В. Войнович Малиновый пеликан — Видение, читать онлайн

В. Войнович Малиновый пеликан — Глава 32. Видение

Не знаю, как у других зверей, а у домашних собак точно есть
способность чуять приближение ожидаемого события задолго до того,
как оно состоится в пределах, доступных органам зрения, слуха и
обоняния. Скажем, мой Федор лежит на диване, дремлет. Вдруг
оттопыривает уши, поднимает голову, соскакивает с дивана, бежит к
двери, начинает ее царапать и лаять. Я уже знаю, что скоро появится
моя жена. Она еще не здесь, еще где-то в двух или трех кварталах от
дома, но она приближается, и пес каким-то образом это чувствует. Эта
способность в неё столь развитой форме есть и у человека и
проявляется в специфических обстоятельствах, у несущих, например,
ночные дежурства. Во времена моей солдатской молодости мне
приходилось часто стоять на ночных постах. Спать, естественно, было
нельзя, но я себе иногда это позволял, на чем-нибудь сидя, а то и стоя.
Спал, но вдруг какое-то тревожное чувство заставляло встрепенуться,
насторожиться, вглядываться в темноту, где никого не было видно и
слышно, и только через минуту-другую появлялся, например,
проверяющий. Таким чутьем обладают многие люди ночного труда,
которые при возможности могут задремать, но готовы немедленно
проснуться, как только возможность окончилась. Вот и сейчас я спал
так крепко, что и во сне ничего не видел, кроме американцев,
литовских снайперш в белых колготках и донецкого распятого
мальчика, но проснулся и чувствую, что-то не то. Что-то такое
разбудило и Пашу. До сего момента он спал, положив голову на руль,
и, кажется, крепко. Всхрапывал во сне, чмокал губами и звал к себе
какую-то Катю. Но вдруг встрепенулся, покрутил головой и молча
взялся за ключ зажигания. И, очевидно, одновременно с ним другие
водители сделали то же самое. Один за другим заурчали моторы и
вспыхнули фары. И только после этого, напрягши зрение, я что-то
увидел. Увидел, что там, на Кутузовском проспекте, в самом его
начале, то есть в конце, где тонким пунктиром светится полоса
МКАДа, появилась россыпь летящих в нашу сторону синих огоньков.
Как будто стеклянные бусы кто-то щедро швырнул на дорогу. Огоньки
приближались с огромной скоростью и с нарастающим шумом, и в
конце концов я увидел необыкновенный, как называется красивым
французским словом, кортеж. Впереди, рассыпавшись по всей ширине
Кутузовского проспекта, размашистым журавлиным клином летели
сорок (несмотря на огромную скорость, я успел сосчитать)
мотоциклистов, все с ослепительно сверкающими синими, красными,
еще и зелеными мигалками, отчего все вокруг — дома, машины, лица
стоявших у края проезжей части пешеходов — засверкало
невообразимыми переливами цветов. За мотоциклистами шли цугом
два черных «Кадиллака», за «Кадиллаками» два «Мерседеса», все тоже
с мигалками, а за ними он, чудный всадник на трехколесном
мотоциклете, в костюме из розовых перьев, в шлеме с очками и с
клювом заместо носа, длинным, как у пеликана. Но поскольку перья, и
шлем, и клюв отражали вспышки всех этих сине-красно-зеленых
мигалок, то весь всадник был похож на сказочную жар-птицу.

— Ой, красота-то какая! — от всей души завопила Зинуля.

А Паша, руки раскинув, ту же самую мысль выразил другими
словами с упоминанием матери. Он же сообразил вовремя выхватить
свой мобильник и теперь снимал на видео это великое зрелище.

За жар-пеликаном, соблюдая дистанцию, несся реанимобиль
человеческий, за ним ветеринарная «Скорая помощь», затем
инкассаторская машина — бронированный микроавтобус, полицейский
броневик на восьми колесах, а за броневиком опять мотоциклисты,
еще сорок штук. Когда они проносились мимо, Паша нажал на
клаксон, и все стоявшие в пробке автомобили одновременно загудели,
все скопившиеся у края дороги пешеходы заулюлюкали и стали
показывать трехколесному мотоциклисту палец. Но он, видимо,
звуковые сигналы понял как приветственные, а в не очень ясном
освещении принял средний палец за большой, и на ходу помахал всем
нам рукою в белой перчатке. Я ему тоже помахал — отдельно, и мне
почему-то показалось, что он этот мой жест заметил.

