В.Войнович Малиновый пеликан — Стали называть его Перлигосом

В. Войнович Малиновый пеликан — Глава 18. Стали называть его Перлигосом

От мыслей о Ленине я перескочил к нашему недавнему прошлому
и настоящему, задумался о культе новой личности, который
зарождается на моих глазах. Вспомнились девяностые годы, которые
для кого-то были лихими, а для меня годами больших надежд.
Надежды, кроме всего, на то, что ненавистный режим рухнул, а с ним
ушли в прошлое его пороки и среди них склонность людей к созданию
новых культов. Но время надежд сменилось временем смутным. Война
на Кавказе, взрывы домов в Москве, убийства политиков, журналистов
и бизнесменов. Все это принесла с собой объявленная свобода. Одни
воспользовались ею и рванули на Запад. Другие увидели, что в родных
пределах есть чем поживиться, и поживились. Немногие пытались
воспользоваться выпавшим для России шансом превратить Россию в
свободную демократическую страну европейского типа. Одни гибли,
другие богатели, третьи нищали. Раздувались и лопались репутации.
Помню, как тогдашний наш вождь вывел за ручку маленького
человечка с острым носиком и тонкими губками и сказал: вот теперь
он будет ваш отец и учитель. Все удивились, потому что до того
человечек был известен только тем, что служил ординарцем у
большого градоначальника и носил за ним его раздутый портфель.
Иностранцы не знали о нем даже и этого и поначалу задавались
вопросом: «\УБПо 1$ $ сиу?» Человечек стоял перед удивленным
народом, обводил всех оловянными глазами, а потом тихо сказал:
«Замочу!» И хотя сказанное слово было почти плагиатом из одного
сочинителя позапрошлого века, народ, того сочинителя не читавший, в
маленьком человечке сразу признал человека большого и взревел от
восторга. Мужчинам он сразу показался выше ростом и шире в плечах,
а женщины восхищались его статью, походкой и при виде его
испытывали что-то похожее на оргазм. А он, пользуясь любовью
народных масс, решительно взялся за дело и начал с того, что повелел
всем петь старую песню. Потом обыкновенную демократию
перестроил в вертикальную и суверенную, все богатства земли
распределил между своими, но какие-то куски кидал народу, и тот с
благодарностью это, говоря по-нашему, хавал, полагая, что, имея такое
питание, всякими глупостями вроде свободы и демократии можно и
пренебречь. Замечу попутно, что свобода поначалу кажется хорошим
обменным товаром. Сначала ее меняют на еду, потом на то, чтоб всегда
было не хуже, чем сейчас (стабильность), потом на безопасность и
только потом-потом оказывается, что нет ни еды, ни безопасности, НИ
стабильности, ни свободы. При Перлигосе народ уверовал, что никогда
так хорошо не жил, как при нем, и задавался вопросом: если не он, так
кто?

Далее — Глава 19

Оглавление

Ранее — Глава 17