобой не приключалось, да?

Гарри не ответил. Да уж, чего только с ним не приключалось… примерно то же самое сказала Гермиона, когда они гуляли вокруг озера, и, по ее словам, Рон поэтому с ним больше и не разговаривает.

 

Ужаснее следующих дней у Гарри в «Хогварце» еще не бывало. Приблизительно так же он чувствовал себя во втором классе, когда вся школа подозревала, что он нападает на других учеников. Но тогда Рон принял его сторону. Гарри стерпел бы всех остальных, если бы только с ним помирился Рон, но, раз тот мириться не хочет, Гарри его упрашивать не собирается. Однако ему было страшно одиноко, а враждебность так и сочилась со всех сторон.

Он еще мог понять хуффльпуффцев (хотя их отношение ему не нравилось) – должны же они поддерживать своего чемпиона. От слизеринцев, разумеется, и ждать нечего, кроме злобных оскорблений, слизеринцы всегда его ненавидели: благодаря Гарри «Гриффиндор» уже столько раз побеждал «Слизерин» в квидишном чемпионате и в соревновании колледжей. Но он так надеялся, что вранзорцы найдут в своих сердцах место и для него, а не только для Седрика. Он ошибался. Судя по всему, большинство вранзорцев считало, будто Гарри жаждал лишней славы и обманул Кубок Огня, всучив ему свою заявку.

К тому же нельзя было не признать, что Седрик гораздо больше походил на чемпиона: красавец, с прямым носом, темноволосый и сероглазый. Не поймешь, кому в последнее время доставалось больше внимания: Круму или Седрику. Гарри даже видел, как в обеденный перерыв те же самые шестиклассницы, которые в свое время умирали от желания получить автограф Крума, умоляли Седрика поставить свою подпись на их рюкзаках.

Помимо всего прочего, от Сириуса не было вестей, Хедвига на Гарри дулась, профессор Трелони еще убежденнее предсказывала его скорую гибель, и он так плохо справился с призывным заклятием на уроке у профессора Флитвика, что получил на дом дополнительную работу – единственный в классе, если не считать Невилла.

– Это не так уж трудно, – приободрила его Гермиона, когда они выходили из класса Флитвика. Сама-то она весь урок подманивала всякие луноскопы, тряпки и мусорные корзинки, и те летали с такой скоростью, будто Гермиона стала для них магнитом. – Ты просто не сосредоточился как следует…

– Вот уж непонятно почему, – проворчал Гарри. Мимо прошел Седрик Диггори в толпе отчаянно жеманящихся девочек. Все эти девочки оглядели Гарри так, словно он был особо крупным взрывастым драклом. – Но… мне ведь это нипочем, правда? У меня есть чем утешиться: впереди великое счастье – пара зельеделия…

Пары зельеделия всегда были тяжким испытанием, но в последнее время превратились в настоящую пытку. Полтора часа в подземелье со Злеем и слизеринцами, будто задавшимися целью как можно суровее покарать Гарри за его несчастное чемпионство, – трудно вообразить что-нибудь хуже. В прошлую пятницу он уже получил сполна (Гермиона тогда сидела рядом и монотонно шептала: «Наплюй, наплюй, наплюй»), и вряд ли сегодня будет лучше.

После обеда они с Гермионой подошли к подземелью Злея и увидели, что у дверей уже собрались слизеринцы. У всех на груди был приколот значок. На какое-то дикое мгновение Гарри почему-то решил, что это значки П.У.К.Н.И., но потом разглядел, что на них красными буквами, ярко светящимися в полутьме подземного коридора, написано:

 

 

Болей за СЕДРИКА ДИГГОРИ – НАСТОЯЩЕГО чемпиона «Хогварца»!

– Нравится, Поттер? – громко спросил Малфой. – Это еще не все… Смотри!

Он нажал на свой значок, и надпись исчезла, сменившись другой, зеленой:

 

 

ПОТТЕР – ВОНЮЧКА

Слизеринцы захохотали, дружно нажали на свои значки, и со всех сторон засветилось: «ПОТТЕР – ВОНЮЧКА». Жар бросился Гарри в лицо, разлился по шее.

– Ох, как смешно, – с сарказмом сказала Гермиона Панси Паркинсон и ее подружкам, заливавшимся громче всех, – просто на редкость остроумно.

У стены рядом с Дином и Шеймасом стоял Рон. Он не смеялся, но и не защищал Гарри.

– Хочешь себе, Грейнджер? – Малфой протянул Гермионе значок. – У меня их куча. Только не прикасайся к моей руке. Я ее, понимаешь ли, только что вымыл, не хочу пачкаться обо всякое мугродье.

Злость, копившаяся в груди у Гарри уже который день, вдруг словно прорвала плотину. Не успев подумать, что делает, он выхватил волшебную палочку. Вокруг все шарахнулись подальше.

– Гарри! – предостерегла Гермиона.

– Давай-давай, Поттер, – тихо сказал Малфой, вытащив собственную палочку. – Здесь нет твоего защитничка Хмури – посмотрим, на что ты лично способен…

Какой-то миг оба молча смотрели друг другу в глаза, а потом одновременно сделали выпад.

– Фурнункулюс! – рявкнул Гарри.

– Денсавгео! – завопил Малфой.

Из палочек выстрелили снопы света, встретились в воздухе и ударили рикошетом: луч Гарри попал в лицо Гойлу, луч Малфоя – в Гермиону. Гойл взвыл и схватился за нос, где от ожога стали вырастать отвратительные чирьи, а Гермиона, поскуливая от страха, прижала ладони ко рту.

– Гермиона! – бросился к ней Рон.

Гарри повернулся и увидел, как Рон с силой отводит руку Гермионы от лица. Зрелище было так себе. Передние зубы Гермионы, и без того немаленькие, росли с ужасающей скоростью. Они удлинялись, сначала до нижней губы, потом до подбородка, и Гермиона все больше походила на бобра – она в панике ощупала зубы и потрясенно завопила.

– И что это здесь за шум? – произнес вкрадчивый, зловещий голос. Прибыл Злей.

Слизеринцы заговорили хором. Злей ткнул длинным желтым пальцем в Малфоя:

– Объясните.

– Поттер напал на меня, сэр…

– Мы атаковали друг друга одновременно! – вскричал Гарри.

– …он попал в Гойла – посмотрите…

Злей изучил физиономию Гойла, сейчас более всего похожую на иллюстрацию из книги про ядовитые грибы.

– В лазарет, – спокойно приказал Злей.

– А Малфой попал в Гермиону! – вмешался Рон. – Смотрите!

Он заставил Гермиону показать Злею зубы – она, как могла, закрывала их руками, хотя от этого было мало толку: зубы уже доросли до воротника. Панси Паркинсон с подружками согнулись пополам в немом хохоте, за спиной у Злея показывая на Гермиону пальцами.

Злей холодно оглядел Гермиону и процедил:

– Не вижу разницы.

Гермиона всхлипнула, глаза ее наполнились слезами; она развернулась и бросилась прочь, промчалась по коридору и скрылась из виду.

Очень удачно, что Гарри и Рон закричали на Злея одновременно; удачно, что эхо их голосов гулко разносилось по каменному коридору, поскольку весь этот звон помешал Злею расслышать, какими именно словами его называют. Суть он, однако, уловил.

– Так, – произнес он бархатисто. – Минус пятьдесят баллов с «Гриффиндора». Поттеру и Уизли – взыскание. И быстро в класс, а то получите взысканий на целую неделю.

У Гарри гудело в ушах. Несправедливость возмущала его, хотелось разорвать Злея на тысячу пакостных кусочков. Они с Роном, миновав Злея, прошли в конец подземелья. Гарри швырнул рюкзак на парту. Рона тоже от гнева трясло – на мгновение показалось, что между ними все стало как прежде, но тут Рон отвернулся и сел с Дином и Шеймасом, оставив Гарри одного. На другой стороне подземелья Малфой, повернувшись спиной к Злею и осклабясь, нажал на значок. «ПОТТЕР – ВОНЮЧКА» – моргнула надпись.

Начался урок. Гарри сидел и сверлил взглядом Злея, воображая, как с тем происходят всякие ужасы… вот если бы Гарри умел накладывать пыточное проклятие… Злей бы, как тот паук, валялся на спине, извиваясь и дергаясь…

– Противоядия! – возгласил Злей, неприятно блестя черными глазами. – У всех уже должны быть готовы рецепты. Я попрошу тщательно потомить ваши зелья, а потом мы выберем, на ком проверить…

Злей встретился глазами с Гарри, и тот сразу понял, что грядет. Злей его отравит. Гарри представил, как хватает котел, бежит с ним через весь класс и обрушивает со всей силы на сальную Злееву голову…

В эти радужные мечты ворвался громкий стук в дверь.

Вошел Колин Криви. Он протиснулся в класс, до ушей улыбнулся Гарри и подошел к столу Злея.

– Да? – коротко спросил тот.

– Пожалуйста, сэр, мне велели привести Гарри Поттера наверх.

Злей поверх крючковатого носа воззрился на Колина, и у бедняги слиняла с лица вдохновенная улыбка.

– Поттер еще целый час будет заниматься зельеделием, – ледяным тоном сообщил Злей. – Он поднимется, когда закончится урок.

Колин порозовел.

– Сэр… сэр, его мистер Шульман зовет, – испуганно пролепетал он. – Все чемпионы должны прийти, сэр, по-моему, их будут фотографировать…

Гарри отдал бы все самое дорогое, лишь бы Колин не произносил эти последние слова. Он рискнул бросить взгляд на Рона, но тот не двигался, решительно уставившись в потолок.

– Хорошо, хорошо, – огрызнулся Злей. – Поттер, оставьте вещи здесь, потом вернетесь, и я проверю ваше противоядие.

– Извините, сэр… он должен взять вещи с собой, – пискнул Колин. – Все чемпионы…

– Очень хорошо! – рявкнул Злей. – Поттер! Выметайтесь с вещами!

Гарри закинул рюкзак на плечо и направился к двери. Когда он проходил мимо слизеринцев, отовсюду заморгало: «ПОТТЕР – ВОНЮЧКА».

– Потрясающе, Гарри, правда? – затараторил Колин, едва Гарри закрыл за собой дверь в подземелье. – Потрясающе, да? Что ты чемпион?

– Да-да, потрясающе, – упавшим голосом подтвердил Гарри, поднимаясь в вестибюль. – Колин, а для чего нас будут фотографировать?

– Для «Оракула», кажется!

– Отлично, – пробубнил Гарри, – этого-то мне и не хватало. Рекламы.

– Удачи! – пожелал Колин, когда они подошли к нужной двери. Гарри постучал и вошел.

Он оказался в довольно тесном классе – в центре освободили место, сдвинув почти все парты к стене. Три парты поставили в ряд перед доской и накрыли бархатом. За этим импровизированным столом стояло пять стульев. Один из них занимал Людо Шульман – он беседовал с ведьмой в ядовито-розовом, которую Гарри никогда раньше не встречал.

В углу стоял как всегда хмурый Виктор Крум.

Он ни с кем не разговаривал. Седрик и Флёр, напротив, оживленно болтали. Флёр, похоже, стала счастливее; она то и дело встряхивала головой, и в лучах света ее серебристые волосы мерцали. На нее искоса посматривал пузатый мужчина с дымящейся камерой в руках.

Заметив Гарри, Шульман вскочил и бросился к нему:

– А вот и он! Чемпион номер четыре! Входи, Гарри, входи… не бойся, это всего лишь церемония взвешивания палочек, остальные судьи вот-вот подойдут…

– Взвешивания палочек? – испуганно переспросил Гарри.

– Надо проверить ваши палочки, убедиться, что они полностью в рабочем состоянии, – это же будет самое главное ваше оружие, – объяснил Шульман. – Эксперт сейчас наверху с Думбльдором. А потом сфотографируемся. Это Рита Вритер, – кстати представил он, указывая на ядовито-розовую ведьму, – она пишет статеечку про Турнир для «Оракула»…

– Я бы сказала, статью, – уставившись на Гарри, поправила Рита Вритер.

Ее волосы были уложены в хитрую прическу, и на редкость туго завитые локоны странно контрастировали с квадратной челюстью. Оправу очков украшали драгоценные камни. Толстые пальцы впивались в сумочку крокодиловой кожи, ногти – дюйма два и покрыты малиновым лаком.

– А нельзя мне с Гарри немножко посекретничать, прежде чем мы начнем? – спросила она у Шульмана, не сводя взора с Гарри. – Самый молодой чемпион, понимаете?.. Это добавит красок…

– Разумеется! – с готовностью согласился Шульман. – Если, конечно… Гарри не возражает.

– Э-э-э… – сказал Гарри.

– Чудненько, – заявила Рита Вритер, и в ту же секунду ее малиновые когти с редкой силой впились ему в плечо; она вытащила его из класса и отворила ближайшую дверь. – Мы же не хотим, чтобы нам мешали, а там так шумно, – проговорила она. – Ну-ка посмотрим… ах, замечательно… здесь очень мило и уютно.

Вошли они в чулан для метел. Гарри вытаращился на корреспондентку.

– Проходи, дорогой – вот так – чудненько, – снова сказала Рита Вритер, осторожно присев на перевернутое ведро и с силой усаживая Гарри на картонную коробку. Она закрыла дверь, и чулан погрузился во тьму. – Ну-ка, ну-ка…

Она расстегнула крокодиловую сумочку, достала горсть свечек, зажгла их мановением волшебной палочки и повесила в воздухе; стало что-то видно.

– Не возражаешь, Гарри, если я воспользуюсь принципиарным пером? Тогда мы сможем поговорить нормально…

– Чем? – не понял Гарри.

Улыбка Риты Вритер стала шире. Гарри насчитал три золотых зуба. Рита снова полезла в сумочку и добыла оттуда длинное ядовито-зеленое перо и пергаментный свиток, который развернула на ящике с «Универсальным гигиентом миссис Шваберс». Затем сунула в рот кончик зеленого пера, с видимым удовольствием пососала и поставила его на пергамент. Перо, легонько дрожа, балансировало вертикально.

– Проверка… я Рита Вритер, репортер «Оракула».

Гарри глянул на перо. Оно, стоило Рите заговорить, застрочило, скача по пергаменту:

Рита Вритер, привлекательная блондинка, 43, чье злодейское перо проткнуло множество непомерно раздутых репутаций…

 

 

– Чудненько, – в который уже раз произнесла Рита, оторвала верхний кусок пергамента, скомкала и запихнула в сумочку. Потом склонилась к Гарри и приступила: – Итак, Гарри… как же ты решился подать заявку на участие в Турнире?

– Э-э-э… – опять сказал Гарри, но его отвлекло перо. Хотя он ничего еще не сообщил, оно забегало по пергаменту, оставляя за собой свежие строки:

Ужасный шрам, печальный сувенир трагического прошлого, уродует милые черты лица Гарри Поттера, чьи глаза…

 

 

– Не обращай внимания на перо, Гарри, – велела Рита Вритер. Гарри неохотно перевел взгляд на нее. – Так что же – почему ты решил участвовать в Турнире?

– Я ничего не решал, – ответил Гарри. – Я не знаю, как моя заявка попала в Кубок. Я ее туда не клал.

Рита подняла густо начерненную бровь:

– Брось, Гарри, за это же ничего не будет. И так понятно, что тебе вообще не следовало подавать заявку. Но ты не переживай. Наши читатели любят бунтарей.

– Я не подавал заявки, – повторил Гарри, – и я не знаю, кто…

– Какие чувства ты испытываешь в связи с предстоящими испытаниями? – перебила Рита Вритер. – Готов к бою? Или нервничаешь?

– Я пока не понял… наверное, нервничаю, – признался Гарри. При этих словах все его внутренности неприятно сжались.

– В прошлом бывали случаи, когда чемпионы умирали, знаешь? – жизнерадостно сказала Рита Вритер. – Ты об этом думал?

– Ну… говорят, сейчас все будет гораздо безопаснее, – ответил Гарри.

Перо со свистом носилось по пергаменту, взад и вперед, словно каталось на коньках.

– Впрочем, тебе ведь и раньше доводилось смотреть в лицо смерти, не так ли? – продолжила Рита, заглянув ему в глаза. – Как, по твоему мнению, это отразилось на твоем характере?

– Эмм, – замялся Гарри.

– Тебе не кажется, что психологическая травма прошлого понуждает тебя доказать, на что ты способен? Оправдать свое имя? Тебе не кажется, что искушение подать заявку на участие в Тремудром Турнире возникло у тебя оттого, что…

– Да не подавал я заявку, – сказал Гарри, уже раздражаясь.

– Ты помнишь своих родителей? – перекричала его Рита Вритер.

– Нет.

– Что, как ты считаешь, они бы сказали, если бы узнали о твоем участии в Тремудром Турнире? Они бы гордились? Тревожились? Сердились?

Гарри по-настоящему разозлился. Откуда, скажите на милость, ему знать, что сказали бы родители, будь они живы? Он чувствовал на себе пристальный взгляд репортерши. Нахмурившись, избегая ее взгляда, он посмотрел на строчки, ползущие из-под пера:

Беседа вдруг касается родителей, которых мальчик едва помнит, и поразительные зеленые глаза наполняются слезами.

 

 

– Никакими слезами мои глаза не наполняются! – возмутился Гарри.

Не успела Рита произнести хоть слово, дверь чулана распахнулась. Гарри обернулся, моргая от яркого света. Думбльдор из проема сверху вниз обозрел их двоих, ютящихся в чулане.

– Думбльдор! – вскричала Рита Вритер с ужимками, которые должны были выразить восторг, но Гарри заметил, что и принципиарное перо, и пергамент вдруг исчезли с ящика «Гигиента», а когтистые пальцы проворно защелкнули крокодиловую сумочку. – Как поживаете? – Рита встала и протянула Думбльдору большую, мужскую ладонь. – Надеюсь, летом вы читали мою статью о конференции Международной конфедерации чародейства?

– Очаровательно ядовитая вещь, – сверкнул глазами Думбльдор. – Особенное удовольствие доставила мне характеристика моей скромной персоны: «замшелый маразматик».

Рита ни капли не смутилась:

– Я лишь подчеркнула, что некоторые ваши взгляды немного устарели, Думбльдор, и многие колдуны-обыватели…

– Я буду счастлив узнать, какая логика обусловила вашу неделикатность, – Думбльдор, улыбаясь, любезно поклонился, – но, боюсь, нам придется обсудить этот вопрос позднее. Вот-вот начнется взвешивание палочек, а церемония не может быть открыта, пока один из чемпионов прячется в чулане.

С огромным удовольствием избавившись от Риты Вритер, Гарри поспешил обратно в класс. Остальные чемпионы уже сидели на стульях у двери; Гарри поскорей юркнул на место рядом с Седриком и посмотрел на покрытый бархатом стол. Там расположились четверо из пяти судей: профессор Каркаров, мадам Максим, мистер Сгорбс и Людо Шульман. Рита Вритер пристроилась в углу. Гарри увидел, как она вытащила из сумочки пергамент, расправила его на колене, пососала принципиарное перо и снова установила его на пергаменте.

