Э.Бронте «Грозовой перевал» Глава 10 читать онлайн бесплатно

Грозовой перевал — Глава 10

Нечего сказать, прекрасное вступление в жизнь отшельника! Четыре недели мучительного кашля, ломоты и тошноты. Ах, эти студеные ветры, суровое северное небо, занесенные снегом дороги и неторопливые сельские эскулапы! Одни и те же лица вкруг одра болезни и мрачный приговор доктора Кеннета: до весны мне, скорее всего, не придется выйти на улицу.

Мистер Хитклиф только что почтил меня своим визитом. А неделю тому назад послал мне пару куропаток – последних в этом охотничьем сезоне. Каков негодяй! Ведь в моей болезни, без сомнения, есть и его вина. Надо было бы сказать ему об этом, но – увы! – как мог я оскорбить человека, сподобившегося больше часа просидеть у моей постели и проговорить на темы, не касавшиеся пилюль, микстур, пластырей и пиявок. Сейчас я пошел на поправку, но еще слишком слаб, чтобы читать. Так и хочется послушать занимательную историю. Почему бы не позвать миссис Дин, чтобы она завершила свой рассказ? Я могу восстановить в памяти основные его события до того момента, когда ей пришлось прерваться. Да, да – я прекрасно помню, что главный герой сбежал, и три года о нем не было ни слуху ни духу, а героиня вышла замуж. Звоню! Моей экономке наверняка понравится мой бодрый голос. Вот и миссис Дин.

– Лекарство вам принимать еще через двадцать минут, – начала она.

– Бог с ним, с лекарством, – прервал ее я, – мне хочется…

– Доктор сказал, что порошки вам уже не требуются.

– Прекрасная новость! А теперь послушайте меня и не прерывайте. Подойдите сюда и сядьте. Руки прочь от шеренги гадких пузырьков с лекарствами! Доставайте-ка скорее ваше рукоделие. Вот так, отлично! А теперь вернитесь к вашему рассказу о мистере Хитклифе с того места, где вы остановились, и до дня нынешнего. Он получил образование на континенте и вернулся джентльменом? Или ему удалось стать стипендиатом в Оксфорде либо Кембридже? А может быть, он сбежал в Америку и стяжал славу на полях битвы с врагами своей новой родины? Или гораздо быстрее нажил состояние неправедным путем на больших дорогах Англии?

– Возможно, он перепробовал всего понемногу, мистер Локвуд, но доподлинно мне ничего не известно. Я уже раньше говорила вам, что не знаю, откуда у него деньги. Также неведомо мне, как он сумел возвыситься и отринуть дикое невежество, на которое был обречен. Но, с вашего разрешения, я продолжу свой рассказ как умею, если вы сочтете, что он позабавит вас и не утомит. Вы себя сегодня лучше чувствуете?

– Гораздо лучше.

– Вот и прекрасно! Тогда я продолжу. Значит, переехали мы с мисс Кэтрин в «Скворцы». Мои предчувствия, к счастью, не оправдались, потому как вела она себя гораздо лучше, чем я смела надеяться. Казалось, что она души не чаяла в мистере Линтоне, и даже выказывала привязанность его сестре. И Эдгар, и Изабелла очень заботились о ее благополучии. Случилось так, что не репейник склонился к жимолости, а жимолость заключила репейник в свои объятия. Взаимных уступок не было: Кэтрин стояла как скала, а остальные подчинялись. Никто не будет показывать свой дурной нрав и тяжелый характер, если не встречает сопротивления и не сталкивается с равнодушием. Я приметила, что мистер Эдгар просто-напросто боится вывести свою жену из равновесия. Этот свой страх он скрывал от Кэтрин, но если только слышал, что я ей резко отвечаю, или видел, как кто-то из слуг хмурился в ответ на ее приказания, отдаваемые надменным тоном, он выказывал свою тревогу, морщась от неудовольствия, чего никогда не случалось, если дело касалось его самого. Много раз он выговаривал мне за мой дерзкий язык. А уж малейший признак досады на лице его жены был для него как нож острый! Чтобы не огорчать своего доброго хозяина, я научилась прятать свои обиды. Миновали полгода, и все это время порох лежал в пороховнице, безобидный, как песок, потому что никто не подносил к нему фитиль. Временами на Кэтрин нападали приступы уныния, на которые ее муж отвечал понимающим молчанием. Он приписывал их переменам в ее характере, ставшим следствием ее опасной болезни, ведь раньше за ней такого не водилось. Но стоило солнцу ее улыбки выйти из-за туч, как он улыбался в ответ жене. Наверное, я не погрешу против истины, если скажу, что на долю им выпало глубокое и все возраставшее счастье.

Но оно кончилось. Так и должно было случиться, потому что рано или поздно все мы вспоминаем о себе. И пусть добрые и великодушные могут гордиться собой по праву, в отличие от тех, кто подавляет окружающих, но счастье кончается в тот самый миг, когда силою обстоятельств каждый чувствует, что его интересы – не самое главное для другого, близкого ему человека. Как-то теплым сентябрьским вечером я шла из сада с тяжелой корзиной собранных мною яблок. Было уже темно, и луна выглядывала из-за стены, окружавшей двор, заставляя тени трепетать и прятаться в углах за бесчисленными выступами здания. Я поставила свою ношу на порог у дверей в кухню и замешкалась, чтобы вдохнуть полной грудью теплый, напоенный ароматами воздух. Я стояла спиной к дверям и любовалась на луну, когда услышала за спиной чей-то голос:

– Нелли, это ты?

