В. Войнович Малиновый пеликан — Третий Иван Иванович, читать

В. Войнович Малиновый пеликан — Глава 21. Третий Иван Иванович

Такими вот мыслями утомленный, я заснул, и мне сразу
приснился тот же Иван Иванович, который предлагал мне, если я сам
не хочу воевать, то хотя бы научить моего пса Федора, обвешанного
гранатами, бросаться под укропские танки. Но я и в этом ему отказал,
считая, что если уж люди столь глупы, что никак не могут не воевать,
так они никак не заслужили, чтобы такое чистое и безвинное
существо, как Федор, жертвовало ради них своей жизнью, которая у
собаки тоже одна, как у нас. Спал я на этот раз совсем недолго, только
закрыл глаза и тут же открыл. Вокруг меня как будто ничего не
изменилось, разве что поле снегом припорошило, но мы так же куда-то
едем и в том же составе, то есть я, Варвара, Паша, Зинуля и Иван
Иванович. Но не тот Иван Иванович, а какой-то другой, на того очень
похожий. Не в камуфляже, а в брезентовом плаще с капюшоном. В
углу стоит не ружье, а удочка, и едет этот Иван Иванович не на
Курский вокзал, а на Савеловский. А с Савеловского он поедет на
электричке на какое-то, как он, подмигнув, сказал, секретное озеро,
экологически чистое. Там водится экологически чистая рыба, ее он
каждый день доставляет своему хозяину, который питается
исключительно рыбой.

— Странный у вас хозяин, — заметила Варвара.

— Необыкновенный, — поправил Иван Иванович и спросил меня,
кто я, куда еду и по какой надобности. Я ему объяснил, и он остался
недоволен, как предыдущий Иван Иванович, и стал что-то бубнить,
попрекая меня уже не войной, а тем, что слишком дорого обхожусь
государству.

— Пенсионеров, — бубнит, — развелось, как блох. И мало того, что
они пенсионный фонд разоряют, так их же еще и лечить надо. Да еще
и бесплатно. Чем дольше живут, тем чаще лечатся, а чем чаще лечатся,
тем дольше живут. — Эта мысль ему, видимо, так понравилась, что он
достал из кармана электронную записную книжку, записал сказанное и
продолжил: — И чуть что, кто с клещом, прыщом, свищом или грыжей,
каждому подавай «Скорую помощь». В это время люди опаздывают на
поезд, на самолет, на банкет, на похороны, наконец. На такси сквозь
пробки не пробиться, а «Скорую» не поймаешь, она таких вот возит с
клещами. И так у нас все. Воровство, взятки, коррупция, Одни живут
за чертой бедности, а другие гоняют на «Скорой помощи» и вывозят из
страны миллиарды…

— Какие миллиарды? — не выдержал я. — Что вы городите? Я еще
ни одного миллиарда не вывез.

Но он меня не слушает, продолжает перечислять проказы
миллиардеров и развивает тему в такую сторону.

— … покупают острова, яхты и футбольные команды. Тысячи
военнослужащих не имеют жилья, страна погибает от наркотиков и
наплыва мигрантов. Донбасс горит, Сирия пылает, Кавказский котел,
можно сказать, уже кипит, булькает, вот-вот взорвется, а эти все ездят
со своими клещами. И самое главное, что народ все это терпит.

Мне бы тут попридержать язык, но я ведь не могу. Я ведь, как
говорит Варвара, когда сердится, правдолюбец хренов. Правда, когда
не сердится, правдолюбец, говорит, ты мой безбашенный. А кто из нас
безбашенней, это надо еще подумать.

— При чем тут народ? — говорю я этому Ивану Ивановичу. — Сами
знаете, что дело не в народе, а в одном человеке.

— Да? — Он изобразил удивление. — А кто этот человек? Фамилию
не подскажете?

Тут я все-таки подумал, что слишком перед ним, не зная, кто
такой, раскрываться не стоит.