– Позвольте вам представить мистера Олливандера, – обратился Думбльдор к чемпионам, заняв место за судейским столом. – Он прибыл проверить ваши волшебные палочки. Перед началом Турнира мы должны убедиться, что они в безупречном рабочем состоянии.

Гарри обвел глазами комнату и с изумлением заметил у окна старого колдуна с большими бледными глазами. С изготовителем волшебных палочек мистером Олливандером Гарри уже встречался – три года назад в его магазине на Диагон-аллее была куплена палочка для Гарри.

– Мадемуазель Делакёр, не возражаете, если мы начнем с вас? – выйдя на середину комнаты, сказал мистер Олливандер.

Флёр Делакёр подлетела к нему и предъявила палочку.

– Хммм… – промычал он.

Потом спирально крутанул палочкой меж длинных пальцев, и та выпустила сноп розовых и золотых искр. Мистер Олливандер поднес палочку к глазам и внимательно поглядел.

– Так, – тихо произнес он, – девять с половиной дюймов… жесткая… розовое дерево… и содержит… пресвятое небо…

– Волос с голови вейли, – опередила его Флёр, – одной из моих бабушек.

Значит, Флёр и впрямь частично вейла, подумал Гарри, надо не забыть сказать Рону… а потом вспомнил, что Рон с ним не разговаривает.

– Разумеется, – кивнул мистер Олливандер, – разумеется. Сам я никогда не использую волосы вейл. Я нахожу, что от них палочки чересчур своенравны… Впрочем, каждому свое, и если вам подходит…

Он пробежал пальцами по древесине, видимо проверяя, нет ли на ней царапин или бугров, пробормотал:

– Орхидеос! – и на кончике палочки распустился букет. – Очень хорошо, очень хорошо, она в прекрасной рабочей форме. – Мистер Олливандер ловко ухватил букет и вместе с палочкой преподнес его Флёр. – Мистер Диггори, вы следующий.

Флёр заскользила на свое место и улыбнулась Седрику, когда тот проходил мимо.

– Так-так, а это уже мое произведение, не так ли? – Мистер Олливандер ощутимо воодушевился. – Да, я прекрасно ее помню. Содержит хвостовой волос редкостного экземпляра самца единорога… ладоней семнадцать, не меньше… чуть не проткнул меня насквозь, когда я дернул его за хвост. Двенадцать дюймов с четвертью… ясень… приятная упругость. В превосходном состоянии… Ухаживаете за ней регулярно?

– Только вчера полировал, – просиял Седрик.

Гарри поглядел на собственную палочку. Она была вся захватана. Он сгреб в кулак ткань своей мантии и постарался незаметно оттереть. Палочка плюнула золотыми искрами. Флёр бросила на Гарри очень покровительственный взгляд, и он тут же прекратил.

Мистер Олливандер пустил через всю комнату цепочку дымных колец, объявил, что вполне доволен, а затем пригласил:

– Мистер Крум, прошу вас.

Виктор Крум поднялся и побрел, сутулясь и загребая ногами. Он пихнул мистеру Олливандеру свою палочку, надулся и встал, погрузив руки в карманы мантии.

– Хммм… – протянул мистер Олливандер, – если не ошибаюсь, творение Грегоровича? Прекрасный изготовитель, хотя стиль его и не таков, каким я… и однако же…

Он поднес палочку к глазам и повращал, тщательно изучая.

– Так… граб и сердечная жила дракона? – выпалил он, и Крум кивнул. – Толще обычного… весьма жесткая… десять дюймов с четвертью… Авис!

Грабовая палочка выстрелила как пушка, из кончика вылетела стайка щебечущих птичек и скрылась за окном в размытом солнечном свете.

– Отлично, – сказал мистер Олливандер, возвращая палочку Круму, – у нас остается… мистер Поттер.

Гарри встал, прошел мимо Крума к мистеру Олливандеру и протянул палочку.

– А-а-а-ах, разумеется. – Бледные стариковские глаза вдруг засияли. – Да-да-да. Как прекрасно я это помню.

Гарри тоже помнил. Так хорошо помнил, точно это случилось вчера…

Три с лишним года назад, в его одиннадцатый день рождения, Огрид привел его в магазин мистера Олливандера за волшебной палочкой. Мистер Олливандер снял с Гарри всевозможные мерки, а потом стал выдавать палочки на пробу. Гарри пришлось размахивать, наверное, миллионами палочек, пока наконец не нашлась та единственная, которая ему подошла, – вот эта самая, из остролиста, одиннадцать дюймов, с хвостовым пером феникса. Мистер Олливандер сильно изумился, что Гарри подошла именно эта палочка. «Любопытно, – забормотал он, – любопытно», – и лишь когда Гарри спросил, что же, собственно, любопытно, мистер Олливандер объяснил, что перо в палочке Гарри взято от того же феникса, чье перо дало сердцевину палочки Лорда Вольдеморта.

Гарри никогда и никому об этом не рассказывал. Он очень любил свою палочку, а ее родство с палочкой Вольдеморта считал роковой случайностью сродни тому обстоятельству, что сам он – племянник тети Петунии. Однако, не хотелось бы, чтобы мистер Олливандер обнародовал сейчас эту тайну. Не то, пожалуй, принципиарное перо Риты Вритер от радости взорвется.

Волшебную палочку Гарри мистер Олливандер изучал дольше прочих. В конце концов он выпустил из нее фонтан вина и возвратил Гарри, объявив, что палочка в идеальном состоянии.

– Благодарю вас всех, – сказал Думбльдор, вставая из-за судейского стола. – Можете возвращаться на уроки – хотя, думаю, разумнее отправиться сразу на ужин, потому что колокол вот-вот прозвонит…

Решив, что дела наконец-то пошли на лад, Гарри приготовился уйти, но тут откуда ни возьмись выскочил человек с камерой и многозначительно прокашлялся.

– Фотографироваться, Думбльдор, фотографироваться! – радостно закричал Шульман. – Судьи и чемпионы, все вместе! Как считаешь, Рита?

– Ммм… да, пожалуй, сначала так. – Рита снова не спускала глаз с Гарри. – А потом, наверное, индивидуальные портреты.

Съемки затянулись. Мадам Максим, куда бы ни встала, отбрасывала тень на остальных, а фотографу никак не удавалось отойти так, чтоб она вместилась в кадр; кончилось тем, что она села, а все прочие встали вокруг. Каркаров бесконечно завивал пальцами бородку; Крум, который, казалось бы, давно должен был привыкнуть к такого рода вещам, прятался за чужими спинами. Фотограф все норовил поставить вперед Флёр, а Рита Вритер постоянно выбегала и вытаскивала в центр Гарри. Потом она настояла на том, чтобы чемпионов сняли по отдельности. Прошла вечность, прежде чем их отпустили.

Гарри спустился на ужин. Гермионы не было – видимо еще не вернулась из лазарета, где ей исправляли зубы. Гарри поел один в конце стола и отправился в гриффиндорскую башню, думая о дополнительной работе по призывному заклятию. В спальне он наткнулся на Рона.

– Тебе сова, – грубо бросил Рон, едва Гарри вошел. Он показал на кровать. На подушке Гарри дожидалась школьная сипуха.

– А – вижу, – кивнул Гарри.

– Завтра вечером мы отбываем наказание в подземелье у Злея, – сказал Рон.

И, не глядя на Гарри, выскочил из спальни. Гарри захотелось пойти за ним – поговорить или дать по шее, то и другое казалось равно привлекательным, – но желание прочитать письмо Сириуса пересилило. Гарри снял с совиной лапки письмо и развернул.

Гарри,

Не могу в письме сказать все, что хотелось бы, слишком рискованно, вдруг письмо перехватят, – нам нужно поговорить с глазу на глаз. Сможешь быть один у камина в гриффиндорской башне 22 ноября в час ночи?

Я как никто знаю, что ты способен сам о себе позаботиться, а пока рядом Думбльдор и Хмури, вряд ли кто-то сможет тебе навредить. Но некто сильно старается. Подать от тебя заявку на участие в Турнире – большой риск, особенно прямо под носом у Думбльдора.

Будь бдителен, Гарри. И сообщай обо всем, что покажется необычным. По поводу 22 ноября дай знать как можно скорее.

Сириус

 

 

Глава девятнадцатая Венгерский хвосторог

Следующие две недели только надежда встретиться с Сириусом с глазу на глаз поддерживала Гарри и казалась единственным светлым пятном на горизонте, который в жизни еще не бывал так безрадостен. Шок чемпионства постепенно проходил, а на его место просачивался страх перед грядущими испытаниями. Первое состязание неуклонно приближалось. Оно нависало над Гарри, точно внезапно выросший на пути чудовищный монстр. Ничто и никогда, ни один квидишный матч (даже последний, со «Слизерином», решавший, кто выиграет школьный чемпионат) его так не нервировал. Гарри не мог даже заставить себя думать о том, что его ждет; казалось, не только смысл всей его предыдущей жизни, но и ее завершение – в этом первом испытании…

Вообще говоря, Гарри не верилось, что и Сириус сможет его подбодрить, – как ни крути, предстоит демонстрировать владение магией в сложных и опасных условиях перед лицом сотен людей, – но в данных обстоятельствах просто увидеть лицо друга уже многое значило. Гарри написал Сириусу, что будет у камина общей гостиной в условленное время, и они с Гермионой часами обсуждали, как избавиться от непредвиденных полуночников. В худшем случае придется разбросать навозные бомбы, решили они, однако надеялись, что до этого дело не дойдет, – иначе Филч снимет с них шкуру.

Тем временем жизнь Гарри сделалась почти невыносима – ибо Рита Вритер опубликовала статью о Тремудром Турнире, и это оказался не столько репортаж о предстоящих состязаниях, сколько в высшей степени колоритное жизнеописание Гарри Поттера. Большую часть первой полосы отвели под его фотографию; статья (продолжающаяся на второй, шестой и седьмой полосах) повествовала исключительно о нем, имена чемпионов «Бэльстэка» и «Дурмштранга» (написанные с ошибками) были втиснуты в последнее предложение, а о Седрике не упоминали вообще.

Статья вышла десять дней назад, но до сих пор при воспоминании о ней Гарри обжигал тошнотворный стыд. По версии Риты, он наговорил много такого, чего ему в жизни – а уж тем более в чулане для метел – не приходилось говорить.

Думаю, я черпаю силы у моих родителей, я знаю, они очень гордились бы, если бы видели меня сейчас… да, иногда я до сих пор плачу о них по ночам и не стыжусь в этом признаться… Я уверен, что во время Турнира со мной ничего не случится, потому что они оберегают меня…

 

 

Но Рита Вритер не только превратила его невразумительные «эмм» в длинные приторные фразы, она пошла гораздо дальше – взяла о нем интервью у других ребят.

В «Хогварце» Гарри наконец обрел любовь. Его близкий друг Колин Криви рассказывает, что Гарри редко можно увидеть без некой Гермионы Грейнджер, удивительно миловидной муглорожденной девушки, которая, как и Гарри, является одной из лучших учениц школы.

 

 

С появления этой статьи приходилось терпеть, что многие – в основном слизеринцы – при виде Гарри тут же начинали ее цитировать и отпускать презрительные замечания.

– Дать платочек, Поттер, а то еще расплачешься на превращениях?

– С каких же это пор ты один из лучших учеников школы, Поттер? Или это в школе, где учитесь только вы с Лонгботтомом?

– Эй, Гарри!

– Да-да, совершенно верно, – Гарри так достали, что он вдруг заорал, даже не успев развернуться, – я уже обрыдался по покойной маме и сейчас иду рыдать дальше…

– Да нет… просто… ты уронил перо.

К нему подошла Чо. Гарри неудержимо покраснел.

– А!.. Да… извини, – пробормотал он, принимая перо.

– Э-э-э… удачи тебе во вторник, – пожелала Чо. – Надеюсь, ты хорошо со всем справишься.

И Гарри остался стоять, идиот идиотом.

Гермионе, кстати, тоже изрядно доставалось, но она не опускалась до того, чтоб орать на ни в чем не повинных людей; вообще-то Гарри искренне восхищался тем, как она держится.

– Удивительно миловидная? Она? – возопила Панси Паркинсон, когда в первый раз после появления статьи увидела Гермиону. – По сравнению с кем? С бурундуками?

– Наплюй, Гарри, – с достоинством произнесла Гермиона, задрала подбородок и гордо прошествовала мимо слизеринских девиц, будто их и не слыша. – Просто наплюй, и все.

Но Гарри не мог «просто наплевать». Рон, с тех пор как сказал про наказание, больше с ним не разговаривал. Гарри лелеял надежду, что они как-нибудь помирятся за те два часа, что им пришлось вместе мариновать в подземелье крысиные мозги, но, к несчастью, в тот день как раз появилась статья Риты, и это, видимо, лишь утвердило Рона во мнении, что Гарри наслаждается поднятой вокруг него шумихой.

Гермиона страшно сердилась на них обоих, ходила от одного к другому и пыталась заставить объясниться, но Гарри был непреклонен: он заговорит с Роном, только если Рон признает, что Гарри не помещал заявки в Кубок Огня, и извинится за то, что назвал его лжецом.

– Не я это начал, – упрямо твердил Гарри. – Это его проблемы.

– Ты скучаешь по нему! – в нетерпении воскликнула как-то Гермиона. – И я знаю, что он скучает по тебе!

– Скучаю? – возмутился Гарри. – Ничего я не скучаю!..

Но это он врал. Как бы хорошо ни относился Гарри к Гермионе, она не могла заменить Рона. Когда твой лучший друг – Гермиона, в жизни неизбежно гораздо меньше веселья и гораздо больше библиотек. Гарри пока так и не овладел призывным заклятием – похоже, у него возникло нечто вроде психологического барьера, а Гермиона утверждала, что изучение теории должно помочь. Поэтому в обед они упорно сидели в библиотеке над книжками.

Виктор Крум тоже проводил в библиотеке очень много времени. Интересно, чего ему тут надо, думал Гарри. Просто так занимается или выискивает сведения, которые пригодятся для первого испытания? Гермиона часто жаловалась, что присутствие Крума ей мешает – не то чтобы он лез с разговорами, но из-за полок за ним почти всегда шпионили толпы хихикающих девчонок, а шум Гермиону отвлекал.

– Ведь он даже не красивый! – ворчала она, сердито сверля глазами резкий профиль Крума. – Они бегают за ним только потому, что он знаменитость! Они его и не замечали бы, если б он не мог проделать эту… как ее… Обвалку Кральского…

– Обманку Вральского, – процедил Гарри. И почувствовал горький укол, не только потому, что ему не нравилось, когда перевирают квидишные термины, но и потому, что вообразил лицо Рона, если бы тому довелось услышать про Обвалку Кральского.

 

Удивительно, но когда чего-то боишься и готов отдать все на свете, только бы замедлить бег времени, оно как нарочно бежит гораздо быстрее. Дни до первого испытания мчались так, будто кто-то поставил часы на двойную скорость. Куда бы Гарри ни пошел, его, вместе с едкими комментариями по поводу статьи в «Оракуле», всюду сопровождала почти не контролируемая паника.

В субботу перед первым испытанием всем учащимся начиная с третьего класса разрешили пойти в Хогсмед. Гермиона сказала, что Гарри не повредит выйти из замка, и его не понадобилось долго убеждать.

– А как же Рон? – спросил он. – Ты не хочешь пойти с ним?

– Ой… ну, – Гермиона еле заметно порозовела, – я подумала, можно встретиться с ним в «Трех метлах»…

– Нет, – отрезал Гарри.

– Ой, Гарри, это так глупо…

– Я пойду, но встречаться с Роном не буду. И надену плащ-невидимку.

– Как хочешь, – рассердилась Гермиона, – только я терпеть не могу разговаривать с тобой, когда ты в плаще. Непонятно, куда я смотрю, на тебя или мимо.

Итак, в спальне Гарри надел плащ, спустился в вестибюль, и они с Гермионой отправились в Хогсмед.

Под плащом он был потрясающе свободен. На подходе к деревне их обгоняли другие школьники, большинство со значками «Болей за СЕДРИКА ДИГГОРИ», но для разнообразия никто не отпускал уничижительных замечаний, никто не цитировал проклятую статью.

– Ну вот, теперь все глазеют на меня, – проворчала Гермиона, когда они вышли из кондитерской «Рахатлукулл», поедая громадные шоколадины с кремом. – Думают, я разговариваю сама с собой.

– А ты не шевели так сильно губами.

– Да брось ты! Сними свой дурацкий плащ, никто тебя здесь не тронет.

– Да ну? – переспросил Гарри. – Оглянись.

Из «Трех метел» только что вышли Рита Вритер и ее коллега-фотограф. Вполголоса беседуя, они прошли мимо Гермионы, не удостоив ее взглядом. Гарри вжался в стену «Рахатлукулла», чтобы Рита не задела его крокодиловой сумочкой.

Когда они удалились, Гарри сказал:

– Она не уехала. Спорим, припрется на первое испытание?

Как только он произнес эти слова, его окатила волна жгучего страха. Он ничего не сказал; они с Гермионой почти не обсуждали, что его ждет; Гарри подозревал, что она боится об этом думать.

– Ушла. – Гермиона прямо сквозь Гарри смотрела в конец Высокой улицы. – Может, зайдем, выпьем усладэля? А то что-то холодно… И тебе не обязательно общаться с Роном! – досадливо прибавила она, верно истолковав его молчание.

В «Трех метлах» кишел народ, в основном ученики «Хогварца», но также и всякий другой волшебный люд, который Гарри редко доводилось видеть вне деревни. Хогсмед, единственное полностью колдовское поселение Британии, был тихой гаванью для разных вещуний и лешаков, маскировавшихся не так ловко, как колдуны и ведьмы.

В плаще-невидимке тяжело пробираться в толпе – Гарри боялся кого-нибудь задеть, что неизбежно вызвало бы массу ненужных вопросов. Пока Гермиона ходила за усладэлем, он аккуратно протискивался в уголок к свободному столику. По дороге Гарри заметил Рона с Фредом, Джорджем и Ли Джорданом. Совладав с острым желанием хорошенько треснуть Рона по затылку, он наконец добрался до столика и сел.

Гермиона подошла минуту спустя и незаметно пропихнула усладэль ему под плащ.

– Сижу тут одна, как дура, – тихонько пробормотала она. – Хорошо еще, у меня есть чем заняться.

И она достала блокнот, куда записывала членов П.У.К.Н.И. Вверху очень короткого списка Гарри увидел свое имя и имя Рона. Словно тысяча лет минула с тех пор, как они сидели вместе, сочиняя предсказания, а Гермиона пришла и назначила их секретарем и казначеем.

– Может, попробовать сагитировать жителей деревни вступить в П.У.К.Н.И? – глубокомысленно протянула Гермиона, оглядывая посетителей.

