В. Войнович Малиновый пеликан — Жизнь напрокат читать онлайн

В. Войнович Малиновый пеликан — Глава 6. Жизнь напрокат

Так что же все-таки наша жизнь? Дар напрасный, дар случайный,
или что? Впрочем, это даже не дар, а лизинг, что ли, или даже просто
аренда. Го, что дается на время. Кому-то на продолжительный срок, а
кому-то поменьше. Разумеется, меня как всякого человека занимает
неизбежная мысль: а что же будет после, когда Арендатор возьмет свой
товар обратно? Некоторые шли дальше. Набоков думал не только о
том, что будет, когда его не будет, но и о том, что было, когда его не
было. Если я его правильно понял и запомнил, он воспринимал
прошлое как смерть до жизни и ставил знак равенства между ней и
смертью после. До рождения его не было и после смерти его не стало.
Но мне это рассуждение кажется не совсем корректным, потому что
между временем до и после есть большая разница. О том, что было до
нас, мы с большей или меньшей достоверностью представляем себе,
пользуясь — археологическими, — письменными, а теперь и
видеосвидетельствами наших предков. Это дарованная нам память о
прошлой жизни. Как вставная флешка в компьютер. А память, это и
есть жизнь. Чем больше в ней запомненных событий, тем она кажется
нам длиннее.

Можно сказать, что прошлое человечества — это было наше
преддетство, в котором мы тоже как будто жили. А после жизни жить
не будем никак. Вот в чем разница! Со мной не согласятся те, кто
верит в загробное существование, но я-то в него не верю и не
сомневаюсь в том, что после жизни наступит ничто. Пустота. Вакуум.
Я допускаю, что Бог в каком-то виде или совсем невидимый и
неосязаемый есть, но не могу представить себе, чтобы он специально
заботился о моем сохранении вне телесной оболочки. Для чего,
скажите, она была нужна, если мы можем обходиться без нее?

О смерти как о полном конце жизни без какого бы то ни было
продолжения я начал думать рано, примерно с девяти лет. Когда мне
было шестнадцать, мы жили на последнем этаже четырехэтажного
дома. Тогда почему-то мысль о смерти являлась мне всякий раз, когда,
поднимаясь или спускаясь по лестнице, я считал ступени. Их было на
каждый этаж по двадцати. Десять до одной площадки, десять до
следующей. Я считал очередные десять и думал, что вот на десять
ступенек в жизни мне меныше осталось. Я пытался мысленно
поправить счет и думал: а что, если я лишний раз поднимусь на десять
ступенек и спущусь на десять, значит, двадцать мне должно
засчитаться в плюс. И меня занимал тот факт, что если я пройду очень
много ступенек, то и жизнь моя сократится на очень много ступенек. И
чем больше шагов сделаю по земле, тем на большее количество шагов
сократится моя жизнь. Получалось, что лучше вообще не двигаться.

Когда мне было девятнадцать лет, я почему-то думал и даже был
почти уверен, что мне осталось жить не больше года. И очень
удивился, когда дожил до своего двадцатилетия. А потом настолько
примирился с мыслью о смерти, что вообще перестал о ней думать. И
даже в пятьдесят шесть, перед операцией на открытом сердце, ничего
не думал.

Кстати, операция была под полным наркозом. Мне распиливали
грудную клетку, из меня что-то вырезали в одном месте, вставляли в
другое, примерно так же поступают с покойником. И я вел себя, как
покойник, то есть все это время не существовал. Не было никаких
видений, не было ничего. И это был не сон. Потому что, когда я
просыпаюсь, у меня есть приблизительное представление, долго я спал
или коротко. А тут время совсем выпало и никак мною не ощущалось.
Это была временная смерть, и совсем уже абсолютной будет конечная.
Так я думаю, и эта мысль меня не страшит, потому что я давно к ней
привык. Смерть есть несчастье или радость для тех, кому
существование данного человека небезразлично, но для умершего она
просто ничто.

Далее — Глава 7

Оглавление

Ранее — Глава 5