Э.Бронте «Грозовой перевал» Глава 23 читать онлайн бесплатно

Грозовой перевал — Глава 23

Дождливая ночь породила сырое и туманное утро – с неба то ли снег сыпался, то ли дождь падал, – и наш путь с журчанием пересекали потоки воды, излившейся за ночь на окрестные холмы и утесы. Ноги мои промокли насквозь, а в душе раздражение боролось с отчаянием, – словом, я была в настроении, соответствующем тому неприятному делу, которое нам предстояло. Мы вошли в дом на Грозовом Перевале через кухню, чтобы убедиться в отъезде мистера Хитклифа, словам которого я не доверяла ни на грош.

Джозеф блаженствовал в одиночестве у ярко горевшего очага: рядом с ним на столе стояла целая кварта[25] эля, в которую щедрыми ломтями была накрошена поджаренная овсяная лепешка. Во рту у него торчала его неизменная короткая черная трубка. Кэтрин подошла к очагу, чтобы согреться, а я осведомилась, дома ли хозяин. Вопрос мой оставался без ответа так долго, что я уже подумала, будто старик совсем оглох, потому повторила его.

– Не-а, – протянул он в нос и негостеприимно добавил: – Ступайте туда, откуда пришли…

– Джозеф! – одновременно с моими словами послышался капризный голос из соседней комнаты. – Сколько можно тебя звать? В камине осталась всего лишь горсточка угольков. Джозеф, иди сюда сейчас же!

Джозеф несколько раз с наслаждением затянулся и вновь вперил взгляд в огонь, что отнюдь не свидетельствовало о его намерении ответить на столь требовательный призыв. Ни домоправительницы, ни Гэртона поблизости не было: видимо, одна ушла куда-то с поручением, а другой отправился выполнять свою ежедневную работу. Мы сразу же узнали голос Линтона и пошли на него.

– Надеюсь, ты скоро сдохнешь от голода на своем чердаке! – крикнул юноша, приняв звук наших шагов за свидетельство приближения нерадивого слуги.

Он замолк, как только понял свою ошибку. Кэтрин бросилась к своему кузену, бессильно простершемуся в кресле.

– Это вы, мисс Линтон? – произнес он, едва поднимая голову с подлокотника. – Ах, нет, не целуйте меня, я от этого задыхаюсь. Прошу вас, не надо! Папа предупредил, что вы нас посетите…

Придя в себя после крепких объятий Кэтрин, которая стояла в растерянности и, кажется, раскаивалась в своей пылкости, он продолжал своим ворчливым голосом:

– Закройте, пожалуйста, за собой дверь, вы оставили ее открытой… а эти… эти подлые твари даже не могут принести углей для моего камина. Здесь так холодно!

Я помешала угли в очаге и сама принесла полный совок растопки из кухни. Больной начал жаловаться, что я напустила в комнату дыма, но у него был сильный и мучительный кашель, его явно лихорадило, поэтому я не стала бранить мальчика за капризы.

– Ну, Линтон, – обратилась к нему Кэтрин, когда ее кузен совладал со своим раздражением, – ты действительно рад меня видеть? Что я могу для тебя сделать?

– Почему вы не приходили раньше? – спросил он. – Вы должны были прийти вместо того, чтобы писать эти длинные-предлинные письма. Вы не представляете себе, как меня утомляло сочинять вам ответы. Гораздо приятнее было бы просто поговорить с вами. А сейчас я так болен, что даже толком говорить не могу. Я совсем без сил. Куда же Зилла подевалась? Будьте так добры, – он выразительно посмотрел на меня, – сходите в кухню и поищите ее!

Он даже не поблагодарил меня за то что я сделала для него минуту назад, потому мне совсем не хотелось бегать взад-вперед по его указке, и я сказала: «На кухне никого нет, кроме Джозефа».

– Пить хочу! – требовательно проговорил он. – С тех пор как папа уехал, Зилла только и делает, что пропадает в Гиммертоне! Как это некстати! Мне приходится спускаться из моей комнаты и сидеть здесь внизу, потому что они как будто сговорились и не слышат, когда я их зову сверху.

– А ваш отец внимателен к вам? – спросила я, приметив, что бурные дружеские порывы Кэтрин остались без ответа.