Голос был низкий, и звучал как у иностранца, но то как было произнесено мое имя, показалось мне знакомым. Я с опаской оглянулась, чтобы узнать, кто говорит, ведь все двери были закрыты, а я никого не видела на пути к кухне. На крыльце кто-то зашевелился, и, подойдя ближе, я увидела высокого мужчину, темнолицего, темноволосого, в темной одежде. Он стоял, прислонившись к двери и взявшись за щеколду, как будто собирался войти. «Кто бы это мог быть? – подумала я. – Мистер Эрншо? Нет, только не он. Голос совсем другой».

– Я жду здесь уже целый час, – продолжал человек на крыльце, а я глядела и глядела на него, но не могла признать, и кругом все было тихо, как на кладбище. – Я не посмел войти. Ты меня так и не узнала! Посмотри, я не чужой!

Луч света упал на его лицо и осветил землистые щеки, наполовину скрытые черными бакенбардами, насупленный лоб, запавшие глаза. Вот их-то я и узнала.

– Неужели! – вскричала я, всплеснув руками в изумлении и не понимая, живой человек передо мной или призрак. – Ты действительно вернулся? Ты ли это?

– Да, это я – Хитклиф, – отвечал он, переводя взгляд с меня на окна, в которых отражалась вереница мерцающих лун, но ни огонька, ни отсвета изнутри. – Они дома? Где она? Нелли, ты не рада, но не волнуйся и не бойся меня. Она здесь? Хочу перемолвиться хоть одним словечком с твоей хозяйкой. Ступай же и скажи ей, что ее хочет увидеть кое-кто из Гиммертона.

– А ты подумал, что она почувствует, увидев тебя? – воскликнула я. – Что с нею станется? Я сама не своя от удивления, а она так и просто ума лишится. Но ты… вы и вправду Хитклиф! Но как вы изменились, просто уму непостижимо! Вы что в армии служили?

– Ступай и передай своей госпоже мои слова, – нетерпеливо перебил он меня. – Я в аду сгорю дотла, если ты этого не сделаешь.

Он поднял щеколду, и я вошла в дом, но когда оказалась у дверей гостиной, где сидели мистер и миссис Линтон, то не смогла заставить себя войти. Я замешкалась у дверей, но потом решила, что войду и спрошу, не зажечь ли им свечи. С этой мыслью я отворила дверь.

Они сидели вместе у распахнутого в сад окна, за деревьями которого стеной стояла пышная разросшаяся зелень парка и еще дальше открывался вид на Гиммертонскую долину. По ней почти до самого ее конца поднимался туман. Шел он от ручья, который, как вы, наверное, помните, сэр, прямо за церковью вбирает в себя воды с болота и бежит вниз по косогору. Грозовой Перевал вздымался прямо из серебристой мглы, но нашего старого дома видно не было, он прятался на другой стороне. И комната, и люди в ней, и вид, которым они любовались, дышали миром и покоем. Я не могла себя заставить раскрыть рот и доложить о посетителе. Я уже совсем собралась уйти, ничего не сказав после того, как спросила про свечи, когда сознание того, что я веду себя глупо, принудило меня вернуться и пробормотать: «Вас хочет видеть какой-то человек из Гиммертона, мадам!»

– Что ему надобно? – спросила миссис Линтон.

– Я не спрашивала его.

– Ну хорошо, задерни шторы, Нелли, – сказала она, – и принеси нам чай. Я сейчас вернусь.

Она вышла из гостиной. Мистер Эдгар небрежно спросил, кто там пришел.

– Один человек, которого госпожа не ждет, – ответила я. – Это Хитклиф – вы ведь помните его, сэр? Он жил в доме мистера Эрншо.

– Как! Цыган, деревенский парень? – воскликнул он. – Почему ты прямо не сказала этого Кэтрин?

– Тише, не называйте его так, сэр, – взмолилась я. – Зачем огорчать хозяйку лишний раз. У нее и так чуть сердце не разорвалось, когда он сбежал. А теперь его возвращение ее несказанно обрадует, это уж точно.

Мистер Линтон подошел к другому окну, выходившему во двор. Он отворил его и высунулся наружу. Наверное, Кэтрин и Хитклиф были как раз под окном, потому что он тут же воскликнул: «Не стой там, дорогая! Пригласи того, кто пришел, в дом, коль скоро ты его знаешь!» Вскоре раздался лязг щеколды и Кэтрин взлетела вверх по лестнице, запыхавшаяся и в полном смятении. Лицо ее отражало такую бурю чувств, что его даже нельзя было назвать радостным. Казалось, в дом пришло несчастье.

– Ах, Эдгар, Эдгар! – только и могла промолвить она, едва переводя дыхание и обвивая руками его шею. – Мой дорогой Эдгар! Представляешь – Хитклиф вернулся!

И она еще крепче сжала свои объятья.