– Ага, так они и побежали, – скептически заметил Гарри. Он глотнул усладэля под плащом. – Гермиона, когда ты бросишь всю эту затею со своим П.У.К.Н.И?

– Когда домовые эльфы получат достойную заработную плату и приличные условия труда! – зашипела она в ответ. – Знаешь, я уже думаю, что пришло время для решительных действий. А как пробраться на школьную кухню?

– Понятия не имею, спроси у Фреда с Джорджем, – ответил Гарри.

Гермиона погрузилась в раздумья, а Гарри молча пил усладэль и разглядывал народ в трактирчике. Все такие веселые, спокойные… За соседним столиком Эрни Макмиллан менялся шокогадушными карточками с Ханной Аббот. У обоих на плащах красовался значок «Болей за СЕДРИКА ДИГГОРИ». У самой двери сидела Чо с большой компанией друзей-вранзорцев. У нее значка не было… и это чуточку порадовало Гарри…

Ну почему, почему он не один из них, кто болтает сейчас и смеется, у кого всех забот – невыполненные домашние задания? Он представил себе, каково бы ему было здесь, если б Кубок Огня не объявил его чемпионом. Для начала, Гарри не сидел бы сейчас в плаще. А рядом был бы Рон. Скорее всего, они втроем увлеченно гадали бы, какие страсти и ужасы предстоят во вторник чемпионам. Он бы предвкушал захватывающее зрелище, жаждал бы посмотреть, как чемпионы справятся с тем, с чем им там предстоит справиться… вместе со всеми болел бы за Седрика с безопасной трибуны…

Интересно, каково сейчас другим чемпионам. В последнее время Гарри видел Седрика исключительно в большой толпе поклонников – тот нервничал, но ликовал. Изредка в коридорах мелькала Флёр Делакёр, неколебимо высокомерная и невозмутимая. А Крум торчал в библиотеке над книжками.

Гарри вспомнил о Сириусе, и крепкий, тугой узел в груди немного ослаб. Всего через двенадцать часов они смогут поговорить: на сегодняшнюю ночь назначена встреча у камина – конечно, если ничего не случится, как оно регулярно бывает в последнее время…

– Смотри-ка, Огрид! – отметила Гермиона.

Над толпой возвышался косматый затылок – к счастью, Огрид перестал носить хвосты. Гарри подивился, как это он не заметил Огрида раньше, ведь тот такой большой, но, поднявшись в полный рост, увидел, что Огрид низко пригибается, разговаривая с профессором Хмури. Перед Огридом, как обычно, стояла кружка-ведерко, а Хмури пил из своей фляжки. Мадам Росмерта, хорошенькая хозяйка заведения, была не очень-то этим довольна; собирая с соседних столов пустые кружки, она то и дело косилась на Хмури. Наверное, почитала это оскорблением своему глинтмеду, но Гарри-то знал, в чем дело. На последнем занятии по защите от сил зла Хмури сказал, что сам готовит себе еду и питье, поскольку для черного колдуна нет ничего проще, чем отравить пищу, оставленную без присмотра.

На глазах у Гарри Огрид и профессор Хмури встали и собрались уходить. Гарри помахал, но потом вспомнил, что Огрид его не видит. Хмури, однако, задержался, и его волшебный глаз уставился в тот угол, где стоял Гарри. Хмури пихнул Огрида в поясницу (поскольку до плеча не доставал), что-то сказал ему тихонько, и оба через весь трактир пошли к столу Гарри и Гермионы.

– Порядочек, Гермиона? – громко спросил Огрид.

– Привет, – улыбнулась в ответ она.

Хмури проковылял вокруг стола, нагнулся – вроде бы над блокнотом П.У.К.Н.И. – и вдруг пробормотал:

– Красивый плащ, Поттер.

Гарри изумленно воззрился на него. Вблизи было особенно заметно, что в носу Хмури отсутствует целый кусок. Хмури усмехнулся.

– А что, ваш глаз?.. в смысле вы?..

– Да, я вижу сквозь плащи-невидимки, – тихо подтвердил Хмури. – Временами очень пригождается, уверяю тебя.

Огрид, сияя, глядел на Гарри, совершенно точно его не видя; должно быть, Хмури сказал Огриду, что Гарри здесь.

Под предлогом изучения блокнота Огрид тоже склонился над столом и прошептал так тихо, что услышал только Гарри:

– Приходи сегодня в полночь ко мне в хижину. В плаще.

Затем, выпрямившись, сказал громко:

– Приятно было повидаться, Гермиона, – подмигнул и удалился. Хмури последовал за ним.

– Зачем он зовет меня к себе в полночь? – ужасно удивился Гарри.

– Да? – насторожилась Гермиона. – Что это он затевает? Не знаю, стоит ли тебе идти… – Она нервно огляделась и прошептала: – Можешь опоздать к Сириусу.

И действительно, поход в двенадцать ночи к Огриду и встреча с Сириусом не очень-то состыковывались; Гермиона предложила послать к Огриду Хедвигу, предупредить, что Гарри не сможет прийти, – если, конечно, Хедвига снизойдет, – но Гарри решил, что надо просто быстренько разобраться с тем, чего хочет Огрид; прежде он никогда не звал к себе Гарри так поздно.

 

В половине двенадцатого Гарри, до этого притворившийся, что хочет рано лечь спать, завернулся в плащ-невидимку и тихонько спустился в общую гостиную. Народу там еще сидело порядочно. Братья Криви откопали где-то упаковку значков «Болей за СЕДРИКА ДИГГОРИ» и старались их переколдовать, чтобы надпись гласила: «Болей за ГАРРИ ПОТТЕРА». Пока что, однако, надпись лишь заело на «ПОТТЕР – ВОНЮЧКА». Гарри прокрался мимо них к дыре и подождал, не сводя глаз с часов. Потом, согласно плану, Гермиона открыла портрет Толстой Тети снаружи. Гарри проскользнул мимо Гермионы, прошептал «Спасибо!» и зашагал по замку.

Во дворе было очень темно. Гарри спустился по холму к огонькам хижины. Огромное обиталище бэльстэковцев светилось изнутри; стуча в дверь хижины, Гарри слышал голос мадам Максим, доносящийся из кареты.

– Гарри, ты? – шепнул Огрид, открыв дверь и озираясь.

– Угу, – Гарри проскользнул внутрь и стащил с головы плащ. – В чем дело?

– Хочу кой-чего показать, – сказал Огрид.

Он был сильно взволнован. В петлице у него красовался цветок, похожий на громадный артишок. К колесной мази он больше не прибегал, но явно пробовал расчесать волосы – из гривы торчали сломанные зубья гребня.

– Что ты мне хочешь показать? – опасливо спросил Гарри. Неужто драклы снесли яйцо или Огрид купил в трактире очередную трехголовую собаку?

– Пошли, только не вылезай из-под плаща и ни гу-гу – понял? – велел Огрид. – Клыка не берем, ему это будет не по нраву…

– Слушай, Огрид, я долго не могу… Мне надо в замок к часу…

Но Огрид не слушал; он отворил дверь хижины и вышел в ночь. Гарри поспешил за ним и, к своему несказанному удивлению, обнаружил, что Огрид ведет его к бэльстэкской карете.

– Огрид, что?..

– Ш-ш-ш! – шикнул на него Огрид и трижды постучал в дверь с золотыми скрещенными палочками.

Ему открыла мадам Максим. Ее массивные плечи окутывала шелковая шаль. Лицо при виде Огрида озарилось улыбкой:

– Ах, Ог’ид… что, уже вгемя?

– Бонь-свар, – лучась счастьем, отозвался Огрид и протянул громадную ладонь, чтобы помочь даме спуститься по золотым ступенькам.

Мадам Максим закрыла за собой дверь кареты, Огрид галантно подставил ей локоть, и вместе они двинулись в путь вдоль ограды загона с гигантскими крылатыми конями. Следом, еле поспевая за великанами, трусил абсолютно ошеломленный Гарри. Огрид что, хотел показать ему мадам Максим? Гарри ее уже видел и всегда может посмотреть еще… Да ее и не захочешь – увидишь…

Однако стало понятно, что мадам Максим тоже было обещано какое-то любопытное зрелище, потому что спустя некоторое время она игриво произнесла:

– Куда же ви меня ведете, Ог’ид?

– Вам понравится, – хрипло отозвался Огрид, – Стоит поглядеть, чес’слово. Только… никому не говорите, что я вам показал, ладно? Вам про это знать не положено.

– Газумьеется, – ответила мадам Максим, трепеща длинными черными ресницами.

Они шли и шли. Гарри, трусивший сзади, все больше дергался и поминутно смотрел на часы. Огрид придумал какую-то ерунду, а Гарри, чего доброго, пропустит встречу с Сириусом. Если они через две минуты не дойдут до места, он просто развернется и пойдет в замок, а Огрид пусть гуляет под луной с мадам Максим сколько влезет…

Но тут – они прошли по краю Запретного леса уже так далеко, что и замок, и озеро скрылись из виду, – Гарри услышал что-то странное. Впереди кричали… потом раздался сокрушительный рев…

Огрид провел мадам Максим вокруг рощицы и остановился. Гарри бегом их догнал – сначала ему померещились костры, вокруг них носились люди – но потом челюсть у него отвисла.

Драконы.

Четыре взрослых, огромных, очень злобных дракона, страшно храпя, приседали на задние лапы в загоне за толстыми досками. Они тянули шеи, и в пятидесяти футах над землей, на фоне черного неба, из разверстых клыкастых пастей вырывались вихри пламени. Один дракон был серебристо-голубой, с длинными острыми рогами – он огрызался и щелкал пастью на колдунов-драконоводов; второй – зеленый, гладко-чешуйчатый, извивался и изворачивался изо всех сил; третий – красный с золотой оборкой острых игл вокруг морды, выпускал в воздух клубы огненных грибов; а четвертый, стоявший ближе всех, был громадный, черный и больше остальных походил на ящера.

Человек тридцать, по семь-восемь на дракона, старались обуздать чудовищ, натягивая цепи, прикрепленные к широким кожаным ошейникам и ножным путам. Гарри как завороженный задрал голову и встретился взглядом с черным драконом. Драконьи глаза с кошачьими зрачками выкатились – то ли от страха, то ли от ярости, не поймешь… Дракон страшно, со скрипом выл…

– Стой там, Огрид! – заорал ближайший к ограде колдун, изо всей силы удерживая цепь. – Они плюют огнем футов на двадцать! А этот хвосторог и на все сорок, я сам видел!

– Ну разве не красавец? – нежно проворковал Огрид.

– Не помогает! – закричал другой колдун. – На счет три, сногсшибатели, быстро!

Все драконоводы вытащили палочки.

– Обомри! – хором прокричали они; сногсшибальные заклятия огненными ракетами выстрелили в темноту, ударились о чешуйчатые шкуры и рассыпались звездным фонтаном…

Гарри увидел, что ближайший дракон угрожающе переступил задними лапами и широко разинул пасть в беззвучном теперь вопле; в ноздрях вдруг иссякло пламя, хотя дым еще шел, – затем медленно-медленно дракон упал – несколько тонн драконьей плоти ударились о землю с такой сокрушительной силой, что позади Гарри явственно задрожали деревья.

Драконоводы опустили палочки и подошли к застывшим питомцам – каждый размером с небольшой холм. Они проворно натянули цепи и надежно пристегнули их к железным кольям, которые забили глубоко в землю с помощью волшебных палочек.

– Хотите поближе? – восторженно предложил Огрид мадам Максим. Оба зашагали к ограде, Гарри двинулся следом. Колдун, просивший ближе не подходить, обернулся – и Гарри узнал Чарли Уизли.

– Как жизнь, Огрид? – пропыхтел он, приблизившись. – Теперь должны угомониться – на пути сюда мы их вырубили сонным зельем, думали, будет лучше, если они проснутся в тишине и темноте, – а ничего подобного, им здесь не понравилось, совсем не понравилось…

– А породы какие, Чарли? – спросил Огрид, почти с благоговением неотрывно глядя на ближайшего черного дракона. Глаза чудовища были приоткрыты. Под морщинистым черным веком сверкала полоска желтого.

– Это венгерский хвосторог, – ответил Чарли. – Вон тот – обыкновенный валлийский зеленый, который поменьше, серо-голубой, – шведский тупорыл, а красный – китайский огнешар.

Чарли оглянулся на мадам Максим – та прогуливалась вдоль ограды и рассматривала неподвижных драконов.

– Я не знал, что ты ее приведешь, Огрид, – нахмурился Чарли. – Чемпионы не должны знать, что их ждет, – а она ведь своим обязательно скажет?

– Да я так… подумал, они ей понравятся, – пожал плечами Огрид, в упоении пожиравший драконов глазами.

– Воистину романтическое свидание, – покачал головой Чарли.

– Четыре… – протянул Огрид в ответ, – стало быть, по одному на чемпиона? А чего с ними делать – сразиться?

– Скорее, пробраться мимо, – уточнил Чарли. – Мы будем рядом, чуть что – гасильное заклятие. Просили привезти самок, которые только что отложили яйца, уж не знаю зачем… но я тебе вот что скажу – не завидую я тому, кому достанется хвосторог. Свирепый – жуть. И с хвоста опасный, и с морды. Смотри.

Чарли показал: из хвоста через каждые несколько дюймов торчали длинные шипы цвета бронзы.

К хвосторогу подошли пятеро коллег Чарли. Они принесли в одеяле кладку громадных, гранитно-серых яиц и аккуратно положили дракону под бок. Огрид жадно застонал.

– Они все посчитаны, Огрид, – сурово предупредил Чарли. А затем спросил: – Как Гарри?

– В норме, – рассеянно ответил Огрид. Он не отрывал взгляда от яиц.

– Надеюсь, он в ней и останется после встречи с нашими подопечными, – мрачно заметил Чарли, обводя взглядом загон. – Я не решился даже сказать маме, какое испытание его ждет, она и так с ума сходит… – Чарли изобразил тревожный голос миссис Уизли: – «И как они допустили его на этот Турнир, он же еще совсем ребенок! А я-то думала, им ничего не грозит, они же обещали возрастное ограничение!» А тут еще эта статья в «Оракуле»… Она обрыдалась… «Он все еще плачет по маме с папой! Ах, бедняжка, если б я знала!»

Гарри решил, что с него довольно. Вряд ли Огрид, зачарованный четырьмя драконами и мадам Максим, будет без него скучать; Гарри молча развернулся и отправился к замку.

Он даже не понимал, рад ли знать, что его ждет. Хотя, наверное, так лучше. По крайней мере первое потрясение уже позади. Если бы во вторник он увидел драконов в первый раз, скорее всего, упал бы в обморок прямо перед всей школой… впрочем, может, он и так упадет… Против огнедышащего, пятидесятифутового, бронированного шипастого дракона у него будет только волшебная палочка – а что она, в сущности, такое? Тоненькая щепочка, не более… во всяком случае, сейчас так казалось… И нужно пройти мимо этого дракона. У всех на глазах. Спрашивается, как?

Гарри ускорил шаг, держась опушки; у него меньше пятнадцати минут на то, чтобы добраться до камина, и тогда можно будет поговорить с Сириусом, а он в жизни так отчаянно не хотел с кем-нибудь поговорить – и вдруг, ни с того ни с сего, он наткнулся на что-то очень твердое.

Он упал на спину, очки съехали набок. Гарри вцепился в плащ. Кто-то вскрикнул:

– Ой! Кто здесь?

Гарри поскорее проверил, целиком ли закрыт плащом, и замер, глядя вверх на черный силуэт колдуна, в которого врезался. Он узнает эту бородку… Это же Каркаров!

– Кто здесь? – очень подозрительно повторил тот, озираясь в темноте. Гарри не двигался и молчал. Спустя минуту Каркаров, видимо, решил, что наткнулся на животное; он смотрел по сторонам на уровне пояса, будто выглядывал собаку. Затем прокрался под кроны деревьев и осторожно двинулся туда, где находились драконы.

Очень медленно и очень осторожно Гарри поднялся и припустил к замку, стараясь не сильно шуметь.

Ясно, что тут делает Каркаров, – никаких сомнений. Он тайком покинул свой корабль, чтобы выяснить, каково будет первое испытание. Может, видел, как Огрид и мадам Максим вместе идут в лес – их нетрудно заметить даже издали… а теперь Каркаров по голосам быстро отыщет, куда идти. И тогда он, как и мадам Максим, будет знать, что предстоит чемпионам. Получается, что единственный, кто во вторник встретится с неизвестностью, – это Седрик.

Гарри прибежал к замку, проскользнул в парадную дверь и начал взбираться по мраморной лестнице; он сильно задыхался, но не решался замедлить шаг… до встречи у камина меньше пяти минут…

– Дребедень! – выдохнул он в лицо мирно дремавшей Толстой Тете.

– И то правда, – сонно пробормотала она, не открывая глаз, после чего картина задралась и пропустила его.

Гарри влез внутрь. В общей гостиной никого не было, и судя по тому, что пахло здесь как обычно, Гермионе не пришлось разбрасывать навозные бомбы, чтобы предоставить им с Сириусом возможность пообщаться наедине.

Гарри стащил с себя плащ-невидимку и упал в кресло перед камином. В комнате стояла полутьма; свет излучало только пламя. Рядом на столе, поблескивая, валялись значки «Болей за СЕДРИКА ДИГГОРИ», над которыми возились братья Криви. Теперь надпись на значках гласила: «ПОТТЕР ВОНЮЧКА ГОРИ». Гарри перевел взгляд в огонь и подскочил на месте.

Из пламени смотрела голова Сириуса. Если бы раньше, на кухне дома Уизли, Гарри не видел в том же самом положении голову мистера Диггори, он бы перепугался до смерти. Но сейчас на лице у него расползлась улыбка – первая за много дней. Он выбрался из кресла, сел перед камином на корточки и сказал:

– Сириус… ты как?

Выглядел Сириус не так, как Гарри помнилось. В тот день, когда они простились, у Сириуса было изможденное лицо и спутанная грива тусклых черных волос – а сейчас волосы чисто вымыты и коротко подстрижены, лицо немного пополнело. Сириус выглядел моложе и гораздо больше походил на человека с той единственной фотографии, которая хранилась у Гарри, – фотографии со свадьбы его родителей.

– Я-то ладно, как ты? – серьезно спросил Сириус.

– Я… – Гарри попытался было выдавить «нормально», но не смог. Он заговорил, не успев себя остановить, и уже много-много дней он столько не разговаривал – о том, как никто не верит, что он не подавал заявки на участие в Турнире, и как Рита Вритер оболгала его в «Оракуле», и как на каждом углу над ним насмехаются… а главное, Рон, как Рон не верит ему, как Рон завидует… – …а только что Огрид показал, какое будет первое испытание, и там драконы, Сириус, и я пропал! – в отчаянии закончил он.