– Внимателен? Ну, не знаю, что и сказать… Но он хотя бы заставляет всех остальных в доме быть немного внимательней ко мне, – ответил он. – Они законченные мерзавцы! Только представьте себе, мисс Линтон, Гэртон потешается надо мной! Я его ненавижу! Я их всех ненавижу! Они такие гадкие!

Кэти начала искать воду, увидела в буфете кувшин, наполнила из него стакан и поднесла ему. Линтон попросил добавить вина из бутылки на столе. Отпив немного, он заметно успокоился и сказал, что она очень добра.

– И ты рад меня видеть? – вновь задала она свой первоначальный вопрос, приободряясь от тени улыбки, появившейся на лице кузена.

– Конечно, я рад, – промолвил он. – Приятно для разнообразия услышать ваш голос. Но я очень расстраивался из-за того, что вы меня не навещали. И папа ругал меня за это говорил, что я сам виноват, и еще он называл меня жалким, никчемным и тупым созданием. Он считает, что вы меня презираете, и заявил, что будь он на моем месте, он уже был бы хозяином «Скворцов» вместо вашего отца. Но вы ведь меня не презираете, мисс…

– Называй меня Кэтрин или Кэти, и давай-ка перейдем на «ты», – прервала его излияния моя юная госпожа. – Презирать тебя? Никогда! После папы и Эллен я люблю тебя больше всех на свете. Но я терпеть не могу мистера Хитклифа, поэтому мне нельзя будет приходить сюда, когда он вернется. Он надолго уехал?

– Всего на несколько дней, – ответил Линтон, – но он часто выезжает в поле с началом сезона охоты, и ты сможешь приходить ко мне на пару часов в любой такой день. Пожалуйста, пообещай, что навестишь меня! С тобой я буду паинькой: ведь ты не будешь мне перечить попусту и всегда придешь мне на помощь, ведь так?

– Да-да, – ответила Кэтрин. – Если бы только папа мне разрешил, я бы половину времени проводила с тобой. Ах, Линтон! Ты такой красивый! Я бы хотела, чтобы ты был мне не двоюродным, а родным братом.

– И тогда ты бы полюбила меня, как своего отца? – спросил он, заметно приободряясь. – А мой папа говорит, что ты полюбишь меня больше своего отца, крепче всех на свете, если ты будешь моей женой. Так что я бы хотел, чтобы ты вышла за меня замуж.

– Нет, никогда я никого не полюблю сильнее, чем папу, – решительно ответила она. – Кроме того, мужья иногда ненавидят своих жен, а вот братья сестер – никогда. Если бы ты был моим братом, ты бы жил с нами в усадьбе и папа любил бы тебя так же, как и меня.

Линтон принялся возражать, не веря в то что мужья могут ненавидеть своих жен, но Кэти была уверена в обратном, приведя в качестве крайне неудачного примера ту неприязнь, которую его отец испытывал к ее тете – то есть к матери Линтона. Я попыталась прервать ее неразумные речи, но не успела, и она выложила юноше все, что знала об этой истории. Хитклиф-младший с раздражением закричал, что ее рассказ – одна сплошная ложь.

– Мне это рассказал мой папа, а он никогда не скажет мне неправду, – упрямо заявила Кэтрин.

– Мой папа презирает твоего папу! – вскричал Линтон. – Он считает его глупцом, а еще низким и подлым человеком!

– Твой отец – настоящий злодей, – возразила ему Кэти. – И с твоей стороны очень дурно повторять его слова. Он отвратительно вел себя по отношению к тете Изабелле, которая вынуждена была уйти от него.

– Она от него не уходила! – воскликнул мальчик. – И не смей мне противоречить!

– Ушла, ушла! Ничего ты не знаешь! – прокричала Кэтрин.

– Ну, тогда я тебе кое-что скажу! – злорадно заявил Линтон. – Твоя мать никогда, ни одной минуты не любила твоего отца – получай!

– О-о! – вскричала Кэти, буквально задохнувшись от бешенства и не в силах вымолвить более ни слова.

– На самом деле она любила моего папу, – добавил он.