Наконец-то нам дали зеленый свет, полицейский перед нашей
машиной взмахнул своей палкой, и всё машины вместе с нашей, как
застоявшиеся кони, рванули вперед. Нас тут же обошли и со страшным
ревом понеслись к месту своего назначения пожарные машины, но в
этом, кажется, не было уже большого смысла, ибо супермаркет
неспешно догорал, и ветер раздувал отдельные головешки и
взвихривал над местом события тучи пепла. Впрочем, этот пожар уже
мало занимал мои мысли, поскольку я был все еще под сильнейшим
впечатлением от пронесшегося кортежа.

Конечно, весь этот проезд произвел на меня сильное впечатление.
Хотя его пышностью я был все-таки покороблен. Я подумал и
поделился мыслями со спутниками; ну зачем он носится по Москве с
этими мотоциклистами, «Кадиллаками», «Мерседесами»
и броневиками? Сколько ж это все может стоить, сколько всего
хорошего можно на эти деньги построить, детей сколько вылечить?

— Ну как же-с, — отозвался знакомый голос. Я обернулся на голос и
увидел Ивана Ивановича, который сидел в темном углу, зажав удочку
между коленями. — Как же-с, — повторил он. — Это же первое лицо
государства. Мотоциклетный эскорт ему полагается для почета,
«Кадиллак» для шика, броневик для охраны, «Мерседес» для
обслуги…

— А реанимобиль? — спросил я.

— Это и ежу ясно, — укоризненно усмехнулся Иван Иванович. —
Мало ли в дороге что может случиться. ДТП, инфаркт, инсульт,
аппендицит, теракт. Надо же сразу что-то делать. Это же не мы с вами.
С нами, если что случилось, ну и ладно. А что будет, если с ним то же
самое приключится?

Я задумался: что же будет и будет ли что-нибудь? А на свое
недоумение по поводу наличия среди машин сопровождения
ветеринарной службы получил не вполне внятное разъяснение, что
Первое лицо, работая с дикими животными, достигло такого
совершенства в искусстве перевоплощения, что само отчасти является
диким животным. И что порой для оказания ему полноценной
медицинской помощи требуется консультация ветеринара.

— Ну хорошо, — сказал я, — ладно, это я понял. А инкассаторская
машина зачем?

И на этот вопрос получил понятное объяснение. У первого лица
государства личных расходов практически нет. Жилье, еда, одежда,
транспорт — все, как говорят американцы, 1гее оЁ сбагсе. Все бесплатно,
а зарплату куда девать? Вот он ее откладывал, а теперь накопленное
дома хранить опасается. Тем более что у него всяких домов там и сям
столько, что забудешь, в котором хранишь.

— Но зачем же дома хранить? — возразил я. — Есть же Сбербанк,
ВТБ.
— Наши банки? — переспросил Иван Иванович и громко
рассмеялся: — Ха-ха-ха-ха.

Я сказал:

— Если наши банки для вас ха-ха-ха-ха, то есть, к примеру же,
например, офшоры.

Тут Иван Иванович не сдержался:

— Вы что? Какие там офшоры? А санкции?

— А, санкции, да. Про санкции я как-то и не подумал.

— Эгоист, потому и не подумал, — попенял мне Иван Иванович. —
Вас санкции не касаются, а на тех, кого касаются, вам, как я вижу,
наплевать.

— Ну почему же наплевать, — возразил я. — Я очень за них
переживаю, но для таких людей, как наш Перлигос, открыты любые
самые надежные банки. Американский, немецкий, швейцарский.

— Эх! — вздохнул Иван Иванович. Тяжело — вздохнул,
непритворно. — Все-таки правда, наивный вы человек. Это не банки, а
морозильники. Вклады наших олигархов замораживают. А уж если
попадутся деньги нашего Перлигоса, их они из своих хранилищ и
вовсе не выпустят. Воспользуются случаем. Будут шантажировать,
потребуют вернуть Крым, или подать в отставку, или еще чего. Так
что, молодой человек (это меня он так назвал), не все так просто, как
кажется.

Далее — Глава 33

Оглавление

Ранее — Глава 31