Сириус посмотрел на него, и глаза его были полны тревоги – в них еще не рассеялся мертвый ужас Азкабана. Пока Гарри не выдохся, Сириус его не перебивал, но теперь сказал:

– Гарри, драконов мы победим, но об этом чуть позже… у меня мало времени… Тут камин в одном колдовском доме, хозяева могут вернуться в любую минуту. Я должен тебя кое о чем предупредить.

– О чем? – Настроение Гарри упало еще на несколько делений… что может быть хуже драконов?

– О Каркарове, – ответил Сириус, – Гарри, он был Упивающимся Смертью. Ты ведь знаешь, кто это?

– Да… Так он… что?

– Его схватили, он сидел в Азкабане вместе со мной, но его выпустили. Вот на что угодно спорю – затем Думбльдору в этом году и понадобился в школе аврор – следить за Каркаровым. Это ведь Хмури его схватил. И посадил в Азкабан.

– Каркарова освободили? – медленно повторил Гарри – мозг отказывался принять очередную порцию потрясений. – Почему?

– Он договорился с министерством магии, – горько ответил Сириус. – Сказал, что осознал свои ошибки, многих выдал… вместо него посадили толпу народа… что, надо сказать, не прибавило ему популярности. А после освобождения он, говорят, в своей школе обучает черной магии всех, кто под руку подвернется. Так что дурмштранговского чемпиона тоже берегись.

– Ладно, – задумчиво отозвался Гарри. – Но… ты думаешь, это Каркаров поместил мое имя в Кубок? Потому что если да, то он прекрасный актер. Он был в ярости. Хотел, чтобы мне запретили участвовать.

– Он еще какой актер, – подтвердил Сириус, – он же уговорил министерство магии его отпустить. И еще, Гарри, я почитываю «Оракул»…

– Ты и весь остальной мир, – с горечью вставил Гарри.

– …и между строк в статье этой дамы, Риты, я прочел, что в ночь перед началом работы в «Хогварце» на Хмури напали. Да, я знаю, она утверждает, что это была очередная ложная тревога, – торопливо добавил Сириус, не дав Гарри заговорить, – но мне что-то не верится. Я думаю, кто-то не хотел, чтобы Хмури появился в «Хогварце». Кто-то понимал, что присутствие Хмури все усложнит. И никто не станет расследовать всерьез, Шизоглаз слишком часто паниковал на ровном месте. Но это не означает, что он не может распознать настоящего преступника. В министерстве не было аврора лучше Хмури.

– Так что ты хочешь сказать? – медленно спросил Гарри. – Каркаров хочет убить меня? Но… зачем?

Сириус замялся.

– До меня доходят странные вести, – не сразу заговорил он. – В последнее время Упивающиеся Смертью что-то уж слишком активны. Смотри сам: они открыто показались на кубке мира. Потом кто-то создал Смертный Знак… и еще – ты слышал про ведьму из министерства, которая пропала?

– Берту Джоркинс? – спросил Гарри.

– Вот-вот… А пропала она в Албании – и, по слухам, там в последний раз видели Вольдеморта… и ведь она знала, что в этом году возродят Тремудрые Турниры – правильно?

– Да, но… вряд ли она прямо на Вольдеморта и наткнулась? – засомневался Гарри.

– Слушай, я знаю Берту, – сурово ответил Сириус. – Она училась со мной в «Хогварце», на пару-тройку лет старше нас с твоим отцом. Она была идиотка. Жутко любопытная, но совсем безмозглая, совершенно. Это страшное сочетание, Гарри. Я бы сказал, заманить ее в ловушку ничего не стоило.

– Значит… значит, Вольдеморт мог узнать про Турнир? – спросил Гарри. – Ты это имеешь в виду? Думаешь, Каркаров здесь по его приказу?

– Не знаю, – задумчиво сказал Сириус, – просто не знаю… По-моему, Каркаров не из тех, кто снова примкнет к Вольдеморту, если тот недостаточно силен и не может его защитить. И все же, кто бы ни поместил твою заявку в Кубок, он это сделал не случайно. Я не могу избавиться от мысли, что Турнир – прекрасный способ напасть на тебя и выдать все за несчастный случай.

– Я считаю, безупречный план, – уныло заметил Гарри. – Можно отойти в сторонку и подождать, пока меня прикончит дракон.

– Кстати – о драконах, – заторопился Сириус. – Есть хороший способ. Не пытайся использовать сногсшибальное заклятие – драконы очень сильные, магическая мощь у них огромна, в одиночку с ними сногсшибателем не справиться. Чтобы повалить дракона, нужно полдюжины колдунов…

– Да, я знаю, только что видел, – кивнул Гарри.

– Но можно справиться и одному, – продолжил Сириус. – Есть хороший способ, одно-единственное простое заклинание. Надо только…

Но Гарри выставил ладонь, веля Сириусу замолчать. Сердце громко забилось, вырываясь из груди, – он услышал шаги. Кто-то спускался по винтовой лестнице.

– Уходи! – зашипел он Сириусу. – Скорей! Кто-то идет!

Гарри неловко вскочил, закрывая собой камин, – если в замке увидят лицо Сириуса, поднимется страшный переполох – приедут министерские – его, Гарри, станут допрашивать о местонахождении Сириуса…

Гарри услышал за спиной еле слышное «хлоп» и понял, что Сириус исчез. Он уставился на подножие лестницы – кому это пришло в голову прогуляться среди ночи? И не дать Сириусу досказать, как пройти мимо дракона?

Появился Рон в пестрой бордовой пижаме. Увидев в гостиной Гарри, он замер как вкопанный и огляделся.

– С кем это ты разговаривал? – спросил он.

– А тебе какое дело? – взъерепенился Гарри. – Ты-то что тут делаешь среди ночи?

– Я просто испугался, куда ты… – Рон осекся и пожал плечами. – Ничего я не делаю. Спать иду.

– Хотел пошпионить?! – заорал Гарри. Он знал, что Рон понятия не имел, какую сцену сейчас застал, знал, что Рон не нарочно, но ему было наплевать – в эту минуту он ненавидел в Роне все, вплоть до голых лодыжек, торчащих из пижамных штанов.

– Извини. – Рон покраснел от гнева. – Надо было догадаться, что тебя нельзя тревожить. Готовься спокойно к следующему интервью, я тебе не мешаю.

Гарри схватил со стола значок «ПОТТЕР ВОНЮЧКА ГОРИ» и швырнул со всей силы. Значок ударился Рону в лоб и отскочил.

– Вот так, – удовлетворенно выдохнул Гарри. – Наденешь это во вторник. Может, у тебя даже шрам останется, если повезет… ты же этого хочешь, да?

Он бросился через гостиную к лестнице; он почти ждал, что Рон его остановит, ему даже хотелось, чтобы Рон его треснул, но тот застыл в своей кургузой пижаме, и Гарри, вихрем взлетев по лестнице, долго-долго лежал потом в кровати и кипел от ярости, но так и не услышал, как Рон вернулся в спальню.

 

 

Глава двадцатая Первое испытание

Поднявшись с постели утром в воскресенье, Гарри одевался крайне невнимательно и отнюдь не сразу сообразил, что пытается натянуть на ногу шляпу вместо носка. Пристроив наконец все детали одежды куда надо, он побежал искать Гермиону и обнаружил ее в Большом зале за гриффиндорским столом, где она завтракала вместе с Джинни. Гарри подташнивало, и есть он не стал, а просто посидел, дожидаясь, когда Гермиона отправит в рот последнюю ложку овсянки, после чего утащил ее на очередную прогулку вокруг озера. Там он рассказал ей и о драконах, и о разговоре с Сириусом.

Известие о Каркарове очень сильно встревожило Гермиону, но она сочла, что первоочередной проблемой являются драконы.

– Давай пока сосредоточимся на том, чтобы во вторник к вечеру ты был еще жив, – упавшим голосом сказала она, – а уж потом подумаем про Каркарова.

Они трижды обошли озеро, придумывая простое заклинание, которое утихомирит дракона. Никакие идеи их не посетили, и тогда оба отправились в библиотеку. Гарри притащил все книги по драконоведению, какие смог отыскать, сложил их в высоченную стопку, и они с Гермионой приступили к работе.

– Заклинания для стрижки когтей… лечение чешуйчатой гнили… это все не то, это для психов вроде Огрида, которые заботятся об их здоровье…

– «Сразить дракона крайне трудно из-за сильнейшего древнего волшебства, пропитывающего его толстую шкуру, проницаемую лишь для очень мощных заклятий…» – а Сириус сказал, «простое»…

– Давай тогда посмотрим простые учебники заклинаний, – предложил Гарри, отбросив в сторону «Людей, которые слишком сильно любили драконов».

Он принес новую стопку литературы и начал листать все книги по очереди. Над ухом у него безостановочно бормотала Гермиона:

– Есть, конечно, превращальные заклинания… но что от них толку? Разве что заменить зубы на винный мармелад, например, тогда дракон станет не такой опасный… беда в том, что в той книге пишут же, мало что проникнет под шкуру… лучше всего превратить бы его во что-нибудь, но… они такие огромные… это безнадежно… не факт, что даже профессор Макгонаголл… – или имеется в виду, что ты сам должен превратиться? Придать себе дополнительную колдовскую силу? Но это вовсе не простые заклинания, мы их даже не проходили, я о них знаю только потому, что пробовала выполнить тесты на С.О.В.У…

– Гермиона, – сквозь зубы попросил Гарри, – помолчи, пожалуйста, а? Дай сосредоточиться.

Но когда она замолчала, голова его лишь наполнилась ровным и бессмысленным гулом, который тоже сосредоточиться не давал. Гарри безнадежно водил пальцем по оглавлению брошюрки под названием «Некогда, а от злости корчит? Скорая эффективная порча»: мгновенное скальпирование… у драконов нет волос… перечное дыхание… от этого только огневая мощь усилится… языкрог… еще чего не хватало, дать ему дополнительное оружие…

– Ой нет, опять он тут!.. Неужели нельзя почитать на своем дурацком корабле? – вскипела Гермиона.

В библиотеку только что прибрел Виктор Крум, неприветливо глянул на ребят и уселся в дальнем углу над стопкой книг.

– Пойдем отсюда, Гарри, давай вернемся в гостиную… сейчас явятся его фанатки… как начнут щебетать…

И правда – когда они выходили из библиотеки, мимо на цыпочках прошествовала стайка девиц; одна повязала вокруг талии болгарский шарф.

 

Ночью Гарри почти не спал. Проснувшись в понедельник утром, он впервые за все время всерьез подумал, не убежать ли из «Хогварца», но, озирая обстановку Большого зала за завтраком, представил себе, каково ему тогда будет, и понял, что не сможет. Это же единственное место на земле, где он счастлив… ну, с родителями ему, конечно, в свое время тоже было очень хорошо, но этого он не помнит.

Почему-то осознание того, что лучше остаться здесь и драться с драконом, чем вернуться на Бирючинную улицу, ему помогло, слегка даже успокоило. Гарри с трудом впихнул в себя остатки бекона (горло отказывалось нормально глотать), и, встав одновременно с Гермионой, увидел, как из-за стола «Хуффльпуффа» выходит Седрик.

Седрик до сих пор не знает о драконах… единственный из всех чемпионов (если Гарри прав, и мадам Максим с Каркаровым уже рассказали о них Флёр и Круму)…

– Гермиона, встретимся в теплице, – сказал Гарри, поглядев Седрику в спину и решившись. – Иди, я тебя догоню.

– Гарри, ты опоздаешь, колокол вот-вот прозвонит…

– Я догоню, ага?

Когда Гарри добежал до подножия мраморной лестницы, Седрик был уже на вершине. Его окружала толпа приятелей-шестиклассников. Говорить при них не хотелось; эти самые люди при встречах с Гарри неустанно цитировали Риту Вритер. Гарри пошел за Седриком на отдалении и увидел, что тот свернул к классу заклинаний. Тут у Гарри родилась одна идея. Он остановился, достал палочку и тщательно прицелился:

– Диффиндо!

Рюкзак Седрика лопнул по шву. Книжки, перья, пергаменты посыпались на пол. Разбилось несколько чернильниц.

– Оставьте, я сам, – раздосадованно сказал Седрик друзьям, наклонившимся было, чтобы ему помочь. – Скажите Флитвику, что я сейчас подойду…

На это Гарри и рассчитывал. Он спрятал палочку, подождал, пока остальные скроются в классе, и кинулся по коридору, где теперь не было никого, кроме них с Седриком.

– Привет, – сказал Седрик, подбирая с полу забрызганный «Курс высших превращений». – У меня рюкзак порвался… совсем новый, представляешь?

– Седрик, – сказал Гарри, – первое испытание – драконы.

– Что? – Седрик удивленно поднял глаза.

– Драконы, – быстро повторил Гарри, опасаясь, что профессор Флитвик может выйти посмотреть, что задержало Седрика. – Их четыре, по одному на каждого, и мы должны будем мимо них пробраться.

Седрик продолжал глазеть на него. В серых глазах Гарри распознал ту же панику, которая с субботнего вечера владела им самим.

– Ты уверен? – понизив голос, спросил Седрик.

– На все сто, – ответил Гарри. – Я их видел.

– Но как тебе удалось? Мы же не должны…

– Не важно, – поспешно перебил Гарри. Он знал, что у Огрида будут жуткие неприятности, если правда выплывет наружу. – Но знаю не только я. Флёр и Крум тоже, скорее всего, – и Каркаров, и Максим видели драконов.

Седрик, с охапкой заляпанных книжек, перьев и пергаментных свитков в руках, медленно поднялся. На плече болтался рваный рюкзак. Он не отрывал от Гарри взгляда, в котором сквозило удивление, смешанное с подозрением.

– А почему ты мне это говоришь? – спросил он.

Гарри не поверил своим ушам. Если бы Седрик сам видел драконов, у него не возникло бы такого вопроса. Встретиться с этими чудовищами неподготовленным Гарри не пожелал бы даже злейшему врагу – ну разве, может быть, Малфою или Злею…

– Это… справедливо, – ответил он. – Мы все знаем… мы на равных.

Седрик не сводил с него недоверчивого взгляда, и тут Гарри услышал за спиной знакомое клацанье. Он обернулся; из соседнего класса вышел Шизоглаз Хмури.

– Идем со мной, Поттер, – раскатисто позвал он. – Диггори, свободен.

Не ожидая ничего хорошего, Гарри посмотрел на Хмури. Слышал ли тот, о чем они говорили?

– Э-э-э… Профессор, мне нужно на гербологию…

– Ничего, Поттер. В мой кабинет, пожалуйста…

Гарри побрел за ним, гадая, что теперь будет. А если Хмури захочет узнать, откуда Гарри известно о драконах? И как он поступит: пойдет к Думбльдору и донесет на Огрида или попросту превратит Гарри в хорька? Что ж, хорьку проще пробраться мимо дракона, смутно подумал Гарри, хорек маленький, с пятидесяти футов и не разглядишь…

Следом за Хмури он вошел в кабинет. Учитель прикрыл дверь и повернулся к Гарри, уставившись на него обоими глазами, волшебным и нормальным.

– Ты поступил очень благородно, Поттер, – тихо сказал Хмури.

Гарри не нашелся, что ответить; такой реакции он совершенно не ожидал.

– Садись, – велел Хмури, и Гарри сел, озираясь.

Он бывал в этом кабинете при двух предыдущих хозяевах. Во времена профессора Чаруальда стены были сплошь увешаны глянцевыми фотографиями, с которых подмигивал собственно профессор. А при профессоре Люпине здесь водилась масса удивительнейших злых существ, которых учитель добывал, чтобы показывать детям на уроках. Теперь же кабинет был заставлен кучей на редкость странных предметов – видимо, Хмури пользовался ими в бытность аврором.

На письменном столе стоял большой треснувший стеклянный волчок. Гарри сразу узнал горескоп, у него был такой же, только гораздо меньше. В углу на столике возвышалось нечто напоминающее сильно изогнутую золотую телевизионную антенну. Она тихонько гудела. Напротив Гарри на стене висело зеркало, только оно ничего не отражало. Внутри двигались туманные, расплывчатые фигуры.

– Нравятся мои детекторы зла? – поинтересовался Хмури, внимательно наблюдавший за Гарри.

– А это что? – Гарри показал на золотую антенну.

– Сенсор Секретности. Если рядом кто-то лжет или что-нибудь скрывает, он вибрирует… Здесь, конечно, от него проку мало, слишком много помех – ученики то и дело врут, почему не выполнили домашнее задание. Гудит с самого моего приезда. Горескоп вообще пришлось отключить – день и ночь свистел. Он сверхчувствительный, ловит малейшее шевеление в радиусе мили. Разумеется, не только детские шалости, – прибавил он.

– А зеркало?..

– Это Зеркало Заклятых. Видишь, там рыщут мои заклятые враги? Это нестрашно, пока не видны белки их глаз. А вот тогда я открываю сундук.

Он коротко, хрипло хохотнул и показал на большой сундук под окном. В сундуке было семь замочных скважин в ряд. Интересно, что внутри, подумал Гарри, но следующий вопрос Хмури быстро вернул его к действительности:

– Ну что… узнал про драконов, а?

Гарри замялся. Он боялся этого вопроса – впрочем, как он не сказал Седрику, так не скажет и Хмури, что Огрид нарушил правила.

– Да ничего страшного, – успокоил Хмури, садясь и со стоном выставив вперед деревянную ногу. – Жульничество – одна из традиций Тремудрого Турнира, так всегда было.

– Я не жульничал, – взвился Гарри, – это… случайно вышло.

Хмури осклабился:

– Я тебя не обвиняю, парень. Я с самого начала говорил Думбльдору: сам благородничай сколько угодно, но от Каркарова и Максим того же не жди. Они своим чемпионам все вывалят. Им надо выиграть. Победить Думбльдора. Доказать, что ничто человеческое ему не чуждо.

Хмури снова хрипло хохотнул, и его волшебный глаз завертелся так быстро, что у Гарри закружилась голова.

– Итак… уже придумал, как разобраться с драконом? – спросил Хмури.

– Нет, – признался Гарри.

– Я тебе подсказывать не собираюсь, – проворчал Хмури. – У меня любимчиков не водится. Я тебе просто дам полезный совет. Правило первое – используй свои сильные стороны.

– У меня их нет, – ляпнул Гарри, не успев прикусить язык.

– Нет уж, извини, – пророкотал Хмури, – если я говорю, что у тебя они есть, значит, они есть. Подумай-ка. Что ты умеешь лучше всего?

Гарри старательно задумался. Что он умеет лучше всего? Ну, это, пожалуй, просто…

– Играть в квидиш, – бесцветно произнес он, – жуть как полезно…

– Совершенно верно. – Хмури глядел на него в упор, волшебный глаз почти не шевелился. – Я так понимаю, ты чертовски хорошо летаешь.

– Да, но… – Гарри не отрываясь смотрел на Хмури. – У меня же не будет метлы, у меня будет только палочка…

– А второе правило, – громко перебил Хмури, – пользуйся старыми-добрыми простыми заклинаниями, которые помогут получить то, что тебе нужно.

Гарри тупо на него пялился. А что ему нужно?