– Ну, будет тебе, – сердито ответил муж. – Вернулся – и что из того? Разве это повод совсем меня задушить? Мне он никогда не казался бесценным сокровищем. Зачем же с ума сходить?

– Я знаю, ты не слишком его жаловал, – сказала она, чуть умерив свой радостный пыл, – но ради меня вы должны стать друзьями. Мне пригласить его сюда?

– Сюда? – воскликнул он. – В гостиную?

– Куда же еще? – спросила она.

Он с досадой объявил, что кухня Хитклифу подойдет больше. Миссис Линтон смерила его насмешливым взглядом – наполовину сердясь, наполовину посмеиваясь над его разборчивостью.

– Нет, – сказала она после непродолжительного молчания, – негоже мне сидеть на кухне. Накрой здесь два стола, Эллен. Один будет для хозяина и мисс Изабеллы – они ведь у нас дворяне, белая кость, а другой для меня и Хитклифа, как людей из низшего сословия. Тебя это устроит, дорогой? Или мне затопить камин в другой комнате? Если так, то будь добр, распорядись. А я побегу вниз – боюсь, как бы мой гость не исчез. Я так рада, что мне все время кажется, что он сейчас растворится в воздухе!

Она повернулась, чтобы опять убежать, но Эдгар задержал ее.

– Ты, Нелли, ступай и попроси его подняться, – твердо сказал он, обращаясь ко мне. – А ты, Кэтрин, в своей радости постарайся не делать из себя посмешище. Негоже всем слугам в доме видеть, как их хозяйка принимает их ровню, да еще и беглеца, как своего брата.

Я спустилась в сад и увидела Хитклифа на крыльце. Он явно ждал, что его пригласят в дом и, не тратя лишних слов, последовал за мной. Я ввела его к господину и госпоже, чьи пылающие щеки выдавали недавнюю ссору. Но лицо хозяйки дома зажглось новым чувством, стоило ее другу появиться на пороге. Она бросилась навстречу ему, взяла за обе руки и подвела к Линтону, а потом насильно соединила руки хозяина и гостя. Теперь, при свете свечей и камина, я еще больше поразилась преображению Хитклифа. Он превратился в высокого, атлетически сложенного, статного мужчину, рядом с которым мой хозяин выглядел худосочным юнцом. Выправка гостя наводила на мысль о том, что он служил в армии. Из-за сурового выражения лица с резкими чертами он казался старше, чем мистер Линтон. Теперь весь его облик дышал умом и не сохранил никаких следов прежней униженности. В грозно сдвинутых бровях и глазах, горевших черным огнем, еще пряталась былая злоба отверженного, но открыто она не проявлялась. Его манеры были даже благородны, пусть и без изящества, но и без грубости. Чувствовалось, что мой хозяин изумлен не меньше моего, если не больше, и не знает, как ему держать себя с этим «деревенским парнем», как он его раньше называл. Хитклиф позволил своей руке выскользнуть из некрепкого пожатия Линтона и холодно смотрел на хозяина, ожидая, когда тот заговорит.

– Садитесь, сэр, – промолвил наконец Эдгар. – Миссис Линтон в память о прежних днях хочет, чтобы я оказал вам сердечный прием, и я, конечно, только рад возможности ей угодить.

– Я тоже, – ответил Хитклиф, – особенно если я имею к этому хоть какое-то касательство. С удовольствием посижу у вас часок-другой.

Он сел напротив Кэтрин, которая не сводила с него глаз, как будто бы боялась, что стоит ей отвести взгляд, и Хитклиф исчезнет. Наш гость, напротив, не часто решался посмотреть на нее в ответ, но каждый раз, когда их взоры ненадолго пересекались, он все свободнее глядел на нее, как будто бы впитывая то непритворное счастье, которым лучились глаза Кэтрин. Они слишком были поглощены своей общей радостью, чтобы чувствовать хоть какую-то неловкость. О мистере Эдгаре сказать этого было нельзя: он даже побледнел от досады и весь напрягся, когда его жена встала, пересекла комнату, застеленную ковром, и вновь взяла руки Хитклифа в свои. Она засмеялась так, как будто бы совсем потеряла голову.

– Завтра мне покажется, что это был только сон! – воскликнула она. – Ни за что не могла поверить, что опять смогу видеть тебя, держать тебя за руку, говорить с тобой. Но ты, Хитклиф, так жесток! Ты не заслужил радушного приема. Как ты мог исчезнуть на целых три года и не подавать о себе вестей? Ты подумал обо мне?

– Я думал о тебе поболе, чем ты обо мне, – пробормотал он в ответ. – Недавно я узнал о твоем замужестве, и когда я стоял здесь внизу во дворе, то твердо решил: всего лишь раз взгляну в твое лицо, увижу на нем удивление и, быть может, притворную радость, а потом разделаюсь с Хиндли и, чтобы не попасть в руки закона, своей рукой покончу счеты с жизнью. Но то как ты обрадовалась нашей встрече, заставило меня выкинуть эти мысли из головы! Но берегись встретить меня в следующий раз с другим выражением лица! Нет, больше ты меня никогда не прогонишь! Ты ведь правда жалела, что меня нет рядом? А меня самого жалела? Поверь мне, есть за что жалеть. Ты даже не представляешь, через что мне пришлось пройти с тех пор, когда я последний раз слышал твой голос, и прости меня, потому что я делал это только ради тебя!