– Ах ты, маленький, ничтожный лжец! Я тебя ненавижу! – У Кэтрин перехватило дыхание и лицо покраснело от возмущения.

– Она его любила! Она его любила! – издевательски пропел Линтон, откинув голову на спинку кресла, чтобы насладиться волнением девушки, стоявшей сзади.

– Ну-ка замолчите, мистер Хитклиф-младший! – не удержалась я. – Вы, небось, опять измышления своего отца повторяете.

– Нет, не повторяю, – возразил он и, потребовав, чтобы я придержала язык, вновь принялся дразнить Кэтрин, повторяя: «Она его любила, она его любила…»

Кэти, совершенно выведенная из себя, изо всех сил толкнула кресло. Линтон упал на подлокотник и тут же зашелся приступом мучительного кашля, положившим конец его торжеству. Кашель не отпускал его так долго, что даже я всерьез забеспокоилась. Что до его кузины, то она расплакалась, испугавшись того, что натворила, но не пожелала раскаиваться в своем поступке. Я прижала Линтона к себе и не отпускала, пока приступ не прошел. Тогда он оттолкнул меня и вновь откинулся в кресле. Кэтрин перестала плакать, села напротив него и уставилась в огонь. Оба молчали.

– Как вы себя чувствуете? – спросила я минут через десять.

– Хотел бы я, чтобы она себя так чувствовала, – пробормотал Линтон. – Ты злая и жестокая, Кэти! Гэртон меня никогда не бьет, он меня и пальцем не тронет, а ты… Сегодня я чувствовал себя лучше, а ты все испортила… – Голос его пресекся, послышались всхлипы.

– Я тебя не била, – пробормотала Кэтрин и закусила губу, чтобы не дать волю новому взрыву чувств.

Линтон принялся вздыхать и стонать, как будто страдал невыносимо, и продолжал в этом духе еще с четверть часа, чтобы окончательно расстроить свою кузину. Едва заслышав ее приглушенное всхлипывание, он начинал стенать еще жалостней.

– Прости меня, Линтон, за то что причинила тебе боль, – сказала она наконец, окончательно смущенная страданиями своего брата. – Но со мной ничего бы не случилось от одного легкого толчка, и я понятия не имела, что на тебя он может так подействовать. Послушай, Линтон, тебе ведь не очень больно? Пожалуйста, ответь мне, поговори со мною! Я не смогу уйти домой с мыслью, что причинила тебе вред…

– Я не могу говорить с тобой, – пробормотал он. – Теперь из-за того, что ты сделала, я проведу всю ночь без сна, задыхаясь от кашля. Тебе – здоровой – невдомек, что я чувствую. Ты будешь спокойно спать, а я буду мучиться в этом доме совершенно один, без всякой помощи. Хотел бы я посмотреть, как бы ты проводила здесь такие страшные ночи! – И юноша зарыдал в голос от жалости к самому себе.

– Коли страшные ночи для вас не новость, – заметила я, – то и страдания ваши вовсе не из-за мисс Кэти, и не по ее вине вам этими самыми страшными ночами не спится. Впрочем, больше она вас не потревожит. Мы сейчас же уходим, и вам, надеюсь, сразу станет лучше.

– Мне уйти? – участливо спросила Кэтрин, склоняясь над ним. – Ты хочешь, чтобы я ушла, Линтон?

– Сделанного тобой не воротишь! – раздраженно ответил он, отстраняясь от нее. – Даже не пытайся меня утешить, а то я огорчусь еще сильнее и у меня случится жар.

– Значит, мне лучше уйти? – повторила она.

– По крайней мере, оставь меня в покое, – сказал он. – А то ты все говоришь и говоришь…

Кэтрин мешкала и не решалась покинуть больного, несмотря на мои увещевания, но поскольку Линтон не глядел на нее и не заговаривал с ней, она наконец-то направилась к двери, а я – следом за ней. Нас остановил вскрик: Линтон соскользнул с кресла на плиты перед камином и забился там подобно испорченному ребенку, стремящемуся всеми средствами доставить окружающим как можно больше огорчений и хлопот. По поведению Линтона я сразу поняла, что такому, как он, ни в коем случае нельзя потакать в проявлениях его дурного характера, однако моя подопечная пришла в ужас. Она побежала обратно, упала на колени рядом с ним, заплакала и принялась его всячески утешать. Линтон затих только тогда, когда устал рыдать и биться, а не от того, что решил больше не огорчать ее.