– Ну давай же, парень, – прошептал Хмури, – соображай… это вовсе не так сложно…

И в голове у Гарри что-то щелкнуло. Лучше всего он умеет летать. Он обойдет дракона по воздуху. Для этого ему понадобится «Всполох». А для этого ему понадобится…

– Гермиона, – шепотом проговорил Гарри, десятью минутами позже ворвавшись в теплицу номер три и на бегу извинившись перед профессором Спарж, – Гермиона, ты должна мне помочь.

– А я что, по-твоему, пытаюсь делать? – шепотом же ответила она, круглыми испуганными глазами глядя на него поверх дрожащих листьев трепекуста, который как раз обрезала.

– Гермиона, к завтрашнему дню мне надо нормально выучить призывное заклятие.

 

И они начали учиться. Они не пошли на обед, а отправились в свободный класс, где Гарри, отчаянно напрягая волю, стал через всю комнату подманивать к себе различные предметы. Получалось плохо. Книжки и перья на полдороге теряли решимость и камнем падали на пол.

– Сосредоточься, Гарри, сосредоточься…

– А я что делаю? – сердился Гарри. – Но мне почему-то все время представляется громадный отвратительный дракон… Ладно, пробуем еще…

Он хотел прогулять прорицание и дальше практиковаться, но Гермиона наотрез отказалась пропускать арифмантику, а оставаться без Гермионы не имело смысла. Поэтому пришлось пережить час в обществе профессора Трелони, которая пол-урока разъясняла, что при текущем аспекте Марса с Сатурном у людей, рожденных в июле, практически нет шансов избежать внезапной ужасной смерти.

– Вот и хорошо, что внезапной, – громко заявил Гарри, не сдержавшись. – Не хочу мучиться.

У Рона на мгновение сделался такой вид, будто он вот-вот рассмеется; определенно, он впервые за много дней встретился с Гарри взглядом, но Гарри еще сильно обижался и притворился, что не заметил. Остаток урока он палочкой призывал к себе под столом всякие мелочи. Ему удалось заставить муху влететь прямиком к себе в кулак, хотя он и не был уверен, что это произошло из-за успешного призывного заклятия, – может, просто попалась муха-растяпа.

После прорицания за ужином он с трудом впихнул в себя немного еды, а потом с Гермионой – под плащом-невидимкой, чтобы учителя не помешали, – вернулся в пустой класс. Они тренировались до полуночи. Могли бы и дольше, но в начале первого явился Дрюзг и, якобы решив, будто Гарри нужно, чтобы в него кидались предметами, взялся швыряться стульями. Гарри с Гермионой поспешно ретировались, испугавшись, что шум привлечет Филча, и вернулись в общую гостиную «Гриффиндора», по счастью, уже опустевшую.

К двум часам ночи Гарри стоял у камина в окружении горы всякой всячины – книжек, перьев, нескольких перевернутых стульев, старого комплекта побрякушей и Невилловой жабы по имени Тревор. За последний час Гарри вдруг понял, в чем секрет призывного заклятия.

– Уже лучше, Гарри, гораздо лучше. – Гермиона вымоталась, но была очень довольна.

– В следующий раз, когда я не смогу освоить заклинание, ты знаешь, что делать, – отозвался Гарри, кидая ей рунический словарь, чтобы попробовать еще раз. – Пугай меня драконом. Так… – Он в который уже раз поднял палочку. – Акцио словарь!

Тяжеленный том выскочил из рук Гермионы, промчался по комнате и влетел в руки Гарри.

– Гарри, ты научился! – возликовала Гермиона.

– Завтра увидим, – сказал Гарри. – «Всполох» будет гораздо дальше, чем все это, он в замке, а я – во дворе…

– Это не важно, – уверенно заявила Гермиона. – Если ты как следует, как следует сосредоточишься, он прилетит. Гарри, хорошо бы поспать… тебе это необходимо.

 

Гарри столько думал о призывном заклятии, что слепой ужас слегка его отпустил. На следующее утро, однако, паника возвратилась сполна. В замке царила атмосфера напряженного, но радостного ожидания. Уроки закончатся в середине дня, чтобы школьники успели добраться до драконьего загона – хотя они, конечно, пока еще не знали, что их там ждет.

Гарри чувствовал странное отчуждение от остальных, желали они удачи или шипели вслед: «Поттер, мы уже приготовили платочки». Это была такая кошмарная нервозность, что он опасался, как бы не потерять голову, когда его поведут к дракону, и не начать проклинать все и вся вокруг.

Время вело себя крайне причудливо, исчезая громадными кусками: вроде бы только что он сидел на первом уроке, истории магии, а вот уже идет на обед… а вот (куда, скажите на милость, подевалось утро? Последние до-драконьи часы?) через весь Большой зал к нему торопится профессор Макгонаголл, и многие оборачиваются.

– Поттер, чемпионам пора спуститься во двор… готовиться к первому испытанию.

– Хорошо. – Гарри встал. Вилка со звоном упала на тарелку.

– Удачи, Гарри, – прошептала Гермиона, – все будет хорошо!

– Ага, – ответил Гарри совершенно чужим голосом.

Вместе с профессором Макгонаголл он вышел из Большого зала. Куратор тоже была сама не своя; пожалуй, она дергалась не меньше Гермионы. Спускаясь по каменным ступеням навстречу холодному ноябрьскому полудню, она положила руку Гарри на плечо.

– Главное – не паникуйте, – сказала она, – сохраняйте хладнокровие… помните, кругом взрослые колдуны, они контролируют ситуацию… главное, сделайте все, что в ваших силах, и никто не подумает о вас плохого… Вы хорошо себя чувствуете?

– Да, – с удивлением услышал Гарри собственный голос, – хорошо.

Профессор Макгонаголл вела его по опушке леса туда, где содержались драконы, но, когда они приблизились к рощице, откуда открывался вид на загон, оказалось, что его загораживает недавно установленная палатка.

– Вы, Поттер, идите внутрь к остальным чемпионам, – сильно дрожащим голосом объявила профессор Макгонаголл, – и ждите своей очереди. Мистер Шульман тоже там… он расскажет вам о… процедуре… Удачи.

– Спасибо, – неживым голосом поблагодарил Гарри. Профессор Макгонаголл оставила его у входа в палатку. Гарри вошел.

В углу на низкой деревянной табуретке сидела Флёр Делакёр. От ее обычной сдержанности буквально ничего не осталось, лицо побледнело и покрылось испариной. Виктор Крум был гораздо мрачнее обыкновенного – видимо, предположил Гарри, так Крум нервничает. Седрик мерил шагами пол. Когда Гарри вошел, Седрик слабо ему улыбнулся, и Гарри улыбнулся в ответ, обнаружив, что мускулы лица работают с трудом, словно позабыв, как это делается.

– Гарри! Ого-го! – радостно возопил Шульман, оборачиваясь к нему. – Входи, входи, будь как дома!

Среди бледных чемпионов Шульман странным образом напоминал слегка раздутого и яркого мультяшного персонажа. Он снова облачился в старую квидишную форму «Ос».

– Что ж, все в сборе – пора снабдить вас информацией! – радостно объявил Шульман. – Когда публика займет свои места, я предложу каждому из вас этот мешочек, – он потряс мешочком из пурпурного шелка, – откуда вы достанете фигурку того, с кем вам предстоит встретиться! Они разных… э-э-э… разного вида. Так, что-то еще я должен вам сказать… ах да… ваша задача – добыть золотое яйцо!

Гарри огляделся. Седрик кивнул один раз, показав, что понял, и снова принялся расхаживать туда-сюда; он слегка позеленел. Флёр Делакёр и Крум вообще никак не отреагировали. Может, боялись, что их вырвет, если они откроют рот, – этого, по крайней мере, боялся Гарри. А ведь они, в отличие от него, оказались здесь по доброй воле…

Казалось, не прошло и секунды, а мимо палатки уже топотали тысячи ног, слышались оживленные разговоры, шутки, смех… Гарри чувствовал себя настолько отдельно от этих людей, будто они были существами иной породы. И тогда – по ощущениям, максимум еще через секунду – Шульман принялся распускать завязки пурпурного шелкового мешочка.

– Леди вперед. – И он поднес мешочек к Флёр.

Она запустила внутрь дрожащую руку и вытащила крошечную, идеально точную модель дракона – валлийского зеленого. На шее у модели болтался номер «2». И, поскольку Флёр выказала не удивление, а скорее отчаянную покорность судьбе, Гарри понял, что был прав: мадам Максим ее преду предила.

То же самое было с Крумом: он вытащил алого китайского огнешара под номером «3» и, глазом не моргнув, уставился в пол.

Седрик опустил руку в мешочек и достал серо-голубого шведского тупорыла с номером «1». А Гарри добыл то, что осталось: венгерского хвосторога под номером «4». Он посмотрел на своего дракончика – хвосторог расправил крылышки и обнажил миниатюрные зубки.

– Ну вот! – провозгласил Шульман. – Теперь каждый знает своего соперника, а номер на шее означает порядок выхода на поле, да? Я сейчас уйду – я комментирую состязания. Мистер Диггори, когда услышите свисток, просто выходите на поле, хорошо? Что еще… Гарри? Можно тебя на два слова? Снаружи?

– Э-э-э… конечно, – ничего не соображая, ответил Гарри, поднялся и вслед за Шульманом вышел из палатки. Тот отвел Гарри подальше, остановился между деревьями и отечески спросил:

– Ты как себя чувствуешь? Может, тебе что-нибудь принести?

– Что? – даже не понял Гарри. – А… нет, спасибо.

– У тебя есть план? – Шульман заговорщицки понизил голос. – Потому что, если не возражаешь, конечно, я с радостью поделюсь кое-какими идейками. Я имею в виду, – продолжал Шульман, понижая голос еще сильнее, – ты же у нас как бы вне программы, Гарри… и если я могу чем-то помочь…

– Нет, – отрезал Гарри, сам понимая, что поспешный ответ прозвучал грубо, – нет, я… уже придумал, что делать. Спасибо.

– Никто не узнает, Гарри, – подмигнул Шульман.

– Да нет, спасибо, все хорошо, – сказал Гарри, недоумевая, почему он без конца повторяет эти слова, хотя на самом деле ему еще ни разу не бывало так плохо. – У меня есть план, и я…

Где-то вдалеке прозвучал свисток.

– Батюшки, мне надо бежать! – спохватился Шульман и умчался.

Гарри зашагал к палатке и увидел, как оттуда появляется совсем позеленевший Седрик. Проходя мимо, Гарри попытался пожелать ему удачи, но выдавил только гортанный хрип.

Гарри вернулся в палатку к Флёр и Круму. Спустя пару секунд снаружи донесся рев толпы, видимо означавший, что Седрик вошел в загон и оказался лицом к лицу с живым прототипом своей фигурки…

Гарри и не догадывался, что сидеть и слушать будет так ужасно. Публика, точно единое многоголовое существо, вскрикивала… визжала… ахала, глядя на то, что проделывал Седрик, пытаясь пробраться мимо шведского тупорыла. Крум упорно глядел в пол. Флёр вместо Седрика мерила шагами палатку. А комментарии Шульмана только усугубляли кошмар… Жуткие картины возникали в голове у Гарри, когда он слышал:

– О-о-о, чуть не попался, совсем чуть-чуть… Вот рисковый парень!.. Хороший ход – жаль, не помогло!..

А затем, минут через пятнадцать, раздался оглушительный гул, который мог означать только одно: Седрик обошел дракона и схватил золотое яйцо.

– Очень, очень хорошо! – кричал Шульман. – Ну – что нам скажут судьи?

Но он не произнес оценки вслух; видимо, судьи показывали их публике.

– Один закончил, осталось трое! – заорал Шульман, когда вновь прозвучал свисток. – Мисс Делакёр, прошу вас!

Флёр дрожала с головы до ног. Когда она, высоко задрав подбородок и крепко зажав в руке палочку, выходила из палатки, Гарри даже проникся к ней некоторой симпатией. Он и Крум остались вдвоем – сидели у противоположных стен и избегали встречаться взглядами.

Повторилось все то же самое…

– О, не уверен, что это разумно! – доносились до них веселые вопли Шульмана. – О!.. Почти что… Теперь осторожно!.. Святое небо, я думал, она его схватит!

Через десять минут трибуны разразились аплодисментами… Значит, Флёр тоже выполнила задание. Пауза… судя по всему, показывают оценки Флёр… снова рукоплескания… потом, в третий раз, свисток.

– На поле выходит мистер Крум! – провозгласил Шульман, и Крум косолапо удалился, оставив Гарри в одиночестве.

Он сейчас особенно чутко ощущал свое тело; ощущал, как сильно бьется сердце, как от страха сводит пальцы… и в то же время, глядя на стены палатки и слушая, откуда-то очень издалека, шум толпы, он словно бы витал над самим собой…

– Очень смело! – орал Шульман. Гарри услышал кошмарный, пронзительный вопль китайского огнешара. Публика судорожно вдохнула. – Вот это храбрость!.. И… Есть! Он добыл яйцо!

Рукоплескания осколками разбитого стекла рассыпались в холодном воздухе. Крум закончил выступление – теперь черед Гарри.

Он встал, заметив мимоходом, что ноги превратились в желе, и замер в ожидании. Прозвучал свисток. Гарри вышел из палатки. Ужас его достиг крещендо. И вот уже, миновав рощицу, он вошел в загон.

Открывшуюся перед ним картину он увидел будто в очень ярком цветном сне. С трибун, магически воздвигнутых с того дня, как он побывал здесь в прошлый раз, смотрело великое множество лиц. А через загон на Гарри злобными желтыми глазами уставился хвосторог – приспустив крылья, дракониха склонялась над кладкой. Чудовищная чешуйчатая ящерица молотила по земле шипастым хвостом, оставляя отметины длиною в ярд. Трибуны очень шумели – ободряли или нет, Гарри не понимал и не интересовался. Пришло время сделать то, что нужно сделать… сконцентрировать всю волю на том, в чем его единственное спасение…

Гарри поднял палочку.

– Акцио «Всполох»! – прокричал он.

И стал ждать, всеми фибрами души надеясь, молясь… вдруг не получится… вдруг метла не прилетит… от окружающего его отделяла какая-то зыблющаяся, прозрачная завеса, точно жаркое марево, и от этого загон и лица людей как будто плавали в воздухе…

И тут Гарри услышал – к нему неслась метла. Он повернулся и увидел, как из-за леса стремительно приближается «Всполох». Метла ворвалась в загон и выжидательно повисла перед Гарри. Публика зашумела сильнее… Шульман тоже что-то кричал… но слух у Гарри больше не работал как надо… слышать было не нужно, не важно…

Он закинул ногу на древко, оттолкнулся от земли. И спустя мгновение случилось чудо…

Как только он воспарил, как только ветер разворошил ему волосы, как только лица публики сделались просто булавочными головками телесного цвета, а дракон уменьшился до размеров собаки, Гарри понял, что не просто покинул землю, но оставил внизу страх… очутился в своей стихии…

Это – очередной квидишный матч, вот и все… обычный квидишный матч, а хвосторог – особо мерзкая команда противника…

Он посмотрел вниз на кладку, надежно защищенную передними лапами дракона, и сразу увидел среди цементно-серых яиц одно сверкающе-золотое. «Итак, – сказал себе Гарри, – отвлекающий маневр… поехали…»

Он нырнул. Голова хвосторога повернулась за ним; Гарри знал, что задумал дракон, и вовремя вышел из пике; огненный снаряд пролетел как раз там, где он оказался бы, если б не свернул… но Гарри было наплевать… все равно что увиливать от Нападалы…

– Вот это да, парень умеет летать! – заорал Шульман, перекрывая визги и охи. – Мистер Крум, как вам?

Гарри кружил в вышине; хвосторог следил за ним, вертя длинной шеей, – если продолжать в том же духе, у чудовища закружится голова – но лучше не медлить, не то дракон опять дохнет огнем…

Едва хвосторог открыл пасть, Гарри снова нырнул, но на сей раз ему повезло меньше – огнем, к счастью, не опалило, но дракон ударил хвостом, Гарри шарахнулся влево, и один шип задел его по плечу, пропорол мантию…

Он почувствовал боль, услышал крики и стоны с трибун, но порез вроде был неглубокий… Гарри просвистел позади дракона, и ему в голову пришла мысль…

Дракониха не хотела взлетать, она слишком боялась за кладку. Она вертелась, извивалась, складывала и расправляла крылья, не сводя с Гарри страшных желтых глаз, но покинуть своих детенышей не решалась… и тем не менее надо ее заставить, а то ему никогда не добраться до золотого яйца… трюк в том, чтобы сделать это медленно, осторожно…

Он принялся летать у нее перед носом, туда-сюда, не очень близко, чтобы она не пыталась отогнать его огнем, но все-таки недалеко, чтобы не сводила глаз. Ее голова с оскаленными зубами, мотаясь из стороны в сторону, следила за ним вертикальными зрачками…

Гарри взлетел повыше. Голова хвосторога поднялась следом, шея вытянулась во всю длину, качаясь, как змея перед факиром…

Гарри поднялся еще на несколько футов, и чудище разочарованно взревело. Он был как муха – муха, которую так хотелось прихлопнуть; она забила хвостом, но ей было не достать до Гарри… дракониха плюнула огнем, но он увернулся… челюсти широко распахнулись…

– Давай же, – понукал Гарри, дразняще вертясь перед ней, – давай, поймай меня… вставай, лентяйка…

И тогда она встала на задние лапы, расправила наконец огромные кожистые крылья – размах как у небольшого самолета, – а Гарри спикировал. Не успела дракониха понять, что случилось и куда он исчез, Гарри с умопомрачительной быстротой слетел к земле, к кладке, не защищенной когтистыми передними лапами, – отпустил древко – схватил золотое яйцо…

И, прибавив скорости, был таков. Он мчался над трибунами, надежно зажав под здоровой рукой тяжелую добычу. Вдруг ему словно включили громкость – в первый раз он нормально расслышал шум с трибун. Там оглушительно вопили и рукоплескали, как ирландские болельщики на кубке мира…

– Вы посмотрите! – кричал Шульман. – Вы только посмотрите! Самый юный чемпион первым добыл яйцо! Что ж, это уравнивает шансы мистера Поттера!

К хвосторогу сбегались драконоводы – успокоить чудовище, а от входа в загон к Гарри, размахивая руками, спешили профессор Макгонаголл, профессор Хмури и Огрид, и даже издали было видно, как они улыбаются. Гарри полетел над трибунами обратно – барабанные перепонки разрывались от грохота – и мягко приземлился, чувствуя на душе небывалую легкость… Он прошел через первое испытание, он не погиб…

– Это было потрясающе, Поттер! – закричала профессор Макгонаголл, едва он слез с метлы, – что с ее стороны было непомерной похвалой. Она показала на его плечо (и Гарри заметил, что у нее трясутся руки): – Срочно идите к мадам Помфри, потом судьи объявят результат… сюда… она уже, наверное, закончила с Диггори…

– Молодчина, Гарри! – прохрипел Огрид. – Просто молодчина! Против хвосторога, это ж надо, ты ж знаешь, Чарли сказал, это самый страш…

– Спасибо, Огрид, – громко перебил Гарри, чтобы Огрид не проговорился.