– Кэтрин, если ты не хочешь, чтобы мы пили совсем холодный чай, пожалуйста, садись за стол, – перебил Линтон, стараясь сохранить ровный тон и достаточную учтивость. – Мистеру Хитклифу предстоит долгий путь до места его ночлега, а мне хочется пить.

Она села разливать чай, как и положено хозяйке. На звонок пришла мисс Изабелла, а я, подав им стулья, вышла из гостиной. Десяти минут не прошло, как с чаем было покончено. Чашка Кэтрин так и осталась пустой – от волнения она не могла ни есть, ни пить. Эдгар немного плеснул в блюдце, но сделал от силы один глоток. Их гость оставался в тот вечер в доме не больше часа. Когда он уходил, я спросила, держит ли он путь в Гиммертон?

– Нет, на Грозовой Перевал, – ответил он. – Мистер Эрншо пригласил меня пожить у него, когда я утром посетил его.

Я не верила своим ушам: мистер Эрншо пригласил его? Он посетил мистера Эрншо? Когда он ушел, я вновь и вновь мысленно повторяла эти слова. Неужели Хитклиф заделался таким лицемером, чтобы, вернувшись в наши края, сеять раздор под личиною дружбы? В глубине души у меня возникло предчувствие, что лучше бы ему вообще было к нам не приезжать.

Только я заснула, как около полуночи меня, бесцеремонно дернув за волосы, разбудила миссис Линтон, прокравшаяся в мою комнату.

– Не могу заснуть, Эллен, – сказала она, как будто извиняясь, – я должна сейчас непременно поделиться хоть с одной живой душою своим счастьем. Эдгар сердится, потому что меня радует то что ему совершенно неинтересно. А когда раскрывает рот, то только для того, чтобы сказать глупость или в очередной раз укорить меня. Заявил, что с моей стороны жестоко и безответственно затевать с ним пустую болтовню, когда ему плохо и хочется спать. Вечно ему плохо, чуть только что-нибудь ему не по нраву! Я сказала всего пару слов в похвалу Хитклифу, а он заплакал. То ли голова у него болит, то ли он так сильно ему завидует. Я тут же ушла.

– Зачем же в его присутствии превозносить Хитклифа? – ответила я. – Мальчиками они друг друга терпеть не могли, и Хитклиф столь же болезненно воспринимал любые похвалы молодому Линтону – такова человеческая природа. Не упоминайте Хитклифа при муже, если не хотите открытой ссоры между ними.

– Но разве это не свидетельствует о его слабости? – настаивала она. – Я вот совсем не завистлива – разве могут меня уязвить золотые локоны Изабеллы, белизна ее кожи, ее изящество, привязанность к ней всех членов их рода. Даже ты, Нелли, если у нас вдруг возникает спор, тут же принимаешь сторону Изабеллы. А я всегда уступаю, как будто я – слепо обожающая ее мать, ласково с ней разговариваю и льщу ей без меры, пока она не прекратит дуться. Ее брату приятно, что между нами царит приязнь, а мне приятно, что он доволен. Они ведь так похожи. Оба – избалованные дети и считают, что весь мир устроен только для их удовольствия. Я хоть и потворствую обоим в их прихотях, но думаю, что хорошая порка в детстве была бы для них не лишней.

– Ошибаетесь, миссис Линтон, – сказала я. – Это они потворствуют вам. И уж я-то знаю, что с вами сладу нет, если этого не делать. Вы уступаете им в мелочах, пока они усердно предупреждают любое ваше желание, но в один прекрасный день вы можете разойтись во мнении о чем-то жизненно важном, и тогда те, кого вы почитали слабыми, могут оказаться такими же упрямыми, как и вы сама.

– И тогда у нас начнется битва не на жизнь, а на смерть! – рассмеялась Кэтрин. – Нет, не бывать этому! Знаешь, я так верю в любовь Линтона, что кажется, могу его на куски резать, а он даже не будет защищаться.

Я посоветовала ей еще более ценить его любовь.

– Я ценю, – ответила она, – но не терплю, когда он ноет и убивается по пустякам. Что проку лить слезы, как дитя малое, только из-за моих слов о том, что я считаю Хитклифа достойным всяческого уважения, и первейший из наших соседей должен почитать за честь стать его другом. Моему мужу самому следовало их произнести и радоваться вместе со мной моему счастью. Он привыкнет к Хитклифу, и, возможно, настанет день, когда сможет полюбить его. Если учесть, сколько Хитклиф претерпел от Эдгара, он вел себя в высшей степени достойно!

– А как вы оцениваете его возвращение на Грозовой Перевал? – спросила я. – Видно, он просто переродился, стал настоящим христианином и протягивает руку дружбы всем своим врагам.