– Я положу его на диван, – сказала я, – и пусть катается по нему в свое удовольствие, а нам нет нужды на это любоваться. Теперь, мисс Кэти, вы, надеюсь, убедились, что вам его не излечить. Все дело в его состоянии здоровья, а не в привязанности к вам. На мягком диване он точно не убьется, так что нам лучше его оставить! Как только он увидит, что рядом нет тех, кто будет обращать внимание на его выходки, он тут же успокоится.

Кэтрин положила подушку Линтону под голову и попробовала его напоить, но он оттолкнул питье и заерзал на подушке так, как будто бы она была из камня или дерева. Кэтрин попробовала уложить его поудобнее.

– Так не годится, – сказал он. – Подушка слишком низкая.

Кэтрин принесла вторую подушку и положила ее на первую.

– А так слишком высоко, – пожаловался наш привереда.

– Как же мне их положить? – спросила она в отчаянии.

Она опустилась на колени у дивана, и Линтон буквально обвился вокруг нее, положив голову вместо подушек ей на плечо.

– Ну уж нет! Так не годится! – запротестовала я. – Вам, господин хороший, и подушки будет достаточно. Мисс и так уже потратила на вас много времени, посему мы не можем тут оставаться ни минуты.

– Можем, можем! – возразила Кэти. – Теперь он будет хорошим и терпеливым мальчиком, теперь он понял, что этой ночью мне будет гораздо тяжелее, если я буду знать, что здоровье его ухудшилось из-за моего прихода. Если это и вправду так, то больше я не должна здесь бывать. Скажи мне правду, Линтон, – мне больше не приходить? Я причинила тебе страдания?

– Ты можешь приходить, чтобы лечить меня, – ответил он. – Вообще-то ты не просто можешь, а должна приходить впредь, потому что ты, и только ты, причинила мне страшную боль, о которой сама знаешь! Едва я начал приходить в себя, как ты снова появилась в моей жизни, и вот результат – мне хуже!

– Ты во многом сам себе повредил своими слезами и тем, что принимаешь любые слова слишком близко к сердцу, – сказала его кузина. – Но теперь мы опять будем друзьями. Ты ведь хочешь этого? Ты не против, если я буду тебя навещать?

– Я же уже сказал, что не против, – нетерпеливо ответил он. – Садись ко мне на диван и позволь опереться о твои колени. Так мама, бывало, проводила со мной все вечера. Просто сиди тихо и не разговаривай, но можешь спеть мне песню, если умеешь петь. Или прочитай мне наизусть длинную балладу, от которой дух захватывает, одну из тех, которым ты обещала меня научить, или расскажи какую-нибудь историю. Но лучше балладу. Начинай, я жду!

Кэтрин прочитала самую длинную балладу из тех, что смогла вспомнить. Обоим очень понравилось это занятие. Линтон попросил еще одну, а потом еще, невзирая на мои громкие протесты, и тут как раз пробило двенадцать. Мы услышали, как Гэртон входит во двор, возвращаясь на обед.

– Завтра, Кэтрин? Ты придешь ко мне завтра? – спросил юный Линтон, цепляясь за ее платье, когда она нехотя поднялась с места.

– Нет, – ответила я вместо моей подопечной, – ни завтра, ни послезавтра, ни в любой другой день.

Однако Кэтрин, видимо, дала ему иной ответ, потому что его лоб разгладился, когда она наклонилась и что-то прошептала ему на ухо.

– Завтра вы сюда не придете, и даже не мечтайте об этом, мисс! – строго сказала я, когда мы вышли во двор.

Кэтрин улыбнулась.

– Что ж, тогда придется глаз с вас не спускать, – продолжала я. – Я велю починить замок на калитке, а другим путем вам не улизнуть.