Профессор Хмури тоже был очень доволен, его волшебный глаз танцевал в глазнице.

– Быстро и чисто, Поттер, – пророкотал он.

– Все, Поттер, в медпункт, пожалуйста, – велела профессор Макгонаголл.

Гарри вышел из загона, все еще не в силах отдышаться, и в дверях соседней палатки увидел озабоченную мадам Помфри.

– Драконы! – с отвращением воскликнула она, затаскивая Гарри внутрь.

Палатка была поделена на отсеки; сквозь полотно Гарри различил силуэт Седрика, но тот вроде бы не сильно пострадал – во всяком случае, он сидел. Мадам Помфри осмотрела рану на плече у Гарри, безостановочно ворча:

– В том году дементоры, теперь драконы, что еще они в школу притащат? Ну, тебе очень повезло… рана неглубокая… только сначала продезинфицируем…

Она смазала порез пурпурной жидкостью, которая щипала и дымилась, но потом ткнула в плечо палочкой, и рана мигом затянулась.

– А сейчас посиди минутку спокойно – посиди, я сказала. Успеешь еще узнать оценки.

Мадам Помфри стремительно вышла, и Гарри услышал, как в соседнем отсеке она спрашивает:

– А теперь как себя чувствуешь, Диггори?

Гарри не сиделось; его переполнял адреналин. Он встал и собрался посмотреть, что происходит снаружи, но выйти не успел – внутрь ворвались двое: Гермиона, а следом за ней Рон.

– Гарри, ты был великолепен! – надтреснутым голосом произнесла Гермиона. На щеках у нее отпечатались следы ногтей – видимо, от страха она хваталась за лицо. – Это было просто потрясающе! Правда!

Но Гарри смотрел на смертельно бледного Рона. А тот глядел на Гарри как на привидение.

– Гарри, – очень серьезно сказал Рон, – не знаю, кто положил твою заявку в Кубок, но я… я думаю, они хотят тебя укокошить!

И вдруг все стало так, будто последних недель и не было – будто они встретились впервые с тех пор, как Гарри объявили чемпионом.

– Дошло наконец? – ледяным тоном произнес Гарри. – Ну ты и тупица.

Гермиона испуганно стояла между ними, переводя взгляд с одного на другого. Рон неуверенно открыл рот. Гарри догадался, что Рон собирается извиниться, но вдруг понял, что не хочет этого слышать.

– Да все нормально, – отмахнулся он, прежде чем Рон успел произнести хоть слово, – забудем.

– Нет, – возразил Рон, – зря я…

– Забудем, – повторил Гарри.

Рон нервно улыбнулся, и Гарри улыбнулся в ответ.

Гермиона расплакалась.

– Вот уж не о чем плакать! – сказал ей пораженный Гарри.

– Вы оба такие дураки! – закричала она и топнула ногой. Слезы брызнули на мантию. Потом – они не успели воспрепятствовать – Гермиона обняла их обоих и убежала, теперь уже откровенно, в голос, рыдая.

– Дурдом, – покачал головой Рон. – Гарри, пошли, сейчас твои оценки объявят…

Подхватив золотое яйцо и «Всполох», ощущая небывалый подъем – кто бы мог подумать час назад, что такое возможно, – Гарри, пригнувшись, вышел из палатки. Рон шагал рядом и тараторил:

– Ты был лучше всех, честно, просто никакого сравнения. Седрик сделал что-то странное, превратил камень на земле в собаку… хотел, чтобы дракон нападал на собаку, а не на него. Крутое, конечно, было превращение, ну и вроде как сработало, он же все-таки добыл яйцо, но его обожгло – дракон на полдороге передумал и решил все-таки напасть на него, а не на лабрадора, Седрик еле увернулся. А эта Флёр, у нее было такое заклинание, она ввела дракона в транс – тоже вроде как сработало, он заснул, но потом захрапел, из ноздри огонь, у Флёр подол загорелся, пришлось тушить водой из палочки. А Крум – ты не поверишь, он даже не подумал взлететь! Но после тебя он, наверно, был лучше всех. Вмазал дракону каким-то заклинанием прямо в глаз! Правда, дракон давай топтаться и реветь, половину яиц передавил, а за это снимаются баллы, их нельзя было портить.

Они подошли к загону, и Рон перевел дыхание. Теперь, когда хвосторога забрали, Гарри понял, где сидят пятеро судей – прямо напротив, на возвышении, в креслах, задрапированных золотой тканью.

– Оценки от одного до десяти, каждый ставит свою, – поведал Рон, и Гарри, прищурившись, увидел, как первый судья – мадам Максим – поднимает палочку. Из палочки вылетела длинная серебряная лента, свернувшаяся в цифру «8».

– Неплохо! – воскликнул Рон под аплодисменты с трибун. – Наверное, вычла два балла за плечо…

Следующим был мистер Сгорбс. Он выпустил в воздух цифру «9».

– Обнадеживает! – обрадовался Рон, заехав Гарри по спине.

Затем Думбльдор. Он тоже поставил «9». Трибуны бесновались.

Людо Шульман – «10».

– Десять? – не поверил своим глазам Гарри. – Но… меня же поранили… что это он?

– Гарри, не жалуйся! – в восторге вскричал Рон.

Наконец палочку поднял Каркаров. Он выждал мгновение, а затем в воздух выстрелила цифра «4».

– Чего? – гневно заорал Рон. – Четыре? Ах ты мешок с дерьмом, это нечестно, ты же Круму десять поставил!

Но Гарри было безразлично, пусть Каркаров ставит ему хоть ноль. То, что Рон возмущался за него, стоило все сто баллов. Гарри, разумеется, Рону об этом не сказал, но когда он шагал из загона, сердце его танцевало от счастья. И за него радовался не только Рон… не только гриффиндорцы. На трибунах ликовала почти вся школа. Увидев, через что ему пришлось пройти, они встали на его сторону, болели за него так же, как и за Седрика… а на слизеринцев наплевать, пусть теперь говорят, что хотят.

– Вы вдвоем на первом месте! Ты и Крум! – Чарли Уизли выбежал им навстречу – Гарри с Роном уже направились было к школе. – Слушай, мне надо мчаться, послать маме сову, я ей обещал обо всем рассказать – но это было невероятно! Ах да – велено передать, чтоб ты задержался… Шульман хочет вам что-то сказать в чемпионской палатке.

Рон обещал подождать, и Гарри вернулся в палатку, которая почему-то выглядела совершенно иначе, гостеприимной и уютной. Гарри сравнил свои ощущения, когда уворачивался от хвосторога и когда ждал в палатке… ожидание несравнимо хуже, без вопросов.

Флёр, Седрик и Крум вошли вместе.

Половину лица Седрика покрывал толстый слой оранжевой мази – очевидно, лекарство от ожога. Увидев Гарри, он заулыбался:

– Молодец, Гарри.

– Ты тоже, – улыбнулся в ответ Гарри.

– Вы все молодцы, все! – В палатку ворвался Людо Шульман, довольный, будто сам только что победил дракона. – А сейчас слушайте сюда. Перед вторым испытанием у вас большой перерыв, оно состоится в половине десятого утра двадцать четвертого февраля – но до тех пор вам будет о чем подумать! Посмотрите внимательно на золотые яйца – как видите, они открываются… у них петли, заметили? Вы должны разгадать загадку, скрытую внутри, – тогда узнаете, в чем состоит следующее испытание, и сможете подготовиться! Все ясно? Точно? Что ж, тогда можете идти!

Гарри вышел из палатки, и они с Роном зашагали по опушке Запретного леса назад к замку, оживленно болтая. Гарри хотел услышать подробности о выступлении других чемпионов. Вскоре они обогнули рощицу, откуда Гарри в первый раз услышал драконий рев, и из-за деревьев выпрыгнула какая-то ведьма.

Оказалось, Рита Вритер. Сегодня на ней была ядовито-зеленая мантия – принципиарное перо замечательно к ней подходило.

– Поздравляю, Гарри! – вскричала Рита Вритер, сияя. – Можно тебя буквально на одно слово? Как ты себя чувствовал, оказавшись лицом к лицу с драконом? И что ты думаешь теперь о справедливости судей?

– На одно слово? – переспросил Гарри. – Да хоть на два: пока-пока!

И они с Роном направились к замку.

 

 

Глава двадцать первая «Купи Адежду Колдовским Народам-Изгоям»

Вечером Гарри, Рон и Гермиона отправились в совяльню за Свинринстелем – Гарри хотел сообщить Сириусу, что справился с драконом и даже не пострадал. По дороге Гарри поведал Рону обо всем, что узнал от Сириуса о Каркарове. Узнав, что Каркаров был Упивающимся Смертью, Рон был просто шокирован, но, когда они дошли до совяльни, уже говорил, что им надо было догадаться с самого начала.

– Все сходится! – сказал он. – Помнишь, в поезде Малфой говорил, что Каркаров – друг его папаши? Теперь-то мы знаем, где они подружились! Небось и на финале кубка вместе бегали в масках… Только я вот что тебе скажу, Гарри: если это Каркаров сунул в Кубок твою заявку, он сейчас, наверно, уже оторвал себе бороденку! Не вышло ведь! Тебя всего лишь слегка поцарапало! Подожди-ка… я сам…

Поняв, что ему собираются поручить доставку, Свинринстель так перевозбудился, что начал носиться вокруг головы Гарри, ухая как полоумный. Рон сцапал совенка и держал, пока Гарри привязывал к лапке послание.

– Не может же быть, чтобы следующие испытания оказались еще опасней, – продолжал Рон и понес Свинринстеля к окну. – Знаешь что? Я думаю, у тебя есть шанс выиграть Турнир. Я серьезно.

Гарри, конечно, понимал, что Рон говорит это лишь затем, чтобы как-то извиниться за свое поведение в последние недели, но ему все равно было приятно. А вот Гермиона скрестила на груди руки, прислонилась к стене совяльни и, нахмурившись, поглядела на Рона.

– До конца Турнира еще очень далеко, – строго сказала она. – Если таково было первое задание, страшно подумать, каковы следующие.

– Оптимистка ты наша! – ответил Рон. – Вам бы с профессором Трелони подружиться.

Он выбросил Свинринстеля в окно. Тот камнем пролетел вниз футов двенадцать, прежде чем сумел выправиться: письмо было длиннее и тяжелее обыкновенного – Гарри не устоял перед соблазном снабдить Сириуса подробнейшим, движение за движением, отчетом о том, как именно он изворачивался, кружил и вилял перед хвосторогом.

Ребята проследили, как Свинринстель растворился в темноте, а потом Рон сказал:

– Ну чего, пошли вниз? Гарри, тебе там сюрприз приготовили – Фред с Джорджем, наверное, уже натащили с кухни всякой еды.

И действительно, когда они вошли в общую гостиную, она взорвалась радостными криками. На всех столах высились горы пирожных, стояли кувшины с тыквенным соком и усладэлем; Ли Джордан запульнул пару-тройку холодных петард мокрого запуска д-ра Филибустера, и воздух загустел от летающих звездочек и искр; Дин Томас, который хорошо рисовал, успел изготовить несколько потрясающих плакатов, где был изображен Гарри, шныряющий на метле вокруг драконьей башки. Еще парочка постеров демонстрировала публике Седрика с подожженной головой.

Гарри приналег на еду; он уже и забыл, что это такое – настоящий голод. Он сидел с друзьями и сам не верил, что на свете бывает подобное счастье: Рон рядом, первое испытание позади, а второе – только через три месяца.

– Ух ты, тяжелое! – воскликнул Ли Джордан, взвешивая в руках золотое яйцо, которое Гарри оставил на столе. – Открой его, Гарри! Давай посмотрим, что внутри!

– По условиям, он должен отгадать загадку сам, – поспешно вставила Гермиона. – Таковы правила Турнира…

– По условиям, я должен был сам придумать, как обойти дракона, – вполголоса возразил Гарри так, чтобы услышала только она. Гермиона виновато улыбнулась.

– Правда, Гарри, давай открой! – хором поддержали несколько человек.

Ли передал яйцо Гарри. Тот запустил ногти в бороздку по окружности яйца и с усилием его раскрыл.

Внутри яйцо было полое и абсолютно пустое – но едва оно открылось, гостиную наполнил омерзительный, громкий и скрипучий вой. Нечто похожее Гарри слышал лишь однажды, на смертенинах у Почти Безголового Ника, когда оркестр привидений играл на музыкальных пилах.

– Закрывай! – возопил Фред, зажимая уши.

– Что это было? – пролепетал Шеймас Финниган, в ужасе глядя на захлопнутое яйцо. – Похоже на банши… Может, теперь будет банши вместо дракона?

– Это человек, которого пытают! – вскричал побелевший Невилл и уронил на пол сосиску в тесте. – Тебе придется противостоять пыточному проклятию!

– Ты чего, Невилл, это же противозаконно, – резонно возразил Джордж. – Не будут же они использовать пыточное проклятие против чемпионов. По-моему, это смахивает на пение Перси… Гарри, тебе, наверно, придется напасть на него, пока он в дýше…

– Гермиона, хочешь тарталетку? – предложил Фред.

Гермиона подозрительно воззрилась на тарелку, которую он ей протягивал. Фред ухмыльнулся:

– Не бойся, с этим я ничего не делал. Но вот печенья с кремом берегись…

Невилл, только что вонзивший зубы в печенье, поперхнулся и все выплюнул.

Фред засмеялся:

– Я пошутил, Невилл…

Гермиона взяла тарталетку с джемом. Потом спросила:

– Фред, вы все это взяли с кухни, да?

– Угу, – ухмыльнулся Фред и пронзительно запищал, имитируя домового эльфа: – «Все что угодно, сэр, все, что вы только захотите!» Они всегда рады помочь… жареного быка достали бы, если б я сказал, что голодный.

– А где вообще у нас кухня? – невиннейшим, равнодушнейшим голоском поинтересовалась Гермиона.

– За потайной дверью. А дверь за картиной, где ваза с фруктами. Щекочешь грушу, она хихикает и… – Фред вдруг замолчал и с подозрением посмотрел на нее: – А что?

– Да так, ничего, – быстро сказала Гермиона.

– Хочешь устроить забастовку домовых эльфов? – поинтересовался Джордж. – Думаешь перейти от листовок к восстанию?

Кое-кто загоготал. Гермиона промолчала.

– Не вздумай их огорчать. Не надо рассказывать, что им нужна одежда и зарплата! – предупредил Фред. – Только отвлекать их от готовки!

Тут всеобщее внимание переключилось на Невилла, потому что он внезапно превратился в большую канарейку.

– Ой!.. Прости, Невилл! – под дружный смех закричал Фред. – Я забыл… мы и правда заколдовали печенья!..

Впрочем, не прошло и минуты, как Невилл стал линять и, когда у него выпали последние перья, обрел свой нормальный вид. И даже засмеялся вместе со всеми.

– «Канарейки с кремом»! – провозгласил Фред, обращаясь к впечатленной толпе. – Мы с Джорджем их сами изобрели! Семь сиклей штука, прошу!

Лишь около часу ночи Гарри вместе с Роном, Невиллом, Шеймасом и Дином наконец удалились в спальню. Прежде чем задернуть занавеси балдахина, Гарри поставил на тумбочку крошечную фигурку венгерского хвосторога. Фигурка зевнула, свернулась клубком и закрыла глазки. «Вообще-то, – подумал Гарри, задергивая занавески, Огрид прав… они ничего, эти драконы…»

 

Начало декабря принесло в «Хогварц» ветер и дождь со снегом. Зимой замок продувался насквозь, и тем не менее Гарри с благодарностью думал о его толстых стенах и уютных каминах всякий раз, когда проходил мимо дурмштранговского корабля. Судно зверски качало на жестоком ветру, паруса яростно бились на фоне темных небес. В карете «Бэльстэка», тоже, должно быть, прохладно. Гарри замечал, что Огрид исправно снабжает коней мадам Максим их любимым односолодовым виски; от паров над кормушкой в углу загона все ученики на занятиях по уходу за магическими существами ходили навеселе. Что было очень некстати, так как они по-прежнему ухаживали за кошмарными драклами, а тут нужна трезвость ума.

– Вот я только не пойму, впадают они в спячку али нет, – поделился Огрид с классом, дрожавшим от холода на тыквенном огороде. – Видать, надо последить, не клюют ли носом… Уложим их в эти ящички…

Драклов осталось всего десять; их жажду убивать себе подобных не искоренили никакие променады. Каждый дракл дорос до шести футов в длину. Серые панцири, мощные крабьи ноги, жала, присоски и плюющие огнем хвосты – Гарри никогда не встречал созданий отвратительнее. Весь класс уныло посмотрел на громадные ящики, которые принес Огрид. В ящиках лежали подушки и пуховые одеяла.

– Сейчас мы вас уложим, – приговаривал Огрид, – закроем крышечками и посмотрим, чего будет.

Выяснилось, однако, что драклы не впадают в спячку, а также не любят укладываться в ящики с подушками и одеяльцами под заколачиваемые гвоздями крышки. Вскоре Огрид вовсю вопил: «Тихо, тихо, без паники!» – а драклы разбегались по тыквенным грядкам, заваленным дымящимися обломками ящиков. Большинство учеников – во главе с Малфоем, Краббе и Гойлом – через заднюю дверь вломились в хижину Огрида и забаррикадировались; Гарри, Рон, Гермиона и еще очень немногие остались помогать Огриду. Совместными усилиями, хотя и ценой многочисленных ран и ожогов, им удалось изловить и связать девять драклов; на свободе оставался только один.

– Вы, глав’дело, не напугайте его! – закричал Огрид, когда Рон с Гарри из волшебных палочек выпустили залпы огненных искр в дракла, который устрашающе надвигался, выгибая над спиной трепещущее жало. – Накиньте на жало веревку, чтоб он сородичей своих не поуродовал!

– Это была бы катастрофа! – сердито огрызнулся Рон. Они с Гарри прижимались спинами к стене хижины, отстреливаясь от дракла искрами.

– Так-так-так… Какое занятное развлечение.

Рита Вритер, прислонясь к ограде, с любопытством наблюдала за творящимся безобразием. Сегодня она надела толстый ярко-фуксиновый плащ с пурпурным меховым воротником. На руке болталась сумочка из крокодиловой кожи.

Огрид бросился на дракла и всем телом прижал его к земле; из драклова хвоста вырвался залп, и взрыв раскрошил ближайшие тыквы.

– Вы кто? – спросил Огрид у Риты, набрасывая на жало и затягивая веревочную петлю.

– Рита Вритер, корреспондент «Оракула», – просияла Рита. Сверкнули золотые зубы.