– Он объяснил мне, – ответила она. – Я сама была в недоумении не меньше тебя. Он сказал, что зашел туда расспросить тебя обо мне, потому что решил, что ты все еще живешь на Грозовом Перевале, а Джозеф доложил Хиндли о его приходе. Хиндли сам вышел к нему и забросал вопросами о том, где Хитклиф был и что делал, а потом буквально затащил в дом. Там сидели за картами какие-то люди. Хитклиф присоединился к игре. Мой брат сильно проигрался ему и, увидев, что у Хитклифа денег много, пригласил его заходить вечером. Хитклиф принял приглашение. Хиндли слишком безрассуден, чтобы с умом выбирать себе знакомых. Он даже не потрудился задуматься, что не стоит доверять тому, кого он в свое время смертельно оскорбил. Но Хитклиф уверил меня, что основной причиной возобновления им знакомства со старинным врагом и гонителем стало его желание устроиться как можно ближе к нашей усадьбе, и еще – надежда, что я смогу видеться с ним чаще, чем если бы он поселился в Гиммертоне. Он собирается предложить щедрую плату за жилье на Перевале. Соблазн для моего брата слишком велик, и он, без сомнения, примет условия Хитклифа. Хиндли всегда был жаден, хотя то что он захватывал одной рукой, тут же расточала его другая рука.

– Не лучшее место где может поселиться молодой человек! – сказала я. – Вы не боитесь последствий, миссис Линтон?

– Для моего друга место – в самый раз! – парировала Кэтрин. – У него большая сила воли и выдержка, и это убережет его от опасности. Скорее, следует опасаться за Хиндли, но его нравственность вряд ли пострадает больше, а ради меня Хитклиф не причинит ему телесного вреда. Этот вечер примирил меня с Богом и людьми! В своей слепоте и озлоблении я восстала против Провидения. Знала бы ты, какие муки меня терзали, Нелли! Если бы этот ничтожный человечек, мой муж, догадывался об этом, он бы постыдился портить мою радость своими пустыми придирками. Только из милости к нему я несла свое горе в одиночестве! Если бы я хоть раз показала, какую боль я терпела, он бы научился стремиться к избавлению от нее так же страстно, как и я. Но, слава Богу, моим страданиям пришел конец, и я не буду мстить ему за его слепоту! Теперь я могу вытерпеть все, что угодно! Если сегодня самый последний негодяй на свете ударит меня по щеке, я не только подставлю ему другую щеку, но и попрошу прощения за то что вызвала его неудовольствие. А в доказательство правдивости моих слов я немедленно пойду к Эдгару и помирюсь с ним. Спокойной ночи! Теперь я стала ангелом!

Пребывая в полной уверенности в своей абсолютной правоте, Кэтрин удалилась. Наутро стало ясно, что она успешно исполнила свое намерение: мистер Линтон не только отбросил свое недовольство (хотя его настроение не выглядело приподнятым по сравнению с восторженностью жены), но и не возразил, когда она в компании Изабеллы отправилась днем на Грозовой Перевал. Он был вознагражден такой теплотой и нежностью, что на несколько дней дом наш стал истинным раем: и для хозяина, и для слуг ничто не омрачало горизонт.

Хитклиф – то есть мистер Хитклиф, как я буду его теперь называть – сперва не злоупотреблял своим правом навещать нашу усадьбу. Он как будто оценивал, до какого предела Линтон будет терпеть его вторжение. Кэтрин, казалось, тоже преисполнилась благоразумия и сдерживала свою радость от его прихода. Так он стал желанным гостем в «Скворцах». Он во многом сохранил ту выдержку, которая так поражала меня, когда он был мальчиком, и за счет этого мог обуздывать чересчур бурные проявления чувств. Мой хозяин на время оставил свои опасения, а дальнейшие обстоятельства направили их в другое русло.

Источником новых бед стало злосчастное и непреодолимое влечение к гостю, едва допущенному в дом, возникшее вдруг у Изабеллы Линтон. В то время она была прелестной юной восемнадцатилетней особой, немного ребячливой в манерах, но обладающей остротой ума, свежестью чувств и резкостью нрава, особенно проявлявшейся, если ее раздразнить. Брат, любивший ее всей душой, был потрясен ее странным выбором. Помимо вопиющего мезальянса, которым стал бы брак с человеком без роду и племени, и угрозы того, что такому нежеланному родственнику отойдет имущество Линтонов в отсутствии у Эдгара наследников мужского пола, последний сердцем чувствовал подлинную сущность Хитклифа и прекрасно понимал, что хотя тот и преобразился внешне, но внутри остался прежним и никогда не изменится. Эдгара это пугало и отвращало. Он отвергал любую мысль о том, чтобы вверить Изабеллу во власть такой личности. Знай он, что чувство его сестры к Хитклифу родилось без всякого поощрения и укрепилось без взаимности, он страдал бы еще сильнее, так как с того самого момента, как ему открылась пагубная страсть Изабеллы, он возложил вину на Хитклифа, считая того способным на тонкий расчет.

Мы все заметили, что с некоторых пор мисс Линтон что-то гложет и мучает. Она стала раздражительной, вдруг впадала в уныние, постоянно дерзила и противоречила Кэтрин, словно забыв, что терпение той далеко не безгранично. Мы винили в определенной степени ее очевидное нездоровье, ведь Изабелла худела и чахла буквально на глазах. Но однажды, когда мисс Линтон вела себя совершенно невыносимо, отказавшись от завтрака, жалуясь на прислугу, якобы не выполняющую ее приказаний, на жену брата, ни в грош ее не ставящую, на Эдгара, который ею пренебрегает, а вдобавок еще и на то что ее простудили, устраивая сквозняки и позволив погаснуть огню в камине, равно как и на сотню других вымышленных обид, миссис Линтон твердо приказала Изабелле немедленно отправляться в постель и, побранив ее от души, пригрозила послать за доктором. При одном только упоминании доктора Кеннета девушка тотчас опомнилась и заявила, что здоровье ее в полном порядке и только бессердечие и черствость Кэтрин делают ее несчастной.