– Я могу перелезть через стену, – рассмеялась она. – Усадьба «Скворцы» – не тюрьма, а ты, Эллен, мне не тюремщица. Кроме того, мне уже почти семнадцать. Я больше не ребенок. Уверена, Линтон поправится очень быстро, если я буду ухаживать за ним. Мы прекрасно с ним поладим, ведь я старше его годами и разумом, разве не так? Я скоро смогу руководить им, если буду действовать уговорами и лестью. Когда он ведет себя хорошо, он очень славный и милый юноша! Если только он будет моим, то в моих руках он станет послушней воска. Мы никогда не будем ссориться – так ведь, Нелли? – стоит нам только немного притереться друг к другу. Он тебе нравится?

– Нравится?! – воскликнула я. – Да он самый противный, избалованный мальчишка из всех, которых я видела. Да и здоровье у него никудышнее! К счастью, как считает мистер Хитклиф, он и до двадцати не дотянет. Сейчас, мне кажется, ему и до весны не дожить. Впрочем, для его семьи это будет невеликая потеря. Слава Богу, что его отец решил взять его к себе. Мы бы с ним носились, как с писаной торбой, а этот несносный себялюбец тем сквернее себя ведет, чем больше заботы видит от других… Я рада, мисс Кэти, что у вас нет никакой возможности заполучить его в мужья.

Моя собеседница помрачнела после моих слов. Она была оскорблена в своих лучших чувствах из-за того, что я так легко говорю о его смерти.

– Он младше меня, – ответила она после довольно долгого раздумья, – получается, что и жить ему дольше, чем мне. Пусть так и будет! Он не умрет, пока я жива. Сейчас он такой же крепкий, как и в тот день, когда папа привез его к нам на север, я уверена в этом. Просто он немного простудился, как папа, только и всего. Ты говоришь, папа выздоровеет – почему же он тоже не может выздороветь?

– Хорошо, хорошо, – быстро согласилась я. – В конце концов, нам не о чем беспокоиться. А теперь запомните, мисс, потому как я больше повторять не стану: если только вы попробуете приблизиться к Грозовому Перевалу, со мной или без меня, я немедленно сообщу об этом мистеру Линтону и, коли он не даст своего разрешения, ваша дружба с кузеном возобновляться не должна.

– Но она уже возобновилась! – сердито воскликнула Кэти.

– Значит, она не должна продолжаться! – заявила я.

– Посмотрим! – бросила она в ответ и легко побежала вперед, оставив меня плестись сзади.

Мы обе вернулись домой еще до обеда, и хозяин, решив, что мы гуляли в парке, не потребовал объяснений нашей отлучке. Как только я вошла в дом, я тут же поспешила переобуться и надеть сухие чулки, но слишком долгое пребывание на Грозовом Перевале в мокрых башмаках уже сделало свое черное дело. На следующий день я слегла и целых три недели не могла выполнять свои привычные обязанности. В первый раз в жизни болезни удалось свалить меня с ног, но с тех пор такая напасть ни разу со мной не приключалась, за что я не устаю благодарить Создателя.

Моя юная госпожа вела себя как настоящий ангел: она ухаживала за мной и старалась подбодрить меня, так как меня очень угнетала необходимость оставаться в постели. Для меня – той, что привыкла каждый день проводить в трудах, – такая вынужденная праздность была вовсе не в радость. Впрочем, мне было бы грех жаловаться на свою сиделку. Как только мисс Кэти выходила из комнаты мистера Линтона, она тут же появлялась у моей постели. Она в буквальном смысле слова делила свой день между нами двоими, ни минуты не оставляя себе на развлечения. Девушка ела на скорую руку, забросила свои уроки, отказалась от игр и полностью посвятила себя уходу за больными.

В ее сердце жило столько доброты, что она, отчаянно и самозабвенно любя отца, находила достаточно времени и для меня. Я уже говорила, что она разделила свой день между нами, но мистер Линтон рано запирался в своей спальне, а мне после шести вечера обычно ничего не требовалось, поэтому по вечерам Кэти была предоставлена самой себе. Бедняжка! Я и представить себе не могла, чем она занималась после чая. Когда она заходила вечером пожелать мне спокойной ночи, я замечала, что щеки ее горят, а тонкие пальцы покраснели, но не от жаркого огня в библиотеке, как я наивно полагала, а от бешеной скачки на Грозовой Перевал и обратно прямо через холодные осенние пустоши.

 

Глава 24

Содержание

Глава 22