– Вроде Думбльдор распорядился больше вас в школу не пущать, – слегка нахмурившись, проговорил Огрид. Он слез с немного помятого дракла и за веревку потянул его к сородичам.

Рита сделала вид, будто слов Огрида не слышала.

– А как называются эти забавные зверьки?! – вскричала она, улыбаясь еще шире.

– Взрывастые драклы, – пробурчал Огрид.

– Да что вы! – живо воскликнула Рита. – Никогда о таких не слышала… а откуда они?

Гарри увидел, как из-под косматой черной бороды выползает тускло-багровый румянец, и сердце у него оборвалось. В самом деле, где Огрид раздобыл этих уродов?

Гермиона, видимо, подумала о том же самом и немедленно вмешалась:

– Правда, они очень интересные? Правда, Гарри?

– Что? А, да… ой… ужасно интересные, – сказал Гарри, когда она наступила ему на ногу.

– Ах, и ты здесь, Гарри! – оглянувшись, вскричала Рита. – Значит, тебе нравятся уроки ухода за магическими существами? Твой любимый предмет?

– Да, – решительно кивнул Гарри.

Огрид заулыбался во весь рот.

– Прелестненько, – сказала Рита, – прелестненько. И давно вы здесь учителем? – обратилась она к Огриду.

Гарри видел, как ее взгляд пропутешествовал от Дина (чью щеку пересекал глубокий порез) к Лаванде (чья мантия была сильно опалена) и Шеймасу (дувшему на обожженные пальцы), а потом к окнам хижины, за которыми столпился почти весь класс – народ прижимал носы к стеклам и дожидался, пока утихнет сражение.

– Второй год всего, – ответил Огрид.

– Чудненько… Не хотите дать мне интервью, нет? Поделиться опытом по уходу за магическими существами? «Оракул» по средам дает зоологическую колонку – впрочем, я уверена, вы и сами знаете. Мы могли бы просветить публику насчет этих… пулястых граклов.

– Взрывастых драклов, – воодушевился Огрид. – Э-э-э… да, пожалуй, чего ж нет-то?

Гарри такой поворот ужасно не понравился, но не было никакого способа внушить это Огриду, не привлекая внимания Риты, и пришлось молча наблюдать, как они договариваются о встрече в «Трех метлах» под конец недели для спокойной продолжительной беседы. Вскоре в замке прозвонил колокол, и урок закончился.

– Что ж, до свидания, Гарри! – весело попрощалась Рита Вритер, когда он с Роном и Гермионой направился к школе. – До пятницы, Огрид!

– Она переврет все, что он скажет, – вполголоса сказал Гарри.

– Будем надеяться, он не ввозил драклов нелегально, – в отчаянии вздохнула Гермиона. Они переглянулись – чего еще ждать от Огрида!

– Огрид уже сто раз такое творил, а Думбльдор все равно его не увольнял, – утешил обоих Рон. – В худшем случае ему придется избавиться от драклов. Извините… я сказал – в худшем? Я хотел сказать – в лучшем!

Гарри с Гермионой рассмеялись и, приободрившись, отправились на обед.

Во второй половине дня Гарри искренне наслаждался парой прорицания; им уже в который раз велели составлять гороскопы, но теперь, когда они с Роном помирились, это опять стало смешно. Профессор Трелони, которая была так довольна, когда они напредсказывали себе всех и всяческих смертей, очень скоро ужасно раскипятилась: она повествует о безмерно разрушительном влиянии Плутона, а Гарри и Рон фыркают.

– Казалось бы, – произнесла она мистическим шепотом, нисколько, впрочем, не скрывавшим ее досады, – некоторым из нас, – она со значением вперила взор в Гарри, – не стоит вести себя легкомысленно. Если бы им открылось то, что открылось мне ночью, когда я смотрела в хрустальный шар… Я сидела, увлеченная вязанием, но внезапно меня охватило неудержимое желание проконсультироваться с шаром. Я поднялась, села перед ним, воззрилась в его хрустальные глубины… и что, как вы думаете, глянуло на меня изнутри?

– Старая уродливая летучая мышь в огромных очках? – еле слышно предположил Рон.

Гарри невероятным усилием сохранил невозмутимое лицо.

– Смерть, мои дорогие.

Парвати и Лаванда в ужасе прижали ладошки ко рту.

– Да, – внушительно кивнула профессор Трелони, – никогда она не подходила так близко, она ястребом кружит над головою, опускается над замком все ниже… ниже…

Она многозначительно посмотрела на Гарри. Тот широко и откровенно зевнул.

– Я был бы потрясен гораздо сильнее, если б она не предсказывала того же самого уже раз восемьдесят, – сказал Гарри, когда они слезли по лестнице из класса профессора Трелони и наконец снова глотнули свежего воздуха. – Если б я всякий раз падал замертво, я был бы медицинским феноменом.

– Ты был бы очень настырным привидением, – заржал Рон. Им навстречу, угрожающе сверкая глазами, как раз проплыл Кровавый Барон. – Ладно, хоть на дом ничего не задали. Надеюсь, Гермионе, наоборот, зададут кучу всего – люблю, когда она пашет, а мы нет…

Но Гермионы не было за ужином и не было в библиотеке, куда они заглянули после. Там сидел один только Виктор Крум. Рон завис за полками, наблюдая за ним и шепотом дебатируя с Гарри, стоит ли просить автограф, но потом вдруг понял, что за соседним стеллажом, обсуждая то же самое, шныряют шесть или семь девочек, и растерял весь энтузиазм.

– Интересно, куда она подевалась? – спросил Рон по пути в гриффиндорскую башню.

– Понятия не имею… Дребедень.

Толстая Тетя только-только начала открываться, когда громкий торопливый топот возвестил о прибытии Гермионы.

– Гарри! – задыхаясь, проговорила она, резко затормозив (Толстая Тетя уставилась на нее, высоко подняв брови). – Гарри, пошли – пойдем, случилось необыкновенное – пожалуйста…

Она схватила Гарри за локоть и потянула назад по коридору.

– Что случилось? – удивился Гарри.

– На месте поймешь – пошли скорей!

Гарри оглянулся на Рона, тот ответил заинтригованным взглядом.

– Ладно, пошли, – согласился Гарри и зашагал за Гермионой; Рон кинулся за ними.

– А на меня, значит, можно не обращать внимания! – раздраженно прокричала вслед Толстая Тетя. – Можно не извиняться за то, что меня потревожили! Я могу и так повисеть, нараспашку, пока вы не соизволите вернуться, так, что ли?

– Ага, спасибо! – через плечо крикнул Рон.

– Гермиона, скажи хоть, куда мы идем? – не выдержал Гарри, когда они прошли уже шесть этажей и начали спускаться по мраморной лестнице в вестибюль.

– Увидишь, сейчас все увидишь! – лихорадочно ответила Гермиона.

В вестибюле она повернула налево и побежала к двери, за которой скрылся Седрик Диггори в тот вечер, когда Кубок Огня провозгласил их с Гарри чемпионами. Гарри никогда еще здесь не бывал. Вслед за Гермионой они с Роном спустились по каменным ступеням, но попали вовсе не в мрачный коридор, вроде того, что вел в подземелье Злея, а в широкую галерею с каменными стенами, ярко освещенную факелами и увешанную жизнерадостными картинами – в основном натюрмортами с едой.

– Ох, подожди-ка… – медленно проговорил Гарри на середине галереи, – подожди минуточку, Гермиона…

– Что? – Она обернулась в нетерпеливом предвкушении.

– Я знаю, куда ты нас ведешь, – сказал Гарри.

Он ткнул Рона в бок и показал на картину прямо за спиной Гермионы. Там была изображена огромная серебряная ваза с фруктами.

– Гермиона! – Рон тоже сообразил, в чем дело. – Опять хочешь нас вовлечь в свое пукни!

– Нет-нет, ничего подобного! – затрясла головой Гермиона. – Только не пукни, Рон…

– А, ты поменяла название? – сурово воззрился на нее Рон. – И кто же мы теперь? «Купи Адежду Колдовским Народам-Изгоям»? Я не пойду в кухню уговаривать их бросить работу, вот честно, не пойду…

– А я тебя и не прошу! – нетерпеливо перебила Гермиона. – Я только что там была, хотела с ними поговорить, а там… Ой, ну пошли скорей, Гарри, я покажу!

Она опять схватила его за руку, потянула к картине с фруктовым натюрмортом и пальцем пощекотала громадную зеленую грушу. Та, захихикав, начала извиваться и внезапно превратилась в большую зеленую дверную ручку. Гермиона дернула за нее и с силой толкнула Гарри в спину, понуждая войти.

Он едва успел мельком разглядеть необъятное высоченное помещение – огромное, как Большой зал, располагавшийся прямо над ним, – груды сияющих медных кастрюль и сковородок вдоль стен, громадный кирпичный очаг в дальней стене, и тут из центра зала нечто маленькое бросилось к нему, вереща:

– Гарри Поттер, сэр! Гарри Поттер!

В следующую секунду оно шмякнулось Гарри в живот, совершенно вышибив из него дух, и сжало в объятиях с такой силой, что Гарри испугался за свои ребра.

– Д-добби? – выдохнул он.

– Добби, сэр, Добби, конечно, Добби! – запищал голос откуда-то от его пупка. – Добби так надеялся повидать Гарри Поттера, сэр, а Гарри Поттер сам пришел повидаться с Добби, сэр!

Добби отпустил дорогого гостя и попятился, радостно его оглядывая. Огромные, с теннисный мяч, зеленые глаза от счастья наполнились слезами. Эльф выглядел точно так же, каким Гарри его и запомнил: нос-карандашик, уши как у летучей мыши, длинные пальчики и ступни – только одежда была другой, совсем другой.

Служа у Малфоев, Добби всегда носил одно и то же – старую грязную наволочку. Теперь же его одежда состояла из самых немыслимых предметов; с подбором гардероба он справился даже хуже, чем колдуны на финале кубка. Вместо шляпы Добби надел чайную бабу, к которой приколол кучу разнообразных значков; галстук с узором из подков прикрывал голую грудь, далее следовали детские футбольные шорты и наконец носки – непарные. Один, разглядел Гарри, был тот самый черный носок, который он снял с себя, чтобы хитростью заставить мистера Малфоя отдать его Добби и тем самым освободить эльфа. Другой пестрел яркими розово-оранжевыми полосками.

– Добби, что ты тут делаешь? – в полнейшем изумлении спросил Гарри.

– Добби пришел в «Хогварц» и получил работу, сэр! – взвизгнул Добби. – Профессор Думбльдор дал Добби и Винки работу, сэр!

– Винки? – переспросил Гарри. – Она тоже здесь?

– Да, сэр, да! – воскликнул Добби, схватил Гарри за руку и потащил в глубь кухни по проходу между двумя из четырех длинных деревянных столов. Гарри заметил, что столы расположены точно так же, как столы колледжей наверху, в Большом зале. Сейчас здесь не было никакой еды, поскольку ужин уже кончился, но Гарри не сомневался, что всего час назад они ломились от яств, которые через потолок отправлялись наверх, на соответствующий стол.

В кухне толпилось не меньше сотни эльфов. Добби вел Гарри мимо, а эльфы стояли, источая любезные улыбки, кланялись и делали реверансы. Все они были одеты в форму: кухонное полотенце с гербом «Хогварца», завязанное на манер тоги, как в свое время у Винки.

Добби остановился у кирпичного очага и показал пальцем.

– Винки, сэр! – объявил он.

Винки сидела у огня на табуретке. В отличие от Добби, она, очевидно, не искала себе одежду по всем углам. На ней была милая короткая юбочка, блузка и голубой чепчик с прорезями для ушей. Одежда Добби блистала ухоженной чистотой и выглядела с иголочки, однако Винки не заботилась о своем платье вовсе. Блузка была заляпана пятнами от супа, а на юбке красовалась прожженная дырка.

– Здравствуй, Винки, – сказал Гарри.

У Винки задрожали губы. А потом она, как после финального матча, разразилась слезами, брызнувшими из огромных карих глаз на блузку.

– Ой, мамочки, – произнесла Гермиона. Они с Роном подошли вслед за Гарри и Добби. – Винки, не плачь, пожалуйста, не плачь…

Но Винки только сильнее зарыдала. А Добби лучезарно взирал на Гарри.

– Не пожелает ли Гарри Поттер чашечку чая? – спросил он визгливо и громко, чтобы перекричать всхлипы Винки.

– Э-э-э… да, хорошо, – согласился Гарри.

В то же мгновение раздалось деловитое топотание, и к нему трусцой подбежали шесть домовых эльфов с огромным серебряным подносом, на котором стояли чайник, чашки для Гарри, Рона и Гермионы, кувшин с молоком и большое блюдо печенья.

– Ай да обслуживание! – восхитился Рон. Гермиона насупилась, поглядев на него, но эльфам его замечание польстило; они очень низко поклонились и ретировались.

– Давно ты здесь? – поинтересовался Гарри, когда Добби протянул ему чашку.

– Всего неделю, Гарри Поттер, сэр! – радостно отрапортовал Добби. – Добби посетил профессора Думбльдора, сэр. Понимаете, сэр, домовому эльфу, которого уволили, сэр, очень трудно снова найти себе работу, сэр, очень-очень трудно…

При этих словах Винки громко взвыла, из носа-помидора потекло, но она даже не попыталась остановить этот ручей.

– Добби путешествовал по стране почти два года, сэр, все пытался найти работу, сэр! – верещал Добби. – Но Добби не нашел работы, сэр, потому что ему теперь нужна заработная плата!

Услышав это, остальные домовые эльфы, с интересом внимавшие разговору, отвели глаза, будто Добби неприлично выругался.

Зато Гермиона, наоборот, поддержала:

– И правильно, Добби!

– Благодарю вас, мисс! – зубасто улыбнулся ей Добби. – Только большинство колдунов не хотят платить домовым эльфам, мисс. «Зачем нам такой домовый эльф?» – вот что они говорили и захлопывали дверь прямо у Добби перед носом! Добби любит работать, но он хочет носить одежду и чтобы ему платили, да, Гарри Поттер… Добби нравится свобода!

Весь штат домовых эльфов «Хогварца» попятился, словно узнав, что у Добби заразная болезнь. Одна Винки осталась где была, но рыдания ее сделались значительно громче.

– А потом, Гарри Поттер, Добби навестил Винки и узнал, что Винки тоже дали свободу, сэр! – восторженно вскричал Добби.

Тут Винки бросилась со стула на выложенный каменной плиткой пол и осталась лежать ничком. Она била кулачками и заходилась отчаянными криками. Гермиона рухнула перед ней на колени и попыталась успокоить, но никакие слова на Винки не действовали.

Добби продолжал свой рассказ, пронзительно перекрикивая истеричные вопли:

– А потом Добби пришла в голову мысль, Гарри Поттер, сэр! «А почему бы Добби и Винки не поискать работу вместе?» – сказал Добби. «Где же найдется работа сразу для двух домовых эльфов?» – спросила Винки. Тогда Добби стал думать и придумал, сэр! В «Хогварце»! И вот Добби и Винки пришли к профессору Думбльдору, сэр, и профессор Думбльдор согласился нас принять!

Добби засиял, и его глаза опять наполнились счастливыми слезами.

– И профессор Думбльдор сказал, что будет платить Добби, сэр, раз уж Добби хочет получать заработную плату! И теперь Добби свободный эльф, сэр, и Добби получает галлеон в неделю и один выходной день в месяц!

– Но это же очень мало! – возмущенно закричала с пола Гермиона. Рыдания и стук кулачков не прекращались.

– Профессор Думбльдор предлагал Добби десять галлеонов и два выходных в неделю, – пояснил Добби, содрогаясь, будто перспектива подобного богатства и праздности его пугала, – но Добби сумел сбить цену, мисс… Добби любит свободу, мисс, но слишком много свободы ему не нужно, мисс, работу он любит больше.

– А сколько профессор Думбльдор платит тебе, Винки? – ласково спросила Гермиона.

Она жестоко ошибалась, если рассчитывала приободрить Винки. Рыдания в самом деле прекратились, и бедняжка села, но ее огромные глаза на мокром лице заполыхали свирепой яростью.

– Винки, конечно, падший эльф, но не настолько, чтоб плату получать! – запищала она. – Винки никогда так не опустится! Винки стыдится своей свободы, как и подобает!

– Стыдится? – растерялась Гермиона. – Но… Винки, брось! Это мистер Сгорбс должен стыдиться, а не ты! Ты не сделала ничего дурного, это он вел себя с тобой ужасно…

Услышав такое, Винки ладошками приплюснула уши к чепчику, чтобы ничего не слышать, и заверещала:

– Вы не смеете оскорблять моего господина, мисс! Мистер Сгорбс хороший колдун, мисс! Мистер Сгорбс правильно уволил несчастную Винки!

– Винки плохо привыкает, Гарри Поттер, – доверительно проскрипел Добби. – Винки все время забывает, что больше не принадлежит мистеру Сгорбсу. Ей теперь позволено говорить что вздумается, но она не хочет.

– А домовые эльфы не могут говорить про своего хозяина то, что думают? – спросил Гарри.

– О нет, сэр, нет, – внезапно посерьезнел Добби. – Таковы условия порабощения, сэр. Мы храним их секреты, и наше молчание, сэр, поддерживает честь семьи, и мы никогда не говорим о них дурно – хотя профессор Думбльдор сказал Добби, что на этом не настаивает. Профессор Думбльдор сказал, мы можем даже… можем…

Добби вдруг занервничал и поманил Гарри поближе. Гарри наклонился. Добби прошептал:

– Он сказал, мы можем даже называть его… старым маразматиком, если нам так нравится, сэр!

Добби испуганно захихикал.

– Только Добби так не хочет, Гарри Поттер, – он снова заговорил нормально и потряс головой, отчего уши захлопали по щекам. – Добби очень любит профессора Думбльдора, сэр, и гордится тем, что хранит его секреты.

– А про Малфоев ты теперь можешь говорить все, что хочешь? – ухмыльнулся Гарри.

В огромных глазищах промелькнул страх.

– Добби… мог бы, – с сомнением ответил эльф. Он расправил узкие плечики. – Добби мог бы сказать Гарри Поттеру, что бывшие хозяева Добби… они… плохие черные маги!

Мгновение Добби стоял, дрожа с головы до ног, потрясенный собственной смелостью, – а потом бросился к ближайшему столу и начал биться об него головой с криками:

– Плохой Добби! Плохой Добби!

Гарри схватил его за галстук и оттащил от стола.

– Спасибо, Гарри Поттер, спасибо. – Добби задыхался и потирал голову.

– Тебе просто нужно тренироваться, – сказал Гарри.

– Тренироваться! – яростно взвизгнула Винки. – Стыдиться, вот что тебе нужно, Добби! Так говорить о своих хозяевах!

– Они мне больше не хозяева! – огрызнулся Добби. – Добби больше неинтересно их мнение!