– Как ты можешь обвинять меня в бессердечии, испорченная девчонка? – воскликнула хозяйка, удивленная такими несправедливыми обвинениями. – Да ты с ума сошла! Когда я была с тобой резка, ну-ка говори?

– Вчера, – сквозь слезы пробормотала Изабелла, – и сегодня!

– Вчера? – вновь изумилась Кэтрин. – И по какому же случаю?

– Когда мы гуляли по пустоши, ты заявила, что я могу гулять, где мне угодно, а ты сама с мистером Хитклифом желаешь идти дальше.

– И это ты считаешь резкостью? – рассмеялась Кэтрин. – В моих словах не было ни намека на то что твое общество нам нежелательно. Нам было безразлично, пойдешь ли ты с нами или повернешь назад. Я просто решила, что наш с Хитклифом разговор тебе будет совершенно неинтересен.

– Вовсе нет, – зарыдала в голос юная леди. – Ты захотела меня отослать, потому что знала, что мне не хочется оставлять вас.

– Да в своем ли она уме? – вопросила миссис Линтон, обращаясь ко мне. – Я могу слово в слово повторить наш разговор, Изабелла, а ты укажешь, что же в нем было для тебя такого занимательного.

– При чем здесь разговор, – настаивала Изабелла, – я просто хотела быть рядом… быть подле…

– Договаривай! – велела Кэтрин, видя, что девушка не в силах закончить фразу.

– Подле него. И я не желаю, чтобы меня вечно отсылали прочь, – продолжала она с горячностью. – Ты просто собака на сене, Кэти, ты желаешь, чтобы любили только тебя одну!

– Ах ты, маленькая безмозглая дурочка! – воскликнула миссис Линтон с изумлением. – Ни за что не поверю в такие глупости! Не можешь ты восхищаться Хитклифом, не можешь ты чувствовать к нему расположение. Надеюсь, я неправильно поняла тебя, Изабелла.

– Да уж куда тебе меня понять, – отвечала девушка, совершенно забывшись. – Я люблю его так, как ты никогда не любила Эдгара, и он мог бы меня полюбить, если бы ты только ему позволила!

– Не хотела бы я оказаться на твоем месте, девушка, за все богатства мира, – твердо и, как казалось, совершенно искренне сказала Кэтрин. – Нелл, помоги мне убедить ее, что ее любовь – чистой воды безумие. Скажи ей, кто такой на самом деле Хитклиф. Растолкуй ей, что он от природы дик, неистов и страшен, он – все равно что каменистая пустошь в непролазных зарослях дрока. Да я скорее выпущу эту нежную канареечку зимой в парк, чем посоветую тебе отдать сердце Хитклифу! Ты, дитя мое, совершенно заблуждаешься по поводу его характера, раз вбила себе в голову такую мечту. И оставь всякую надежду, что под внешней суровостью он прячет неизведанные глубины добросердечия и нежности, что он – неограненный алмаз, скрывающийся в сельской глуши, раковина, таящая жемчужину! Он жесток и безжалостен, он – настоящий хищник! Я никогда не скажу ему: «Не трогай врага своего, потому что это жестоко или подло!», я скажу: «Не трогай его, потому что я не хочу, чтобы ты причинил ему вред». Вот так-то милая моя! Помни, что он раздавит тебя, как хрупкую скорлупку, если решит, что ты для него – слишком большая обуза. Я знаю, что никогда в жизни он не полюбит ни одного из Линтонов, но может жениться на тебе из-за твоих денег или в ожидании наследства. Алчность стала его главным грехом. Вот тебе его правдивый портрет, а я – его друг и предана ему настолько, что если бы он действительно замыслил склонить тебя к браку, я бы, пожалуй, попридержала язык и позволила бы тебе угодить в его западню.

Мисс Линтон глядела на Кэтрин с гневом.

– Да как же тебе не стыдно! – зло и отчаянно повторяла она. – Ты хуже самого заклятого врага, ты просто лицемерная ехидна!

– Так ты не поверила мне? – проговорила Кэтрин. – Ты думаешь, мною движет одно только себялюбие?

– Не сомневаюсь в этом! – горячо воскликнула Изабелла. – Меня от тебя просто трясет!

– Отлично! – вскричала Кэтрин в не меньшей запальчивости. – Тогда поступай как знаешь, себе на погибель. Я привела тебе свои доводы, но они, видно, для тебя – пустой звук, раз уж ты считаешь себя самой умной.

– И я должна страдать из-за этой эгоистки! – воскликнула Изабелла, вся в слезах, когда миссис Линтон вышла из комнаты. – Все, все против меня! Она отобрала у меня мое единственное утешение. Но ведь ее слова – ложь от начала и до конца? Мистер Хитклиф – не изверг. У него благородное и верное сердце, иначе как бы он помнил ее все эти годы?