— Фамилию, — говорю, — сами знаете не хуже меня.

— Понятно, — парирует Иван Иванович, — назвать боитесь, но при
этом утверждаете, что тот, кого вы боитесь назвать, во всем виноват. А
вы?

— А что я? Я-то в чем виноват?

— Если вы ни в чем, то и он ни в чем. Вы поймите, у него было
трудное детство. Он вырос в коммунальной квартире. Злой отчим
порол его ремнем, соседские старшие мальчишки отнимали у него
деньги на школьные завтраки, а он отнимал у младших. Его
воспитывали школа, комсомол, партия и КГБ. Он читал книги про
шпионов и сам хотел стать шпионом, может быть, даже большим
шпионом, может быть, даже в самых дерзких мечтах — главным
шпионом, но не тем, кем он стал. Но вы сами выбрали его, вот и
кушайте такого, какой есть.
— Вот и кушаем, но какой бы он ни был, — робко возразил я, —
должен же он понимать, что так издеваться над народом нельзя.

— Ну почему же нельзя, если народ позволяет?

— Да кто ж у народа что спрашивает?

— Так в том-то и дело, что наш народ позволяет его не спрашивать.

— А где вы видели такой народ, у которого что-то спрашивают?

— Я видел, — сказал он. — Я видел много народов, у которых
правители постоянно спрашивают разрешения на все. А те, у которых
не спрашивают, их и народом называть вряд ли стоит.

— Да, — сказал я взволнованно и временно забыв про клеща, —
очень даже с вами согласен. Наши люди слишком покорны и
позволяют с собой вытворять все, что угодно. Потому что у нас нет
никакой солидарности, и мы, даже если в чем-то не согласны, сидим и
помалкиваем каждый в своем углу. А если бы мы все как один вышли
на площадь и сказали бы наше твердое «нет»…

— Вот, — обрадовался Иван Иванович и даже похлопал в ладоши, —
правильно говорите. Давайте завтра же все вместе выйдем и скажем
«нет».

— Давайте, — говорю я, — хорошая идея.

— Идея замечательная, — согласился он. — Значит, завтра
встречаемся на площади.
— Кто?

— Вы, я и все остальные. Вы же придете?

— Я-а? А зачем?

— Но вы ж говорите, что все должны выйти.

— Вот именно все. Когда все выйдут, тогда и я. Это уж точно, —
добавил я уверенно. — Если все выйдут, то уж я тоже, будьте спокойны.

— А как же вы узнаете, что все вышли?

— В окно выгляну. У меня окно, знаете, выходит как раз на
площадь. Как только я увижу, что все вышли…

— Тогда и вы выскочите?

— Да, — сказал я. И подумал. — А может быть, нет. Если все выйдут,
то обойдутся и без меня. Как вы думаете, обойдутся?

Я посмотрел на Ивана Ивановича, надеясь, что он поддержит
меня и найдёт для меня слова оправдания, но он посмотрел на меня
скучным взглядом, зевнул и сказал, что спать хочет. И, попросив не
беспокоить его, пока не доедем до места, но, не спросив разрешения,
улегся на свободный лежак, чем сильно меня возмутил. Почему я,
старый человек и к тому же с клещом, должен спать сидя, а он со
всеми удобствами? Я хотел прямо ему это высказать, но не успел, он
тут же заснул. Причем не просто заснул, а зачмокал губами и захрапел,
и опять-таки не просто захрапел, а с каким-то, как мне показалось,
издевательским смыслом, и если всю эту музыку попробовать
изобразить буквами, то это звучало приблизительно (весьма
приблизительно) так: хррр-чмок-хррр-фью-фью-хррр-чмок-хррр. Ой,
подумал я, какой несчастной должна быть его жена, если она у него
есть и спит с ним в одной постели.

Далее — Глава 22

Оглавление

Ранее — Глава 20