– Ты плохой эльф, Добби! – простонала Винки, и по ее лицу снова потекли слезы. – Мой бедный, бедный мистер Сгорбс, что он будет делать без своей Винки? Я ему нужна, ему надо прислуживать! Я всю жизнь заботилась о Сгорбсах, и моя мать, и бабка… ох, что бы они сказали, если б узнали, что Винки дали свободу! О, позор, какой позор! – Она зарылась лицом в юбку и завыла.

– Винки, – решительно заявила Гермиона, – я уверена, что мистер Сгорбс прекрасно справляется без тебя. Мы его недавно видели…

– Вы видели моего господина? – ахнула Винки, поднимая заплаканное лицо и вытаращивая на Гермиону огромные глаза. – Видели здесь, в «Хогварце»?

– Да, – ответила Гермиона. – Они с мистером Шульманом – судьи на Тремудром Турнире.

– И мистер Шульман здесь? – пискнула Винки и, к великому удивлению Гарри (да и Рона с Гермионой, судя по их лицам), снова рассердилась: – Мистер Шульман плохой колдун! Очень плохой! Мой господин его не любит, о нет, совсем не любит!

– Шульман – плохой? – удивился Гарри.

– О да – Винки часто закивала. – Мой господин доверял Винки секреты! Но Винки не расскажет… Винки хранит секреты господина…

И снова утонула в слезах; были слышны ее горькие всхлипы:

– Бедный, бедный хозяин, нет у него больше Винки, некому ему помочь!

Больше от Винки не удалось добиться ни единого разумного слова, и ее оставили плакать. Ребята допили чай под счастливую болтовню Добби о том, как хорошо ему живется свободным эльфом, и о планах относительно его денежных накоплений.

– В следующий раз Добби купит себе джемпер, Гарри Поттер! – радостно объявил он, показывая на голую грудь.

– Знаешь что, Добби, – проговорил Рон, проникшийся к эльфу большой симпатией, – я подарю тебе тот, что мама свяжет мне на Рождество, – она их всегда вяжет. Тебе нравится свекольный цвет?

Добби был в восторге.

– Может, придется его немного усадить, чтобы он был тебе как раз, – продолжил Рон, – но к твоей чайной бабе очень подойдет.

Когда ребята собрались уходить, толпа эльфов сгрудилась вокруг, предлагая взять с собой угощение. Гермиона отказалась, с болью глядя, как они кланяются и делают реверансы, а Гарри с Роном набили карманы кремовыми пирожными и пирожками.

– Большое спасибо! – поблагодарил Гарри эльфов, провожавших гостей до двери. – Увидимся, Добби!

– Гарри Поттер… а можно Добби иногда будет приходить? – робко спросил эльф.

– Конечно, можно, – ответил Гарри, и Добби просиял.

– Знаете что? – обратился к друзьям Рон, когда они поднимались по лестнице в вестибюль. – Я все эти годы восхищался Фредом и Джорджем, как лихо они таскают с кухни еду, – а оказывается, это раз плюнуть! Они там только рады ее раздавать!

– Мне кажется, это лучшее, что могло случиться с эльфами, – сказала Гермиона на мраморной лестнице. – Что Добби получил здесь работу. Эльфы увидят, как ему хорошо, что он свободен, и постепенно до них дойдет, что и им тоже нужно освободиться!

– Будем надеяться, они не станут сильно приглядываться к Винки, – отозвался Гарри.

– О, она утешится, – заверила Гермиона, хоть и не без сомнения. – Первый шок пройдет, она привыкнет к «Хогварцу» и сразу поймет, насколько ей лучше без этого Сгорбса.

– А по-моему, она его любит, – невнятно пробурчал Рон (он только что приступил к пирожному).

– Зато не любит Шульмана, а? – добавил Гарри. – Интересно, что такого говорил про него Сгорбс дома?

– Например, что он плохо управляет своим департаментом, – ответила Гермиона, – и, если смотреть правде в глаза… такое мнение небезосновательно.

– И все-таки я бы лучше работал на него, чем на Сгорбса, – заявил Рон. – У Шульмана хоть чувство юмора есть.

– Главное, чтобы Перси тебя не услышал, – слегка улыбнулась Гермиона.

– А чего такого? Перси так и так не хотел бы работать на человека с чувством юмора. – Рон приступил к шоколадному эклеру. – Перси не распознал бы шутку, даже если б она танцевала перед ним голая в чайной бабе Добби.

 

 

Глава двадцать вторая Неожиданное испытание

– Поттер! Уизли! Вы будете слушать или нет?! – хлыстом прорезал тишину раздраженный голос профессора Макгонаголл на занятиях по превращениям в четверг. Гарри с Роном подпрыгнули на месте и подняли глаза.

Урок почти закончился. Все уже было сделано: морские чайки, которых они превращали в морских свинок, заперты в большой клетке на столе профессора Макгонаголл (свинка Невилла щеголяла чудесным оперением); домашнее задание («Покажите на конкретных примерах, как адаптировать трансформационные заклятия при межвидовом превращении») переписано с доски. Колокол прозвонит с минуты на минуту, и Гарри с Роном, застигнутые врасплох на задней парте посреди фехтовального поединка фальшивыми палочками Фреда с Джорджем, подняли глаза – у Рона в руке жестяной попугай, у Гарри – резиновая селедка.

– Раз Поттер и Уизли соблаговолили повести себя сообразно возрасту, – профессор Макгонаголл ожгла их сердитым взглядом, а голова селедки поникла и беззвучно упала на пол – ее откусил Ронов попугай, – я должна сделать объявление. Приближается Рождественский бал – традиционное мероприятие Тремудрого Турнира, а кроме того, прекрасная возможность для всех нас ближе познакомиться с иностранными гостями. На бал допускаются школьники с четвертого класса – хотя при желании вы можете пригласить и младших…

Лаванда Браун пронзительно хихикнула. Парвати Патил с силой пихнула ее под ребра, сама усиленно работая лицевыми мышцами, чтобы победить смех. Обе они обернулись к Гарри. Профессор Макгонаголл не обратила на девочек внимания, что, по мнению Гарри, было в высшей степени несправедливо – ведь им с Роном она только что сделала выговор.

– Форма одежды – парадная, – продолжала профессор Макгонаголл. – Бал состоится в Рождество в Большом зале, начнется в восемь вечера и продлится до полуночи. И вот еще что… – Профессор Макгонаголл со значением обвела глазами класс. – На Рождественском балу допускаются некоторые вольности… можно… э-э-э… распустить волосы… и вообще, – неодобрительно закончила она.

Лаванда захихикала еще сильнее, зажимая рот ладошкой. На сей раз Гарри понял, что смешного: профессор Макгонаголл со своим тугим пучком никак не походила на человека, который, находясь в здравом уме, способен вольно распустить волосы.

– Но это НЕ означает, – снова заговорила профессор Макгонаголл, – что мы готовы опустить планку требований, которые наша школа предъявляет к своим учащимся. Я буду крайне недовольна, если ученики «Гриффиндора» как-либо опорочат свой колледж.

Ударил колокол, и в классе началась суета: все спешно собирали вещи и закидывали рюкзаки на спины.

Перекрикивая шум, профессор Макгонаголл позвала:

– Поттер! На пару слов, пожалуйста.

Предполагая, что с ним будут беседовать о несчастной безголовой сельди, Гарри поплелся к учительскому столу.

Профессор Макгонаголл подождала, пока все разойдутся, а затем сказала:

– Поттер, чемпионы и их партнеры…

– Какие партнеры? – перебил Гарри.

Профессор Макгонаголл посмотрела на него с подозрением, видимо подумав, что это он шутит.

– На Рождественском балу, Поттер, – холодно ответила она. – Партнеры по танцам.

У Гарри все внутри перевернулось и завязалось узлом.

– По танцам? – Он почувствовал, что неудержимо краснеет. – Я не умею танцевать, – выпалил он.

– Умеете, умеете, – ворчливо сказала профессор Макгонаголл. – Слушайте дальше. По традиции Рождественский бал открывают чемпионы и их партнеры.

Гарри тут же представил себя во фраке и цилиндре рядом с девушкой в платье с оборочками, вроде тех, что тетя Петуния надевала на конторские вечера в фирме дяди Вернона.

– Я не танцую, – повторил он.

– Это традиция, – отрезала профессор Макгонаголл. – Вы чемпион «Хогварца», представитель школы, и должны выполнять все, что положено. Поэтому, Поттер, вы обязаны найти партнершу.

– Но… я не…

– Я все сказала, Поттер, – весьма непререкаемо произнесла профессор Макгонаголл.

 

Неделю назад Гарри сказал бы, что по сравнению с венгерским хвосторогом поиск партнерши – ерунда на постном масле. Но теперь, когда встреча с драконом осталась позади и нависла необходимость приглашать на бал какую-то девчонку, Гарри предпочел бы второй тур сражения с чудовищем.

Еще никогда списки остающихся в школе на рождественские каникулы не бывали такими длинными. Гарри оставался всегда – иначе ему приходилось бы проводить каникулы на Бирючинной улице, – но обычно таких, как он, было мало. А в этом году оставались все, начиная с четвероклассников и старше, причем все они, по мнению Гарри, дружно помешались на предстоящем бале – девочки уж точно, и внезапно оказалось, что девочек в «Хогварце» немыслимое количество; раньше Гарри этого почему-то не замечал. Девочки хихикали и шептались по углам; девочки заливались пронзительным смехом при виде мальчиков; девочки делились соображениями о том, что они наденут в рождественский вечер…

– И чего они всегда стайками? – спросил у Рона Гарри, когда мимо них, фыркая, продефилировала дюжина девочек. Все до единой пялились на Гарри. – Как, спрашивается, отловить кого-нибудь в одиночестве и пригласить?

– Лассо? – предложил Рон. – А ты уже выбрал кого?

Гарри не ответил. Он прекрасно знал, кого хотел бы пригласить, но вот решиться… Чо на год старше, она очень хорошенькая, превосходно играет в квидиш и вообще пользуется большой популярностью…

Рон, похоже, догадывался, что творится с Гарри.

– Слушай, у тебя не будет проблем. Ты чемпион, только что победил дракона. Спорим, они на тебя в очередь записываются?

Во имя недавно восстановленной дружбы Рон снизил уровень зависти в голосе до еле заметного минимума. И кроме того, к вящему изумлению Гарри, оказалось, что Рон прав.

Назавтра же его пригласила на бал кудрявая третьеклассница из «Хуффльпуффа», с которой Гарри ни разу не перемолвился и словом. Гарри так перепугался, что, не успев даже задуматься, ответил «нет». Девочка ушла обиженная, а Гарри всю историю магии терпел подколки Дина, Шеймаса и Рона. На следующий день к нему обратились еще две девочки, второклассница и (о ужас!) пятиклассница. Последняя подошла с таким видом, будто намеревалась дать ему по морде, если он откажется.

– А она, между прочим, ничего, – признал Рон, отсмеявшись.

– Она же на фут выше меня, – пролепетал Гарри, все еще не в себе от потрясения. – Представляю, как бы мы с ней выглядели на балу.

Ему вспоминались слова, сказанные Гермионой о Круме: «Они бегают за ним только потому, что он знаменитость!» Гарри очень сомневался, что все эти девочки захотели бы пойти с ним на бал, не будь он чемпионом. А потом задумался: волновало бы его это, если бы его пригласила Чо?

В целом следовало признать, что, после того как он благополучно покончил с первым испытанием, жизнь явно наладилась – даже если учесть новую неприятность, а именно бал. В коридорах дразнили гораздо меньше, и этим, подозревал Гарри, он был во многом обязан Седрику, – похоже, тот в благодарность за подсказку о драконе велел хуффльпуффцам оставить Гарри в покое. Значки «Болей за СЕДРИКА ДИГГОРИ» тоже попадались реже. Драко Малфой, разумеется, не переставал при каждом удобном случае цитировать статью Риты Вритер, но публика откликалась все равнодушнее – а что еще приятнее, в «Оракуле» так и не появилось статьи об Огриде.

– По правде сказать, не больно-то ей было интересно про всяких существ, – признался Огрид, когда перед каникулами, на последнем занятии по уходу за магическими существами Гарри, Рон и Гермиона поинтересовались, как прошло интервью с Ритой. К величайшему облегчению всего класса, Огрид больше не настаивал на прямых контактах с драклами, и сегодня все спокойно сидели позади хижины за деревянным столом и готовили новое меню, которое должно было раздразнить аппетит этих тварей. – Она про тебя выведывала, Гарри, – вполголоса продолжал Огрид. – Ну я ей и рассказал, что мы давно друзья, с той самой поры, как я тебя от Дурслеев забирал. «И за все четыре года вам ни разу не приходилось его ругать?» – это она спрашивает. Нет, говорю, да только это ей, кажись, не по нраву пришлось. Думала, я скажу, дескать, ты ужас что такое.

– Ну еще бы, – подтвердил Гарри, бросив пригоршню драконьей печенки в большой металлический таз и взяв со стола нож, чтобы нарезать еще. – А то сколько можно писать о бедном трагическом герое? Это скучно.

– Ей нужен новый ракурс, Огрид, – поучительно произнес Рон, облупляя скорлупу с саламандровых яиц. – Надо было признаться, что Гарри – малолетний маньяк.

– Какой же он маньяк! – Огрид был искренне шокирован.

– Взяла бы интервью у Злея, – буркнул Гарри. – Он бы такого порассказал. «Поттер упорно нарушает все возможные правила с первого дня…»

– Это он так говорил? – спросил Огрид, а Рон с Гермионой засмеялись. – И то, бывает, ты правила обходишь… но вообще-то ты у нас молодец.

– Твое здоровье, – ухмыльнулся ему Гарри.

– А ты на бал придешь, а, Огрид? – поинтересовался Рон.

– Может, и приду, чего ж нет, – пробасил Огрид. – Должно быть знатно. Гарри, ты открываешь танцы? Кого пригласишь-то, знаешь уже?

– Пока нет. – Гарри почувствовал, что снова заливается краской. Развивать тему Огрид не стал.

В последнюю неделю семестра школа прямо бурлила – чем дальше, тем больше. Повсюду носились слухи о Рождественском бале, хотя Гарри не верил и половине из них – скажем, тому, что Думбльдор закупил у мадам Росмерты восемьсот баррелей глинтмеда. Но то, что он ангажировал знаменитых «Чертовых сестричек», вроде было истинной правдой. Кто или что такое «Чертовы сестрички», Гарри понятия не имел, у него никогда не было колдовского радио, но, по безумному ажиотажу среди тех, кто вырос, регулярно слушая КВН («Канал Волшебных Новостей»), он заключил, что это ужасно популярная музыкальная группа.

Некоторые учителя, например маленький профессор Флитвик, оставили попытки обучать детей, когда их мысли явно где-то витают; в среду он разрешил играть в игры и почти весь урок беседовал с Гарри о том, как идеально тот выполнил призывное заклятие на первом испытании. Другие учителя благородничать не собирались. Так, профессора Биннза ничто не могло отвратить от тщательного перепахивания конспектов о восстаниях гоблинов – ему и собственная смерть не помешала учительствовать, что уж говорить о такой мелочи, как Рождество. Удивительно, но Биннзу удавалось даже о кровавых злодейских бунтах рассказывать так, что они выходили скучнее отчета Перси о днищах котлов. Профессор Макгонаголл и Хмури заставляли класс работать до последней секунды, а Злей, разумеется, скорее усыновил бы Гарри, чем позволил играть у себя на уроке. С премерзким видом оглядев класс, он уведомил всех, что на последнем уроке триместра даст контрольную по противоядиям.

– Злыдень, вот кто он такой, – горестно вздохнул вечером Рон в гриффиндорской гостиной. – Устроить контрольную на самом последнем уроке. Испортить последние денечки дурацким повторением.

– Ммм… нельзя сказать, чтобы ты перенапрягался, – заметила Гермиона, взглянув на него поверх пергамента по зельеделию. Рон сосредоточенно строил домик из колоды карт-хлопушек – по сравнению с мугловыми картами занятие куда интереснее, потому что все сооружение в любую секунду могло взорваться.

– Рождество же, Гермиона, – лениво проговорил Гарри; сидя в кресле у камина, он в десятый раз перечитывал «Полеты с “Пушками”».

Гермиона и его одарила свирепым взглядом:

– А ты мог бы заняться чем-нибудь поконструктивнее, даже если не хочешь повторять противоядия!

– Например? – небрежно полюбопытствовал Гарри, увлеченно наблюдая, как игрок «Пушек» Джои Дженкинс запускает Нападалу в Охотника «Недотепских нетопырей».

– А яйцо? – прошипела Гермиона.

– Да ладно тебе, до двадцать четвертого февраля еще куча времени! – отмахнулся Гарри.

Золотое яйцо было спрятано в сундуке, и после вечеринки в честь первого испытания Гарри ни разу яйца не открывал. В конце концов, на загадку скрипучего завывания осталось еще два с половиной месяца.

– А вдруг тебе понадобится много недель! – воскликнула Гермиона. – Представь, все будут знать разгадку, а ты нет! Это же каким идиотом ты выставишься!

– Оставь его в покое, Гермиона, он заслужил отдых, – вмешался Рон, установил последние две карты на вершину карточного домика, и сооружение немедленно взорвалось, опалив ему брови.

– Отлично выглядишь, Рон… это пойдет к твоей парадной мантии!

Явились близнецы и сели за столик к ребятам. Рон на ощупь определял нанесенный бровям ущерб.

– Рон, можно взять Свинринстеля? – попросил Джордж.

– Нет, он улетел с письмом, – ответил Рон. – А зачем вам?

– Джордж хочет пригласить его на бал, – съязвил Фред.

– Письмо надо послать, тупица ты невозможная, – объяснил Джордж.

– Кому это вы все пишете, а? – спросил Рон.

– Носик прочь от наших дел, а то я тебе и его опалю, – пригрозил Фред, помахав палочкой. – Итак… нашли уже себе партнерш?

– Не-а, – ответил Рон.

– Поторопитесь, друзья, хороших быстро разбирают, – усмехнулся Фред.

– А сам с кем пойдешь? – полюбопытствовал Рон.

– С Ангелиной, – без тени смущения тут же ответил Фред.

– Как? – Новость застигла Рона врасплох. – Ты ее уже пригласил?

– Хороший вопрос, – заметил Фред. Он повернул голову и крикнул через всю гостиную: – Эй! Ангелина!

Ангелина, болтавшая у камина с Алисией Спиннет, посмотрела на него.

– Что?! – крикнула она в ответ.

– Пойдешь со мной на бал?

Ангелина оценивающе его оглядела.

– Ну давай, – согласилась она, повернулась к Алисии и продолжила беседу, слегка улыбаясь.

– Вот так, – сказал Фред Гарри и Рону, – дело в шляпе.

Потом встал, зевнул и прибавил:

– Пошли, Джордж, возьмем школьную сову…

Близнецы отбыли. Рон перестал щупать брови и поверх дымящихся останков карточного домика поглядел на Гарри.

– Надо бы нам поторопиться… пригласить кого-нибудь. Фред прав. Мы же не хот