– Выкиньте его из головы, мисс! – не смогла смолчать я. – Он – предвестник беды, птица не вашего полета. Миссис Линтон говорила о нем плохо, но мне нечего ей возразить. Она знает его лучше других и никогда не скажет о нем хуже, чем есть на самом деле. Честные люди не скрывают свои дела и поступки. А как он жил? Как разбогател? Почему он поселился на Грозовом Перевале, в доме человека, которого ненавидит? Говорят, что мистер Эрншо совсем опустился и катится по наклонной плоскости с тех пор, как Хитклиф вернулся. Все ночи напролет они сидят, пьют да играют, а Хиндли знай себе занимает у него деньги под залог своей земли – мне всего неделю назад Джозеф рассказал, я его в Гиммертоне встретила. «Нелли, – сказал он, – у нас в доме полным ходом идет следствие, стыд-то какой. Один из дружков хозяина чуть палец себе не оттяпал, когда пытался удержать другого бездельника, который удумал сам себя ножиком порешить. Вот какие дела! Хозяину прямо не терпится перед судом предстать. На все ему наплевать: и на суд людской, и на суд небесный – он как будто вызов им бросает! А уж этот красавчик Хитклиф – самый из них отпетый. Первый смеется над их богохульными шутками. Не рассказывает он вам, когда является в “Скворцы”, что у нас в доме творится? Так слушай же: эта честная компания встает на закате, потом кости и выпивка при закрытых ставнях, ну и жгут свечи до полудня следующего дня. Только тогда наш хозяин соизволит идти спать, а уж так он орет и ругается при этом, что приличному человеку впору уши от стыда затыкать. А Хитклифу, змею этому, все ничего: он денежки свои подсчитает, поест-попьет и прямиком в “Скворцы” – точить лясы с женой соседа. Небось, докладывает мисс Кэтрин о том, как золото ее папаши к нему прямиком в карман течет да как ее брат во весь опор несется по дороге в преисподнюю, а он впереди бежит, чтоб ворота открыть пошире!» Да, мисс Изабелла, Джозеф – мерзавец, но он не лжец, и если то что он про Хитклифа порассказал – правда, негоже вам желать себе такого мужа!

– Ты с ними заодно, Эллен! – упрямо твердила девушка. – Не буду я слушать твои злые наветы. Какой же жестокой надо быть, чтобы уверить меня, что нет на свете счастья!

Смогла бы она своими силами покончить с пагубной страстью, будучи предоставленной самой себе, или продолжала бы ее вскармливать, мне неведомо, потому что времени на размышление ей не дали. На следующий день было назначено заседание мировых судей в соседнем городе, на котором моему хозяину надлежало присутствовать. А мистер Хитклиф, узнав об отлучке главы семьи, появился у нас раньше обычного. Кэтрин и Изабелла сидели в библиотеке и не разговаривали друг с другом после своей ссоры. Юная леди была смущена своей несдержанностью и тем, что в запале спора открыла свои тайные чувства. Кэтрин же, поразмыслив, оскорбилась не на шутку, и хотя сама смеялась над дерзостью молодой поклонницы Хитклифа, решила примерно наказать ее. Ей представилась такая возможность, когда она увидела Хитклифа проходящим под окном библиотеки. Я чистила камин и заметила злорадную улыбку у нее на губах. Изабелла, погруженная в раздумья или в книгу, которую читала, оставалась на месте, пока дверь не отворилась. После этого бежать из комнаты было уже поздно, как бы ей этого ни хотелось.

– Заходи скорей, ты как нельзя кстати! – весело воскликнула хозяйка, придвигая кресло к огню. – Нам двоим очень нужен третий, чтобы растопить лед меж нами. А ты – наш общий избранник. Я счастлива наконец-то указать тебе на ту, кто любит тебя столь же безумно, как я! Нет, нет, это не Нелли, не смотри на нее! Взгляни лучше на бедняжку Изабеллу – сердце ее разбито от одного лишь созерцания твоей несравненной телесной и душевной красоты. Нынче в твоей власти стать Эдгару братом! Нет, Изабелла, не убегай, дорогая! – с напускной игривостью она ловко удержала бедную девушку, которая в негодовании вскочила на ноги. – Мы сцепились из-за тебя, как две кошки, Хитклиф, и признаюсь тебе, наша юная мисс полностью превзошла меня в изъявлении преданности и восхищения. Более того, мне было заявлено, что если б я держалась от тебя подальше, как того требуют приличия, моя соперница пустила бы такую стрелу в твое сердце, что сразила б тебя наповал, отправив мой образ в пучину забвенья!

– Кэтрин! – сказала Изабелла, призывая на помощь все свое достоинство и бросив попытки вырвать руку из плотной хватки хозяйки. – Будь так добра придерживаться правды и не клеветать на меня даже в шутку! Мистер Хитклиф, попросите, пожалуйста, вашу добрую знакомую отпустить меня. Она, видно, забыла, что вы и я не можем считаться близкими друзьями и то что ее так развлекает, крайне для меня мучительно.

Поскольку гость ничего не сказал и уселся с полным равнодушием на лице, оставшись глухим к тем чувствам, которые девушка питала к нему, она повернулась к своей мучительнице и шепотом взмолилась, чтобы та ее отпустила.

– Ни за что на свете! – заявила в ответ миссис Линтон. – Не хочу, чтобы меня опять назвали собакой на сене. Желаю, чтоб ты осталась, и ты останешься. Хитклиф, почему ты не радуешься такой замечательной новости, которую я тебе сообщила? Изабелла клянется, что все чувства Эдгара ко мне – ничто по сравнению с той любовью, которую она к тебе испытывает. Она нам во всем призналась, не правда ли, Эллен? Она с позавчерашней прогулки ни крошки в рот не взяла из-за огорчения и злобы на меня за то что я не позволила ей оставаться в нашем обществе, которое почитаю для нее неприемлемым.

– Думаю, ты клевещешь на нее, – отозвался Хитклиф, разворачивая свое кресло так, чтобы повернуться к ним лицом. – Сейчас, во всяком случае, она изо всех сил стремится избавиться от моего общества!

И он уставился на предмет разговора так, как люди смотрят на диковинное и отталкивающее существо, например, на индийскую сороконожку, которую любопытство заставляет рассматривать во всех подробностях, несмотря на отвращение. Бедная девушка не смогла вынести этого последнего унижения: она страшно побледнела, потом кровь бросилась ей в лицо и на глазах выступили слезы. Своими тоненькими пальчиками она изо всех сил пыталась разжать хищную руку Кэтрин. Когда она поняла, что стоит ей отлепить один из пальцев, другие тут же впиваются еще сильнее, не давая возможности освободиться, она вынуждена была пустить в ход ногти, оставив на руке своей противницы ярко-красные следы.

– Да ты, оказывается, сущая тигрица! – воскликнула миссис Линтон, отпуская Изабеллу и встряхивая рукой от боли. – Убирайся, ради всего святого, и спрячь подальше свое лисье личико! Глупо показывать коготки предмету своей неземной страсти. Только представь себе, какие выводы он сделает. Смотри, Хитклиф, у нее есть грозное оружие, так что побереги глаза!

– Я вырву ей ногти, если она будет мне угрожать, – грубо ответил Хитклиф, когда за Изабеллой закрылась дверь. – Но что ты имела в виду, когда дразнила эту глупую девчонку? Ты ведь не всерьез?

– Очень даже всерьез! – ответила она. – Она сохнет по тебе уже несколько недель. Нынче утром она как с цепи сорвалась и готова была меня растерзать за то что я выставила твои недостатки на всеобщее обозрение, чтобы немного спустить ее с небес на землю в ее слепом поклонении. Но забудь об этом, я просто хотела наказать малышку за ее дерзость. Я слишком хорошо к ней отношусь, чтобы позволить тебе наложить на нее лапы и съесть со всеми потрохами.

– Она мне не по вкусу, – сказал он, – если только не позабавиться с ней иным, не менее ужасным образом. Представляю, на что бы я был способен, доведись мне жить под одной крышей с этой слезливой бесцветной особой. Я бы расписал ее бледное личико всеми цветами радуги и через день ставил бы синяки под ее прекрасными голубыми глазками. Они омерзительно похожи на глаза ее братца!

– Восхитительно похожи, хотел ты сказать? – рассмеялась Кэтрин. – Ах, эти глаза голубки, глаза ангела!

– Она ведь наследница брата, так? – спросил он после минутного молчания.

– К сожалению, да, – отвечала его собеседница, – но с Божьей помощью с полдюжины племянников скоро встанут между ней и наследством! Выброси ее из головы! Не возжелай имения ближнего своего – помни, что это и мое имение.

– Если бы оно было моим, то было бы и твоим тоже, – сказал Хитклиф. – Однако, хоть Изабелла Линтон и глупа, она не полоумная. Потому последуем твоему совету и больше не будем касаться этой щекотливой темы.

Они и правда больше не касались этого предмета на словах, а Кэтрин, видимо, перестала и думать о нем. Но не Хитклиф – он, я уверена, не раз мысленно возвращался к Изабелле Линтон в тот вечер и улыбался, а скорее, скалился про себя, когда миссис Линтон выходила из комнаты, и мысли эти не сулили ничего хорошего.

Я решила, что буду следить за каждым его движением. Сердце мое полностью и неизменно было на стороне моего господина, а не Кэтрин, потому что он был человеком добрым, верным и благородным, а она – не могу сказать, что она этими качествами вовсе не обладала, однако она без колебаний позволяла себе слишком многое, и я особо не верила в ее приверженность строгим принципам, а чувства ее вызывали во мне еще меньше понимания. Много бы я дала за то чтобы Провидение тихо и мирно избавило Грозовой Перевал и нашу усадьбу от мистера Хитклифа, чтобы мы вновь вернулись к той жизни, которую вели до его возвращения. Его визиты стали постоянным источником кошмаров для меня и, как я подозревала, для моего хозяина. Само его присутствие на Грозовом Перевале угнетало нас неизъяснимо. Мне казалось, что Господь оставил там заблудшую овцу бродить без цели, в то время как лютый зверь уже затаился у входа в овчарню, выжидая момента, чтобы напасть и загрызть ее.

 

Глава 11

Содержание

Глава 9